Россия и мусульманский мир № 11 / 2014 - Страница 6

Впрочем, следует назвать еще один фактор роста численности мусульманского населения России, учитывать который, если мы придерживаемся того принципа, что «демографические проблемы решаются прежде всего в рамках системного подхода к устойчивому развитию российского общества»7, неожиданно для многих стало возможным после 16 марта 2014 г., когда по итогам общекрымского плебисцита народов Автономной Республики Крым (АРК) включились юридико-политические и организационно-институциональные механизмы оформления его правовых последствий. Согласно Договору о принятии Республики Крым в Российскую Федерацию, подписанному Президентом РФ В.В. Путиным и первыми лицами Республики Крым (РК) и города Севастополь, населяющие Крымский полуостров народы автоматически становятся российскими гражданами. Эта норма распространяется на тех лиц, кто постоянно проживал на день присоединения республики на ее территории. Исключение составят лица, которые в течение одного месяца после дня подписания Договора заявят о своем желании сохранить имеющееся у них и (или) их несовершеннолетних детей иное гражданство либо остаться лицами без гражданства8.

Как было подчеркнуто в обращении В. Путина перед подписанием исторического документа в Кремле, среди 2,2 млн жителей Крымского полуострова «порядка 290–300 тыс. крымских татар, значительная часть которых, как показал референдум, также ориентируются на Россию»9. Хотя численность мусульман на Украине, как отмечают эксперты Центра ближневосточных исследований в г. Киеве, является объектом определенных манипуляций, что является достаточно типичной ситуацией «для бывшего СССР и даже для стран Европы, когда заинтересованные группы преувеличивают численность целевой аудитории»10, похоже, что в вопросе оценки количества этнических мусульман среди крымско-татарского населения позиции ученых, исламских деятелей и политиков практически не имеют существенных различий.

Крымско-татарское население является ведущей этнической группой среди мусульман в пространстве Украины – следствие начавшегося после крушения Советского Союза активного возвращения на свою историческую родину некогда депортированного народа. Второй по численности этнической группой, усиливающей мусульманскую компоненту Крыма, считаются волго-уральские татары – их более 11 тыс. человек, однако их религиозная активность (как и башкир) малозаметна11. Еще одна суннитская диаспора на полуострове – башкиры, значительно меньшие по численности в общем балансе мусульманского населения АРК. Как правило, в культурных и религиозных мероприятиях они солидаризируются с близкими им по ментальности волго-уральскими татарами.

Подавляющее большинство мусульманских общин, дисперсно расселенных по территории Крыма, придерживаются ханафитского мазхаба12, являющегося традиционным и для большей части мусульман России и стран СНГ. Воссоединение Крыма с Россией дает важный повод рассматривать это событие также и через призму процесса повторного сложения крымской и российской частей мусульманской уммы вновь в одну целостность, существовавшую до роспуска СССР. Принятие российского гражданства крымско-татарским населением, представителями других мусульманских этносов, живущих и трудящихся рядом на крымской земле, сохраняя свою самобытность, традиции, язык и веру, заметно увеличивает общее число носителей исламской идентичности в РФ. Как минимум на 1,5%, если принять количество проживающих мусульман в стране равным 20 млн, неоднократно упоминавшимся российскими президентами и Министерством иностранных дел (впрочем, некоторые мусульманские политики уже называют значительно большую величину, сообщая о 27–28 млн13). И в некотором смысле можно будет говорить о достижении очередного «кумулятивного эффекта» в динамике российского мусульманства. (Последней своеобразной сенсацией, подтверждающей укрепление мусульманской компоненты в России, были обнародованные социологической службой Левада-центра результаты исследования за период 2009–2012 гг., согласно которым относящих себя к исламскому вероисповеданию россиян стало больше в 1,75 раза. Фиксируя рост приверженцев ислама с 4 до 7%, социологи одновременно констатируют, что ни одно другое традиционное для России религиозное объединение не смогло продемонстрировать устойчивого роста. Напротив, православие – доминирующая в обществе конфессия даже потеряла 6% своих последователей14.)

На протяжении многих веков в становлении и развитии культуры полиэтноконфессионального состава населения Крыма религия играла существенную и даже определяющую роль, ислам же был и остаётся здесь одним из фундаментальных факторов формирования социокультурной идентичности крымских татар-мусульман и политическим фактором межконфессиональных отношений. Драматичные события в этом регионе, тесно связанном с Россией «тысячами и тысячами нитей и связей», потребовали от реципиентов валдайского дискурса В. Путина из числа мусульманских акторов быстроты ответной реакции и непосредственного активного соучастия.

Крымские татары, подвергавшиеся вместе с некоторыми другими этносами многонационального Крыма депортации15, являются ведущей этнической группой среди мусульманских народов полуострова и материковой части Украины. Вместе с тем сегодня нельзя игнорировать наличия в новом субъекте Федерации страты, сохраняющей, по отзывам экспертов по исламскому сообществу, «критичность и подозрительность в отношении России»16. Публичными артикуляторами интересов этой группы населения, обладающей значительным опытом политической борьбы «в силу своей трагической истории и десятилетий борьбы с тоталитарным советским режимом за право жить на своей родине»17, выступают Рефат Чубаров, председатель Меджлиса крымско-татарского народа (подобие национального правительства), действующего между сессиями Курултая (подобие национального парламента), и Мустафа Джемилев, депутат Верховной рады Украины, экс-руководитель Меджлиса. Последний находится в лоне противников сближения с Россией, оспаривающих её действия на уровне ООН.

Учитывая известную проблематизацию национальной идентичности крымских татар18, закрепивших в Декларации о национальном суверенитете крымско-татарского народа, основном программном и не утратившем важности до настоящего времени документе, принятом Вторым Курултаем в 1991 г., положение о возможности политического, экономического, духовного и культурного возрождения крымско-татарского народа только в его национальном суверенном государстве19, российское политическое руководство в ситуации «крымской весны» 2014 г. не могло не обратиться к ресурсным возможностям исламских негосударственных институтов и мусульманской «народной дипломатии».

Вполне предсказуемыми и своевременными, на наш взгляд, выглядят и встречные инициативы агентов религиозной, политической и интеллектуальной элит российского мусульманства, объединяемых нами, согласно Т.А. ван Дейку20, дефиницией «символическая элита», вступивших в дискурсивную коммуникацию со своими «братьями» по вере, истории, культуре. Тем более что роль российского мусульманства как проводника национальных интересов своей страны в крымском сегменте исламской уммы ментально и исторически оправданна. С одной стороны, «будучи частью глобального полуторамиллиардного сообщества, они по определению соотносят себя и свои интересы с тем, что происходит за рубежом с их единоверцами»21. А с другой – возвращение этнокультурных мусульман Крыма под российскую юрисдикцию можно расценивать и как воссоединение крымской и российской частей уммы, формально скрепленных в одну целостность указом Екатерины II от 28 июля 1783 г. «О принятии Крымских жителей и прочих Татарских народов в Российское подданство»22. И эта общность (не без трагических несправедливостей и гонений со стороны политических режимов обеих империй – Романовых и СССР) просуществовала до роспуска Советского Союза. Хотя, несомненно, религиозные, исторические и культурные связи Казанского и Крымского ханств своими корнями уходят значительно глубже эпохи аннексии последнего императрицей Екатериной II. «И начаша збиратися ко царю мнози варвари от различных стран, от Златыя Орды и от Асторохани, от Азуева и от Крыма, и нача изнемогати время то и Великая Орда Золотая, усиляти и укреплятися вместо Золоты Орды Казань, новая орда, запустевши Саинов юрт», – писал автор «Истории о Казанском царстве»23.