Россия и мусульманский мир № 5 / 2017 - Страница 5
8. После нейтрализации в конце 2013 г. Доку Умарова большинство сетевых структур, входивших в состав «Имарата», присягнувшего в свое время «Аль-Каиде» Усамы бен Ладена, переподчинились новому террористическому гиганту – «Исламскому государству». Многие отечественные исламисты отправились в Сирию, чтобы в рядах ИГ воевать против правительственных войск, верных Б. Асаду. На территории Северного Кавказа происходит деградация радикального исламистского движения, сопровождаемого криминализацией и дальнейшим разукрупнением банд, их децентрализацией с одновременным повышением степени автономности. Теперь небольшие группировки боевиков пытаются наносить быстрые точечные удары, после чего уходят в подполье и даже окончательно распадаются.
Несмотря на это, террористическое движение в регионе окончательно не ликвидировано, что требует принятия дальнейших прицельных мер по его полному искоренению. Как известно, в узком смысле комплекс этих мероприятий включает в себя следующие элементы: совершенствование антитеррористического законодательства, укрепление спецслужб и правоохранительных органов, подрыв экономической основы и каналов финансирования террористов, проведение идеолого-пропагандистской и разъяснительной работы в различных стратах российского общества. Последний блок, и это удивительно, задействуется до сих пор слабо и в целом неэффективно.
Тем не менее понимание проблемы становится очевидным: уже вслед за принятием в октябре 2009 г. Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации все чаще стали говорить о необходимости смещения акцентов в антитеррористической деятельности – с пресечения на предотвращение террористической активности, на профилактику терроризма, т.е. на несиловые способы решения проблемы. В последующем Национальный антитеррористический комитет (НАК) неоднократно обращал внимание участников антитеррористической борьбы на это.
Однако следует признать, что эта работа, несмотря на практически сложившуюся в РФ общегосударственную систему противодействия терроризму, до сих пор проводится далеко не на должном уровне. При детальном рассмотрении разнообразных планов идеологического контрнаступления становится очевидным, что зачастую предлагаемые меры касаются некой аморфной массы населения страны. Более того, все эти меры, как правило, адресуются обычным законопослушным гражданам, далеким от идеологии и практики терроризма. Одновременно наблюдается явный дефицит предложений относительно уязвимых категорий молодых людей и носителей идеологии религиозно-политического экстремизма. В стране почти нет созданных и поддерживаемых государством центров исламских исследований, тем более на Юге России. Практически нет и заказов на такого рода исследования, а потому они проводятся редко и не системно, чаще всего по инициативе отдельных ученых. Как следствие, такие работы довольно редки и проводятся на Северном Кавказе, в основном дагестанскими учеными7. Следует также учитывать и то, что терроризм религиозно-политической направленности локализован преимущественно в молодежной среде, пока еще преимущественно на Северном Кавказе. Однако средства на противодействие ему распылены по всей стране, часто далекой от молодежи. Безусловно, в таких условиях рассчитывать на эффективность проводимых мероприятий не приходится, и практика всех последних лет лишь подтверждает данный тезис.
В стране развернута широкомасштабная информационно-пропагандистская деятельность. Проводятся тысячи конференций и круглых столов, выпускается большое количество брошюр, книг и сборников, в СМИ продвигается масса соответствующих статей и видеосюжетов, изготавливается много наружной рекламы и плакатной продукции, снимаются фильмы и видеоролики на антитеррористическую тематику. Однако террористическая война в Северо-Кавказском регионе России (и не только!) никак не затухает. Приходится признать, что «выстроить адекватную террористическим угрозам систему противодействия в информационной сфере пока не удалось»8.
Хотелось бы надеяться, что ныне действующий Комплексный план информационного противодействия терроризму в Российской Федерации на 2013–2018 гг. приведет к качественному рывку в идеологическом противоборстве с противником.
Пока же следует признать, что осуществляемая в Российской Федерации информационно-идеологическая и разъяснительная работа не отвечает требованиям дня, нуждается в качественном переформатировании. При этом следует говорить даже не об информационном противодействии терроризму, а о противодействии именно идеологии терроризма. Основная задача заключается в том, как верно в свое время подчеркнул первый заместитель руководителя аппарата Национального антитеррористического комитета России Е.П. Ильин, чтобы «…на фоне сохранения и укрепления силовой составляющей борьбы с конкретными террористическими проявлениями кардинально повысить эффективность противодействия идеологии терроризма, поставить надежные барьеры на путях ее проникновения в общественное сознание. Конечная цель этой работы – изменить правовую психологию людей, добиться отторжения абсолютным большинством населения самой мысли о возможности применения террористических методов для разрешения территориальных, социальных, конфессиональных, культурных и других проблем и противоречий»9.
Иначе говоря, необходимо дальнейшее неустанное развитие и укрепление всей системы противодействия идеологии терроризма. Ее главной целью является компрометация идеологической доктрины радикальных исламистов, которая с точки зрения исламской ортодоксии далеко не безупречна и, как следствие, вывод из-под влияния такфиритов-джихадистов их реальных и потенциальных сторонников и последователей, тем самым сокращение социальной базы поддержки террористов и пополнения их отрядов.
В данном направлении, как представляется, не следует упускать из поля зрения два важных момента, которые порой игнорируются: «исламский» фактор в формировании идеологических доктрин радикальных исламистов и молодежный характер террористического и шире – религиозно-политического движения в некоторых регионах России, прежде всего на Северном Кавказе. Ведь совершенно очевидно, что привлекательность идеологии радикального исламизма, особенно в молодежной среде, довольно высока. Однако оба этих фактора необходимо рассматривать в тесном единстве и во взаимоувязке, поскольку на практике они поддерживают и подпитывают друг друга.
В то же время следует признать, что в стране до сих пор нет полноценной государственной политики по воспитанию молодого поколения, хотя и есть понимание того, что «нельзя оставлять без государственного попечения молодежь, которая формировалась в годы безвременья»10. Северокавказская молодежь выросла в условиях ожидания перманентных боестолкновений, испытывает на себе беды социального неравенства на фоне прогрессирующего имущественного расслоения в России, а также трудности самореализации, зачастую находится под воздействием религиозно-экстремистской пропаганды и влиянием разного рода «авторитетов», а потому нуждается в особом внимании государства. Как верно подчеркнул советник председателя Национального антитеррористического комитета А.С. Пржездомский, «…периодическими круглыми столами тут не отделаешься. Требуется серьезная, повседневная работа с молодежью, прежде всего ориентированная на ее воспитание в условиях двуязычия и этнического многообразия». Для этого, по его мнению, «…надо срочно начать подготовку педагогов общеобразовательных учреждений и вузов по культурно-исторической тематике с акцентом на неразрывное единство российского Кавказа и неприятие любых форм насилия… Кроме этого, срочно нужна программа, направленная на привлечение творческих, спортивных, военно-патриотических и молодежных объединений северокавказских республик к участию в общероссийских и региональных фестивалях, конкурсах, работе поисковых патриотических отрядов, что должно обеспечить укрепление связей между молодежью разных субъектов Российской Федерации»11.