Россия и мусульманский мир № 5 / 2016 - Страница 10

К микрокредитованию, как правило, прибегают в следующих ситуациях: при медицинском обследовании, получении разрешительных документов на работу и проживание, оплате за обучение детей, улучшении жилищных условий и даже для открытия бизнеса либо в России, либо на родине мигранта. Однако, как показывают данные нашего исследования, большинство трудовых мигрантов в случае необходимости одолжить денег в первую очередь обращаются к родственникам или односельчанам, которые создают для таких целей «черную кассу» или специальный фонд (киргизские мигранты называют его «фонд-банкет»).

Наиболее ярким примером мигрантской институции являются «этнические» кафе, ориентированные на мигрантов из Средней Азии. Сперва они открывались на крупных столичных рынках, но в последние три-четыре года подобные общепиты вышли за обозначенные выше территории: например, в настоящее время в Москве существует сеть ресторанов «Чайхана № 1», которая также начиналась с небольшого ресторана на окраине Москвы во второй половине 1990-х годов21. Кроме того, идет постоянное увеличение количества собственно мигрантоориентированных кафе: по экспертным данным, если в 2012 г. насчитывалось 30–40 киргизских кафе, то в 2013 г. их количество выросло до 60.

Можно выделить две основные категории среднеазиатских кафе. Первая – это кафе-клубы, ориентированные преимущественно на мигрантов из Киргизии. Несмотря на их отсутствие в списках столичных ресторанных гидов, большая часть кафе-клубов располагается в пешей доступности от метро, но в то же время их нельзя обнаружить, если не знать точное месторасположение. В кафе-клубах среди посетителей преобладают киргизы, это люди разных страт, профессий, возрастов и с различным опытом миграции. Такие кафе через сетевые отношения завязаны, как правило, на другие элементы мигрантской инфраструктуры. Хорошим примером такого синтеза является кафе, открытое при киргизском медицинском центре: в дневное время его клиентами становятся прежде всего посетители и сотрудники центра, но вечером в нем также можно проводить банкеты «для своих». Некоторые киргизские кафе имеют деловые связи с киргизским культурным и торговым центром, с «этническими» медучреждениями, с небольшими этническими фирмами (службами такси, печатными изданиями и сайтами, с агентами по аренде жилья и т.п.). Другими словами, деловые сети и знакомства земляков взаимно дополняют друг друга, интенсифицируя общение.

Вторая категория среднеазиатских «этнических» кафе – узбекские чайханы, ориентированные на более широкую целевую группу, в первую очередь, на приверженцев мусульманской традиции, которой придерживаются представители многих этнических групп. «Сюда приезжают узбеки, киргизы, таджики. И куда они идут от вокзала? К нам, потому что у нас такая еда, к которой они привыкли. И даже, видите, резьба такая же, как дома. Мы знаем, что нужно, – и мы даем это. Кому-то зимой просто погреться нужно. У нас чай и лепешка стоят 30 рублей. Мы для людей работаем, мы всегда готовы помочь» (администратор чайханы).

Несмотря на различия в режиме работы, в основном составе работников и клиентов, в моделях посещения, эти категории кафе выполняют схожие функции. Во-первых, они являются не только местом проведения досуга, но и местом, где мигранты могут получить самую разнообразную помощь у своих соотечественников: от бесплатной еды или обеда в долг до решения жилищных вопросов и проблем с устройством на работу. Во-вторых, киргизские кафе-клубы и узбекские чайханы – это публичное городское пространство, где представители мигрантских сообществ имеют возможность пообщаться со своими родственниками и земляками, расширить эти сообщества, а также создать новые сообщества в виде сетей по работе, по организации досуга. По словам администратора одного из киргизских кафе, «мы со своими много общаемся. Приходят человек 50, с каждым поговоришь, кто, где работает. Как работает. Нет работы – стараемся помочь. Те, кто сюда приходит, друг друга знают». В-третьих, такие кафе являются примером этнического предпринимательства, поскольку предоставляют рабочие места для соотечественников, позволяют мигрантам начать свой бизнес.

Определенно то, что они представляют собой не просто точку общепита и место проведения досуга, но и служат основой формирования экономических единиц, играют исключительную роль центров общения и формирования различных иммигрантских сообществ.

Мигрантские сети являются обязательным элементом любых миграционных процессов: они могут быть определены как множество межперсональных связей, которые объединяют мигрантов, бывших мигрантов и немигрантов по происхождению через сети родства, дружбы и общего происхождения. Сети могут быть также определены в терминах организаций, которые включают признанные группы по интересам, например, этнический бизнес или группы интересов, привязанные к институциональным структурам, создаваемые посылающими и принимающими странами. Согласно исследованиям западных авторов, мигрантские сети служат усилению кластеризированных поселенческих моделей, поскольку привлекают вновь прибывших соотечественников своей доступностью, что в свою очередь упрощает формирование социальных сетей [Spencer, Petrice 2012; Kavita, Holloway 2005]. При этом важно отметить, что формирование мигрантских сетей, с одной стороны, зависит от уровня социального и человеческого капитала конкретного мигранта, с другой стороны, – участие в них само по себе уже является капиталом. Данное наблюдение верно и в отношении поведения мигрантов в России: в нахождении работы и места для проживания, получении регистрации, финансовой поддержке, основная роль остается за родственными связями, часто понимаемыми как расширенные семейные связи, связи с друзьями и земляками.

Очевидно, что в основе большинства рассмотренных выше институций мигрантской инфраструктуры, складывающейся в Москве в последние годы, лежат различные мигрантские, точнее, семейные и различные земляческие (одноклассники, односельчане) связи. Можно предположить, что на формирование и состав некоторых социальных сетей мигрантов из Узбекистана и Киргизии в России, в частности в Москве, определенное влияние оказывает традиционная система отношений, характерная для стран Центральной Азии, а именно трайбалистские и клановые отношения, усиление которых в постсоветский период во всех центральноазиатских республиках произошло вследствие актуализации феодально-патриархальных, родоплеменных, номадных отношений, особенно в сельских местностях [Князев 2012, с. 84]. По мнению ряда исследователей современного развития Среднеазиатского региона, активизация клановых, махаллинских и других земляческих связей стала возможностью выжить, когда советская система отношений была упразднена, а новая еще не сформировалась [Джунушалиев, Плоских 2000] и «самоорганизация общества на принципах трайбализма распространилась почти на все сферы жизни рода и способствовала его жизненному благополучию, самобытности, самостоятельности и целостности, составляя основу организационной, управленческой, хозяйственной, воспитательной, оборонной, судебно-правовой деятельности» [Князев 2012, c. 85]. В случае мигрантов из Узбекистана, возможно, более актуальны отношения, выстроенные по принципу отношений традиционных для махалли22, а для мигрантов из Киргизии, особенно из некоторых южных районов, – по родоплеменному принципу и принципу патронажа.

Согласно выводам специального исследования, посвященного влиянию родоплеменных (клановых) отношений на формирование / деформацию механизмов государственного управления в Киргизии, традиционная взаимопомощь между родственниками, под которыми часто понимаются все соотечественники из одного села, является заметной практикой солидарности и своеобразным неформальным институтом, которые играют позитивную роль в самоорганизации современных киргизов [Отчет Национального института 2013]. Они воспроизводятся в миграции и оказываются незаменимыми при мобилизации в экстренных, как правило, по печальному поводу, случаях. Показательна история одного трудового мигранта из Киргизии: «Вчера звонили, родственника убили, нашего племени. Утром вышел в 9 часов в киоск, за сигаретами, толкнул одного парня – он сразу ножом ударил, на месте умер. Все собрали, у кого, сколько есть. По 500, по 1000, некоторые 2000– 3000 рублей. У кого нет – 100, 50 рублей. Вчера больше 100 тысяч собрали. Продолжаем деньги собирать. Другие тоже дали деньги, кто встречался из Киргизии. Вчера где-то 150 человек [из нашего села] деньги собрали» [мужчина из Киргизии, 30 лет, мерчендайзер].