Россия и мусульманский мир № 2 / 2017 - Страница 9
В наши дни в быстро меняющихся условиях российской и международной действительности мусульманам, в том числе поволжским, приходится всё больше задумываться о роли мечетей как центров жизни махалля и о более эффективном использовании потенциала мусульманских общин. Конечно, мечети должны по-прежнему, как это было всегда, оставаться центрами единения мусульман, возносящих молитвы Всевышнему. Должны быть, как и ранее, местами общения и сближения единоверцев, местами обсуждения первоочередных задач махалля и способов решения этих задач. Это традиции жизни мечетей.
Как отметил в своем выступлении в 2014 г. во время торжественного открытия мечети в городе Дзержинске Нижегородской области муфтий, шейх Равиль-хазрат Гайнутдин: «В мечетях воспитываются богобоязненные верующие. Богобоязненный человек – он необходим и мусульманской общине, и православной общине, и всему нашему обществу и государству»15.
Первоначальная функция мечети и ее социальное предназначение были сугубо внутренними для формирующейся уммы. То есть мечеть выполняла те задачи, которые должна была выполнять по нормам исламского вероучения: задачи молитвенного места мусульман. Известно, что в исламской культуре обязательно должна быть мечеть или «масджид» (с арабского языка), «место, где совершаются земные поклоны», моления Аллаху. Так было и так есть теперь. Но при этом с самого начала своей истории мечети являлись не только молитвенными, но и общественными зданиями с самыми разнообразными функциями.
Мечеть в начале своей истории времен Пророка Мухаммада и праведных халифов не была отделена от государственной деятельности: даже культовое здание строилось стена к стене с резиденцией наместника, в мечети хранилась казна, объявлялись указы, правители и наместники обращались к народу с политическими речами. До X–XI вв. в мечетях шли судебные разбирательства. До появления мектебе и медресе в мечетях шли учебные занятия16. Обращение к мусульманскому средневековью показывает, что социальные функции мечети менялись уже на том этапе развития мусульманского общества.
Однако в мировой истории наблюдается действие тенденции разделения светского и религиозного начал. Коснулось ли это разделение исламского общества?
Если вести речь о Западной Европе, то в период эпохи гуманизма, в условиях трансформации западноевропейской цивилизации в индустриальную, наметилось разделение светской и религиозной сфер жизнедеятельности общества. Применительно к истории исламского мира такого не произошло. Но существует некий стереотип, что для него подобное разделение вообще не свойственно: вся история исламской цивилизации – это общественные движения согласно Корану. Это не совсем так и звучит слишком категорично. Все-таки исторически жизнь любого общества складывалась таким образом, что неизбежно активизировались процессы разделения светского и религиозного начал – и это было свойственно и мусульманскому сообществу. Для уммы это было также характерно, но не в таких масштабах, как для Запада.
Если говорить о мечетях, то постепенно из мечетей уходили кади (судьи), в мечети прекращали свое существование элементы какого-либо культурного досуга, появлялись специальные люди – имамы: правители уже не выступали в роли предстоятелей на молитве и т.п. Эти процессы коренились в особенностях жизни социума: начиная от создания многоэтноконфессионального состава населения Арабского халифата до процессов глобализации современности. Отсюда изменения социального предназначения мечетей, что позволяет утверждать, что социальное предназначение мечетей может меняться и менялось в конкретных условиях жизни исламской цивилизации.
Российское общество, в отличие от Запада, – это общество, для которого ислам есть неотъемлемая часть российской культуры (ислам «внутри», а не «вне» социума)17.
Российский ислам утверждался в рамках имперской, по стилю жизни, цивилизации. И, в частности, это очень внятно подтверждается ситуацией в Поволжье. Особенно прогосударственный настрой ощущался в мишарской среде служилых татар допетровского времени18.
«Прекрасным архитектурным памятником и символом веротерпимости можно назвать старейшую мечеть города (Казани. – Авт.), гордо носящую имя выдающегося татарского ученого просветителя, проповедника, мыслителя Шигабуддина Марджани. Ее строительство стало возможным после личного разрешения императрицы Екатерины II, посетившей Казань весной 1767 г. Этим гуманным и благородным актом просвещенная правительница не только прекратила практику открытой религиозной дискриминации, но и оценила высокий патриотизм и преданность татар»19.
Мечети Поволжья в период новой истории все в большей степени проявляли себя как защитники государственной политики, приняв тот стиль жизни внутри имперского общества, который предлагался властями. И в условиях политизации российского общества начала XX столетия мусульмане не становились на радикальный путь, пытаясь найти компромиссные решения в отношениях с властью20.
Чем больше утверждалась секулярность в жизни социума, что особенно характерно для советского периода истории, тем в большей степени татары Поволжья уходили от традиционной религии. Хотя в понимании татар, носителей исламских ценностей, религия оставалась и остается важнейшей частью их прошлой культуры21. Некий разрыв между неверующими татарами и татарами-мусульманами сегодня ощущается. Но этот разрыв не так силен, если говорить о поволжских татарах, поскольку начало его проявления относится только к прошлому веку. В условиях современной жизни, когда происходят на параллелях процессы не только секуляризации, но и десекуляризации22, роль мечетей может и должна (теоретически, во всяком случае, а возможно, и реально) возрастать, хотя не всякий татарин идет по пути ислама.
Какие современные социальные процессы, происходящие в России, функционально меняют роль мечетей в обществе? Прежде всего, следует говорить о миграционных процессах, влияющих на этнический состав махалля Поволжья.
Отвечая на вопрос журналиста «Столичного Нижнего»: «В чем Вы видите свою основную задачу на посту председателя Духовного управления мусульман Нижегородской области? Где ваша деятельность пересекается с решением государственных задач?» – Гаяз-хазрат Закиров заметил:
«За последние годы в нашем регионе растет число эмигрантов, которые приезжают к нам на работу. Узбеки, киргизы, таджики, азербайджанцы, среди которых есть и те, кто представляет разные течения и направления в исламе. В связи с этим то духовное окормление, которое мусульмане получают в наших мечетях, направлено еще и на большую работу с нашими единоверцами, приехавшими из других стран. Нам необходимо поддерживать связи местных и приезжающих мусульман на почве мира и добрососедства, а также выстраивать и укреплять связи с представителями иных конфессий. Моя задача состоит именно в этой работе, в поддержании вековых традиций, в укреплении взаимного уважения. Если человек в силу различных обстоятельств приезжает в другую страну, он, безусловно, ищет единоверцев, ищет духовную поддержку. Однако нельзя забывать, что традиции, культура, образ жизни населения страны, в которую ты приехал, достойны уважения» 23.
Из приведенной цитаты очевидно, что за общими фразами говорящего скрывается ряд противоречивых жизненных обстоятельств, которые трудно не заметить. Традиционно татарская по составу мусульманская община должна прикладывать дополнительные усилия, чтобы ввести в свой состав людей иной этнической культуры, более того, представителей других государств. Но готовы ли они адаптироваться к иной культурной среде? Что касается религиозных представлений мигрантов, то напрямую сказано, что эти люди представляют «разные течения и направления в исламе», что также увеличивает набор трудностей, стоящих перед духовными наставниками Поволжья.