Россия и мусульманский мир № 6 / 2017 - Страница 9

За словами последовали дела, и уже весной 1992 г. в Татар-стане был открыт один из первых в стране исламских лагерей, спонсированный международной ассоциацией «Тайба» и организованный Молодежным центром исламской культуры «Иман» во главе с В. Якуповым – в будущем заместителем муфтия и основным актором антиваххабитской кампании. Были проведены и другие мероприятия – например, конкурс чтецов Корана, профинансированы издания мусульманских книг и газет и т.д.

Сотрудничество было налажено и в области зарубежного образования. Своеобразными центрами по отбору и отправке студентов в арабские вузы стали в Казани Закабанная мечеть, штаб-квартира ДУМ РТ при Сенной (ныне Нурулла) мечети и др. Попасть в число абитуриентов считалось престижным, поэтому первые «гранты» разошлись среди приближенных к руководству ДУМ молодых ребят. И те заявления, звучавшие в центральной прессе, что «в Саудовскую Аравию отправлялись […] дети из нищенских, неблагополучных семей, а то и вовсе оставленные заботой пьяных родителей»3, конечно же, не соответствовали действительности. Точная статистика не велась, не существовало единого органа, аккумулировавшего такого рода информацию. Некоторые из студентов, недоучившись, вернулись обратно, другая часть после перерыва продолжила учебу в том же или другом вузе или в другой стране, еще одна небольшая часть навсегда покинула Родину. Основные страны, куда выезжала мусульманская молодежь, – это Саудовская Аравия, Египет, Турция, Малайзия, в меньшей степени – Ливан, Иордания, Сирия, Ирак, Индонезия, страны Магриба. Несмотря на самые фантастические цифры, которые назывались в СМИ, на наш взгляд, религиозное образование в мусульманских странах получили не более 300 человек из Татарстана. В 2000 г. председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин обозначил это количество «в несколько сот человек»4. В 2011 г. называлась цифра 120 человек, обучающихся только в Саудовской Аравии5.

Статистика не велась по причине отсутствия необходимости в контроле этой группы молодежи как неопасной; непререкаемый среди мусульман авторитет арабов как носителей истинного религиозного знания, «старших братьев» по вере, не позволял усомниться в чистоте их помыслов. Общественное мнение еще не созрело для дискуссий о «традиционном исламе», «ваххабитах» и «салафитах», а сам ислам воспринимался как общее достояние всех мусульман мира, без деления на правовые школы и направления.

Ситуация резко изменилась после начала в декабре 1994 г. военного конфликта в Чечне, произошедших на территории Российской Федерации громких терактов, взбудораживших российское общество. Спонсором чеченских боевиков и исполнителей устрашающих акций, по мнению правоохранительных органов, выступили различные арабские фонды, чаще всего назывался «Ал-харамейн». В свете этих событий в поле зрения силовых структур попали исламские религиозные заведения, в том числе и татарстанские, обучение в которых вели арабские наставники, а также выпускники зарубежных мусульманских учебных заведений. Участие некоторых шакирдов в противоправных действиях на Кавказе вывело на повестку дня вопрос о законности функционирования подобных высших и средних учебных заведений, программ, по которым готовились будущие религиозные деятели, об отсутствии лицензий.

Пожалуй, одним из первых, кто напрямую заговорил о вреде зарубежного образования для татар, стал муфтий Татарстана Габдулла Галиуллин, хотя безадресные заявления звучали и раньше из уст руководителя ДУМЕС Талгата Таджутдина6. В 1996 г. муфтий Татарстана все еще пытался играть на федеральном поле в качестве председателя Высшего координационного центра (ВКЦ) Духовных управлений мусульман России, но ряд его резких, не согласованных с руководством Татарстана заявлений и неадекватных действий поставили на повестку дня вопрос о смене духовного лидера мусульман. Пытаясь казаться лояльным, в интервью агентству «Интерфакс» он заявил, что в Татарстане существует опасность «выгодного Москве» раскола. Источником его станут возвращающиеся на Родину выпускники зарубежных исламских вузов. Всего, по его подсчетам, на тот момент в таких странах, как Турция, Сирия, Иордания, Ливия, Марокко, Тунис, Саудовская Аравия, Арабские Эмираты, Малайзия, Индонезия, обучалось около 100 человек из Татарстана. По его словам, «они неизбежно внесут что-то новое, что может войти в противоречие с устоявшимися обычаями. Не сомневаюсь, что начнется вражда, интриги и в итоге – раскол. Вред будет нанесен всей религиозной среде»7. Выход из положения он видел в создании местных религиозных учебных заведений, но на организацию их нет средств, а «государство стоит в стороне».

Трудно было воспринимать это заявление всерьез, поскольку именно сам Габдулла Галиуллин в начале 1990-х годов организовывал обучение молодых татар в арабских странах и в собеседовании с ним на эту тему принимал участие автор этих строк. А бум выезда в исламские страны татарской молодежи, по мнению другого экс-муфтия Татарстана, Ильдуса Файзова, пришелся на 1995– 1996 гг.8

События августа-сентября 1999 г. в Дагестане ввели в лексику экспертов и политиков новый термин – «ваххабизм». Началась дискуссия – есть ли основа для ваххабизма в Татарстане? На этом фоне карт-бланш в федеральных СМИ получили оппоненты действующего муфтия ДУМ РТ Гусмана Исхакова, в частности его бывший конкурент Фарид Салман. В своем известном письме в «Российскую газету» он писал, что мусульманское духовенство, обученное за границей, «не скрывает враждебных национальному российскому исламу идей. Ведь для них мы – традиционалисты, еретики и невежды. Кадровая ситуация: кадров (мулл) катастрофически не хватает. Мечети, появившиеся в последние годы, число которых велико, в большинстве своем пусты. Сторонники традиционного ислама всячески оттесняются, смещаются. На их места ставятся выпускники ваххабитских заведений9. Также он писал, что вся полнота религиозной власти находится в руках людей, получивших саудовское образование или зависящих от саудитов финансово.

Время для атаки на официальный ДУМ РТ было выбрано удачно. Нельзя сказать, что критика была полностью безосновательной, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило в этот момент в Чечне и Дагестане. Напуганные этим письмом, власти Татарстана уже через три дня вынуждены были выступить в той же «Российской газете». Председатель Государственного совета Татарстана Фарид Мухаметшин сообщил, что сейчас всеми компетентными органами ведется проверка публикаций в прессе и другой информации, связанной с проникновением на территорию республики чуждой идеологии. «Если эта информация подтвердится, – сказал спикер, – я не исключаю возможности запрета подобной деятельности на территории Татарстана. Кроме того, мы обратимся с аналогичным предложением к федеральным властям»10.

Таким образом, всерьез рассматривался вопрос о принятии, аналогичного дагестанскому, Закона «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности».

После того как ситуация несколько успокоилась, официальный Татарстан начал вести контрпропагандистскую работу. В местной прессе со статьей «О жупеле “ваххабизма” или политической борьбе вокруг ислама» выступила известный исламовед, доктор философских наук, профессор Гульнара Балтанова, заявившая, что «любому мыслящему человеку очевидно, что реальных корней ваххабизма в РТ не существует, так как ислам не оказывает практически никакого влияния на политическую ситуацию в республике».

Говоря о системе религиозного образования, она назвала неудачным опыт президента Ингушетии Руслана Аушева, распорядившегося отозвать лицензии у учебных заведений, финансируемых иностранными государствами или организациями. «Так что сам по себе отказ от иностранной помощи не решит проблемы, а только усугубит ее».