Россия и мусульманский мир № 11 / 2014 - Страница 7

Хотя, несомненно, религиозные, исторические и культурные связи мусульман России и Крыма своими корнями уходят значительно глубже эпохи аннексии Крымского ханства императрицей Екатериной II, оставшейся в народной памяти крымских татар «не только поработителем, но и обманщицей»24, нарушившей святое обещание, данное «за Себя и Преемников Престола Нашего содержать их [жителей] наравне с природными Нашими подданными, охранять и защищать их лица, имущество, храмы и природную веру, коей свободное отправление со всеми законными обрядами пребудет неприкосновенно…»25. Равно как и ее «преемники», которые в ходе проигранной Крымской войны и сразу после нее еще более усилили притеснения татар, «приведя в 1856–1862 гг. к эмиграции около 150 тыс. татар, что означало для их популяции в Крыму демографическую катастрофу»26.

Как справедливо отмечает В. Тишков, ценностные и мировоззренческие проблемы труднее всего поддаются компромиссным решениям. «По этой причине конфликты на основе культурных (этнических, расовых, религиозных, языковых) различий могут обретать исключительно жестокий характер, а посеянная ими ненависть изживается зачастую через поколения», – констатирует один из ведущих специалистов в области государственной национальной политики27. Поэтому самой важной в политических функциях этничности и в широком смысле всей культуры, по мнению эксперта, должна стать разработка такой формулы управления культурным разнообразием, которая будет адекватна каждому обществу и каждой конкретной ситуации, а предложенные в рамках нее механизмы смогут обеспечить гражданское согласие и избежать нежелательных конфликтов.

Важно отметить: решение о воссоединении в 2014 г. Крыма с Россией, которое как «правильное» было признано подавляющим большинством россиян (96%), согласно выводам Всероссийского центра общественного мнения28, сегодня вновь оказывается поворотным моментом и в судьбе исторических связей русско-мусульманского мира. Этот мир, по словам известного крымско-татарского просветителя Исмаила Гаспринского (1851–1914), залегает «между европейскими и монгольскими мирами… на перекрестках всех дорог и сношений торговых, культурных, политических и боевых»29. К взаимной выгоде от сотрудничества русского этноса и народов мусульманской культуры еще почти 120 лет назад И. Гаспринский призывал в своем просветительском дискурсе.

О перспективах взаимовыгодного сотрудничества между русскими и мусульманами (данным конфессионимом в Российской империи назывались все этносы мусульманской культуры) И. Гаспринский, имевший в тюркском сообществе России репутацию «величайшего мусульманского реформатора XIX века» и Отца нации, а также слывший известным энергичным городским управляющим, размышлял в работе «Русско-восточное соглашение» (1896). Обращаясь «из прекрасного Бахчисарая» к властям Российской империи, мэр бывшей столицы Крымского ханства Гаспринский очерчивал преимущества позитивного сотрудничества России с мусульманским Востоком. Он убедительно призывал «руководящих людей» найти «прочную базу для честного соглашения и обеспечения общего интереса и мирного развития народов»30. Однако его аргументацию о соответствующих выгодах от русско-восточного соглашения, которое помимо прочего позволило бы России облегчить ее духовную «цивилизаторскую миссию в самом широком смысле», правители явно оставили без внимания. Против такого партнерства, убеждал он, всеми правдами и неправдами будет бороться и Европа, надвигающаяся с Запада на мусульманско-русский мир. «Действуя то против России, то против мусульман, европейцы в том и другом случае извлекают выгоду и идут вперед»31; это совершенно ясно и рельефно видно по стремлениям Запада в политической сфере, заключает Гаспринский. Рассуждения мусульманского мыслителя, высказанные им на излете XIX столетия, в XXI в. вновь актуализируются в контексте проблематизировавшейся идентичности крымских татар-мусульман.

Для современного Российского государства, политическая юрисдикция которого вновь объемлет Крым, является архизначимым, чтобы населяющие его этнокультурные мусульмане не только согласились с предложенным им российским гражданством, но также приняли и новый для них связующий политический и социальный конструкт, выражаемый понятием «общероссийская национально-государственная идентичность». Схожую управленческую задачу в свое время прекрасно формулировал И. Гаспринский, будучи в то время городским головой Бахчисарая, прежней столицы Крымского ханства: «Желательно, чтобы эта еще внешняя, официальная связь… укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности; желательно, чтобы русское мусульманство прониклось убеждением в том, что Провидение, соединив его судьбы с судьбами великой России, открыло пред ним удобные пути к цивилизации, образованности и прогрессу»32.

Современным потомкам Гаспринского предстоит осознанно разделить новую для них сущность общероссийской идентичности, которая в научной литературе рассматривается как включающая в себя «совокупность принципов, ценностей и установок, которые формируют социальную связь между государством и гражданином: набор общих представлений о государстве, ви́дение его роли в мировом сообществе государств, понимание его истории»33. Притом что культурные и политические элиты репатриированного народа в последние годы прилагают интенсивные усилия по возрождению и культивированию образа Крыма в рамках собственных представлений о судьбе полуострова, а государственно-гражданская идентичность россиян во многом еще находится на стадии становления, оставаясь к тому же полем незавершающихся дискуссий общественных сил34.

Активизация носителей символической власти (М. Шаймиев, Р. Минниханов, Р. Гайнутдин, К. Самигуллин, Д. Мухетдинов и др.) в публичном пространстве обусловливается, прежде всего, стремлением раскрыть «новым россиянам» потенциал и преимущества консолидации общества, совместно «выработать такую позицию, которая сделала бы жизнь крымских татар достойной»35. При этом выделяемая наблюдателями утилитарная компонента – добиться от Меджлиса и крымских татар-мусульман поддержки новой государственности Крыма и принятия новой власти36, безусловно, присутствует в акторной деятельности мусульманских «челночных дипломатов» из обеих столиц – Москвы и Казани.

Немаловажным для организации дискурс-коммуникационных событий (по Т.А. ван Дейку) являются и такие качества влиятельных представителей мусульманского сообщества, как их «сбалансированная позиция, умение говорить с людьми» – достоинства, на которые, в частности, обращает внимание А. Игнатенко, президент Института религии и политики, член Общественной палаты РФ. Как отмечает эксперт, особенно выделяющий «роль главы Татарстана Рустама Минниханова, который уже трижды побывал в Крыму, и роль главы Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина»37, конструктивный дискурс и позитивная политика идентичности в Крыму – то, что сегодня крайне необходимо осуществлять российской власти и тем государственным и религиозным деятелям, которые находятся в активном дискурсе с крымскими татарами-мусульманами.