Россия и мусульманский мир № 6 / 2013 - Страница 8

Среди определенной части ингушского общества усиливается тенденция к защитному национализму. Это связано с популяризацией салафитских идей, представляющих угрозу образу жизни той категории населения, которая пытается противопоставить салафизму обновленную форму ингушского этикета. Однако пропаганда возрождения культурных традиций, некоторые из которых противоречат исламским принципам, лишь усиливает разобщенность в ингушском обществе. Вместе с тем нельзя отрицать и гармоничного сочетания отдельных морально-этических норм с принципами шариата, такими как «сабар», «гнев» «зависть», «щедрость». В ингушском этикете (Эздел) понятие «сабар» означает моральный принцип и моральное качество, характеризующие справедливое, обдуманное отношение к интересам, убеждениям, верованиям, привычкам во взаимоотношениях и поведении людей. У ингушей считалось похвальным сдерживание своего гнева, отсутствие в поведении его внешних проявлений в виде ругательств, брани, угроз, оскорблений, что считалось проявлением слабости, а не силы. Воспитание благонравной личности выражается также в понятии «зависть». Ингушский Эздел осуждает зависть как чувство и черту характера, недостойные человека, потенциальный источник зла и для окружающих, и для самого человека. Идеальный вариант образа жизни и поведения по Эзделу – никому не завидовать, всегда оставаться довольным тем, что есть. Только такой человек по-настоящему счастлив. В ингушском Эзделе щедрость – моральное качество, характеризующее готовность человека поделиться с другими тем, что имеет. Особенно похвальной считалась щедрость в отношении гостей, оказание помощи вдовам и сиротам, обездоленным.

Таким образом, развитие ислама в современной Ингушетии сопряжено с множеством противоречий, разобщающих ингушское общество. Главной проблемой общения между всеми сторонами является отсутствие конструктивного подхода в поиске путей, способных гармонизировать национальное самосознание. В этом отношении потенциал ислама и этнокультуры ингушского народа обладают возможностями регулирования общественных взаимоотношений на основе регламентированного категориального аппарата, представляющего синтез религиозно-культурных особенностей региона. Ведущая роль в регулировании этих общественных отношений должна принадлежать государству как стороне, заинтересованной в гармонизации отношений в обществе и их устойчивости.

Религия, будучи одной из форм мировоззрения, способна влиять практически на все формы этнического сознания, включая нравственную форму. В этом смысле в республиках Северного Кавказа религиозные и светские ценности выступают конкурирующими парадигмами формирования нравственного сознания людей. Это особенно актуально для местной молодежи, с устремлениями и деятельностью которой связаны весьма острые социально-политические проблемы России. Не секрет, что не только так называемые ваххабиты (салафиты) в северокавказских субъектах РФ политизировали вопросы ношения одежды (хиджаб, платок), продажи спиртных напитков и др. Нравственное очищение общества как приоритетная цель провозглашается и представителями традиционного, т.е. официального ислама.

Озабоченность по поводу проблем нравственного состояния российского общества проявили и представители самой крупной конфессии страны – Русской православной церкви (РПЦ). В программных документах РПЦ и Совета муфтиев России отражена исключительная роль религии в формировании российской духовности. В связи с этим инициируется присутствие религиозных деятелей или религиозных программ в государственных образовательных, пенитенциарных и других учреждениях, а также в системе Министерства обороны РФ. Тем самым вопросы религиозной нравственности в стране начинают решаться в универсальном ключе. Более того, эту идею в той или иной мере пытаются реализовать и отдельные представители научной интеллигенции России. Их усилия в данном направлении уже дают результаты: в 2009 г. Президентом РФ принято решение о включении в обязательную программу школьного образования уроков духовно-нравственного воспитания.

В связи со сказанным возникает ряд вопросов. В частности: может ли религиозная нравственность быть главным содержанием нравственности в обществе, объявившем плюрализм мировоззрений и идеологий? Насколько массовое сознание подрастающего поколения признает религиозность человека обязательным условием его нравственности? Склонны ли рядовые молодые мусульмане придерживаться строгих норм религиозной нравственности, исходящих из основополагающих сакральных текстов, или в условиях глобальных миграционных, информационных, культурных и иных процессов и перемен они будут искать иные пути адаптации к изменяющемуся миру?

Вопросы, касающиеся нравственных позиций рядовых дагестанцев, задавались в различных социологических опросах в 2004 г. (494 респондента), 2007 г. (451 респондент), 2011 г. (574 респондента, опрос только молодежной социальной группы). В 2011 г. опрос проводился среди молодежи Чеченской Республики (271 респондент) и Кабардино-Балкарской Республики (320 респондентов) с целью сравнительного анализа с результатами предыдущих исследований.

Прежде чем оценить приоритеты нравственных ценностей молодежи, необходимо проследить динамику ее религиозности. Так, по опросам, в Дагестане с 1996 до 2004 г. религиозность всех возрастных групп изменялась следующим образом: 1996 г. – 85%, 1998 г. – 84,1, 2000 г. – 82,5, 2004 г. – 79,1%. Религиозность молодежи в 2004 г. была равна 81,4%. Среди учащихся и студентов РД – 77,9%. В отдельных сельских районах эти показатели были намного выше. Например, в Казбековском районе по всем возрастным группам религиозность оказалась равной 100%. К 2011 г. этот показатель у дагестанской молодежи неожиданно сильно вырос и стал равным 95,0%. При этом показатель религиозности молодежи в Чеченской Республике в опросе 2011 г. оказался равным 97,7%, а в Кабардино-Балкарии – 77,4%.

Важным с точки зрения взаимоотношений религиозного и светского в молодежной среде является другой качественный показатель: насколько религиозное сознание склонно адаптироваться к новым явлениям жизни? Какова степень проявления фундаменталистских составляющих исламского сознания молодежи? По опросу 2004 г. в РД среди верующих 50,4% отметили свое желание исповедовать тот ислам, который был при Пророке Мухаммаде. В молодежном сознании этот показатель был выше: до 20 лет – 53,9%, от 20 до 29 – 50,7%. Противоположная точка зрения, которая ориентирует мусульманина к адаптации в новых условиях, была поддержана значительно слабее. Позицию «Исламская религия со временем должна меняться, так как меняется жизнь» в общей выборке поддержали всего 27,1% опрошенных. Эти две группы, обозначенные как «фундаменталисты» и «модернисты», в ответах на другие вопросы анкеты в целом подтверждали свои склонности к религиозному консерватизму или модернизму. В отдельных сельских районах этот, консерватизм был намного выше: Ботлихский район – 100% (до 20 лет), 86,7% (от 20 до 29 лет); Казбековский район – 75% (до 20 лет), 71,4% (от 20 до 29 лет).

К 2011 г. показатели «фундаментализма» у молодежи РД выросли. Косвенным доказательством этого является усиление в несколько раз за последние годы экстремистской деятельности молодежи, в частности, покушений на жизнь и здоровье представителей правоохранительных органов. Опрос подтвердил рост фундаменталистских настроений в молодежной среде. «Фундаменталистов» в общей выборке, по данным опроса, оказалось 72,2% («модернисты» – 9,1%). И здесь по отдельным районам показатели оказались значительно выше средних.

По этому пункту («фундаменталисты») чеченская молодежь опережает своих сверстников из Дагестана (86,7%). «Модернисты» здесь составили всего 3,5%. Молодежь Кабардино-Балкарии настроена более «модернистски»: «фундаменталисты» – 52,8%, «модернисты» – 30,1%. Общий показатель «фундаментализма» по трем республикам Северного Кавказа (РД, КБР, ЧР) оказался равным 70,1%, «модернизма» – 13,4%.