Россия и мусульманский мир № 4 / 2017 - Страница 8
Происходящее на Ближнем Востоке свидетельствует, что процессы исламской реформации мы сегодня наблюдаем в современной ситуации. Политизированность исламской религиозно-общественной мысли, разобщенность мусульманского сообщества, внутренняя конфликтность и господство насилия – все это дает нам основания проводить параллели с процессами религиозной реформации XVI–XVII вв. в Западной Европе. Политический раскол между суннизмом и шиизмом отчасти даже напоминает те противоречия, которые существовали между протестантизмом и католичеством в период Реформации. Даже насилие в ИГИЛ, где людей сжигают, обвиняя в неверии, во многом напоминает действия инквизиции, «прославившейся» полыхающими кострами.
На сегодняшний день при осмыслении процессов радикализации исламоведы зачастую становятся на две крайние позиции. Одни считают, что ислам и радикализм неразрывно связаны, другие, напротив, делают попытки доказать отсутствие подобной связи. Проникновение западной культуры, светских политических институтов, трансформация социально-экономической структуры сегодня являются вызовами для многих исламских сообществ. Однако происходящие процессы неизбежны и связаны не только с религиозной доктриной. Они имеют более сложный социокультурный характер. Не стоит упрощать происходящее до идеи неизбежности «столкновения цивилизаций», которая опровергается учеными, но тем не менее продолжает работать как сбывающееся предсказание, действующее на уровне геополитических процессов.
На сегодняшний день есть достаточно перспективные научные теории. Так, британский исследователь Саймон Котти, проанализировав материалы западных авторов, исследовавших биографии террористов из «Аль-Каиды» и радикалов из западных стран, предлагает рассматривать джихадизм как субкультуру социальной напряженности. Он обращает внимание на то, что значительная часть джихадистов – это люди, которые были оторваны от собственных социокультурных корней. Они солидаризировались с радикальными группами из-за чувства отчужденности и конфликта идентичности, обусловленного противоречиями религиозных установок и светской культуры. Бедность, психологические патологии и даже идеологическое влияние, по мнению автора, в данном случае не объясняют сущности феномена джихадизма. С. Котти предлагает опираться на понятие делинквентная субкультура, которая рассматривается как форма групповой солидаризации и эмоционального самовыражения. Криминальные действия – насилие, захват чужого имущества, убийства и т.д. – считаются не формой получения материальных выгод, а скорее способом самоутверждения в группе. Это протест против устоявшихся социокультурных норм в обществе, облекаемый в религиозные формы. В таком контексте глобальный джихадизм есть попытка коллективного решения проблем, заданных самой социальной структурой, но непреодолимых в рамках общепринятого поведения [25]. Можно предполагать, что современный радикализм в исламских сообществах – это локальные реакции отдельных групп, которые связаны с невозможностью преодолеть противоречия, задающиеся неизбежной секуляризацией социокультурного и политического пространства в современных мусульманских странах.
Из-за предметной и методологической размытости исламоведения отсутствуют общепринятые подходы в исламоведческом сообществе, которое представлено различными специалистами, нет единства. Современное российское исламоведение продолжает советскую традицию, особое внимание уделяя идеологической составляющей ислама, при этом используя и востоковедческий подход (с акцентом на знание языка и интерпретацию доктринальных источников). Это также обусловливает интерес современных исламоведов к различным теориям дискурса. Однако при данном подходе остаются без внимания конкретные процессы трансформации религиозно-политических и социокультурных структур исламских сообществ. Фиксация на сугубо внешних, языковых проявлениях данных процессов, тем более в рамках богословских интерпретаций, делает подобные подходы субъективными.
Основной проблемой современного исламоведения является отсутствие концептуального взгляда на историю развития исламской цивилизации, что препятствует осмыслению парадигмы трансформации в мусульманских сообществах. Сегодня необходим единый теоретический каркас (парадигма), который позволил бы создать непротиворечивую модель исторического развития исламской цивилизации.
Многие процессы трансформации на мусульманском Востоке в соотнесении с процессами в Западной Европе проходили асинхронно, что не исключает частичного сходства религиозно-политических и социокультурных изменений. Поэтому сравнение с европейской Реформацией при оценке процессов трансформации в исламских сообществах, в том числе происходящих сегодня, вполне уместно. Здесь нельзя говорить о полной идентичности данных процессов, но есть много схожих контекстов, которые проявляются в современных условиях.
Процессы секуляризации мусульманских сообществ и радикализации крепко связаны между собой. Неизбежные секулярные трансформации исламского пространства вызывают негативную реакцию у радикалов.
1. Абашин С. Советский кишлак. Между колониализмом и модернизацией. – М.: Новое литературное обозрение, 2015. – 848 с.
2. Абрамов А.В. Становление теории модернизации и альтернативные концепции общественного развития // Вестник Московского государственного областного университета. – 2012. – № 3. – С. 35–51.
3. Алексеев И.Л. Собирание расколотой уммы: Фундаментализм как реинтерпретация исламской истории // Ab Imperio. – 2004. – № 3. – С. 491–516.
4. Аликберов А.К. Исламоведение как научная дисциплина [Электронный ресурс] // Islamica – Центр арабских и исламских исследований. URL: http:// www.islamica.ru/2015/07/03/a-k-alikberov-islamovedenie-kak-nauchn/
5. Буттаева А.М. Понятие и сущность исламского возрождения в современных реалиях // Вестник Дагестанского научного центра. – 2014. – № 55. – С. 95– 100.
6. Васильев А.М. Пуритане ислама? Ваххабизм и первое государство Саудидов в Аравии (1744/45–1818). – М.: Наука, 1967. – 264 с.
7. Гасымов Н.А. Роль ислама в формировании государственных и общественных институтов в монархиях Персидского залива // Вестник РГГУ. Сер. «Международные отношения. Регионоведение». – 2014. – № 7 (129). – С. 208–216.
8. Гогиберидзе Г.М. Исламский толковый словарь. – Ростов н/Д.: Феникс, 2009. – 266 с.
9. Добаев И.П. Исламский радикализм: Генезис, эволюция, практика. – Ростов н/Д.: СКНЦ ВШ, 2003. – 416 с.
10. Игнатенко А.А. Эндогенный радикализм в исламе // Центральная Азия и Кавказ. – 2000. – № 2 (8). – С. 112–128.
11. Игнатенко А.А. Изучать верблюда, а не «корабль пустыни» (задачи исследования нового исламского сектантства) // Ислам на современном Востоке. – М.: ИВ РАН; Крафт+, 2004. – С. 11–37.
12. Ислам: энциклопедический словарь. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. – 315 с.
13. Исламоведение. [Электронный ресурс] // Свободная энциклопедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/wiki/Исламоведение (Дата обращения: 26.09.2015.)
14. Кузнецов В.А. ИГ: Альтернативная государственность? // Валдайские записки. – 2015. – № 32.
15. Кузнецов В.А. Проблема светскости в странах «арабского пробуждения»: Тунисская версия // Вестник Московского университета. Сер. 25. Международные отношения и мировая политика. – 2013. – № 4. – С. 39–74.
16. Ланда Р.Г. Политический ислам: Предварительные итоги. – М., 2005. – 286 с.
17. Левин З.И. Реформа в исламе. Быть или не быть? – М.: ИВ РАН: Крафт+, 2005. – 240 с.
18. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. – М.: Московский центр Карнеги, 1998. – 222 с.
19. Прозоров С.М. Научное исламоведение в контексте исламского образования в России // Письменные памятники Востока. – 2011. – № 1 (14). – С. 270–278.