Россия и мусульманский мир № 10 / 2014 - Страница 7
Притом что подавляющее большинство граждан мусульманского вероисповедания, как отмечает ученая И.С. Семененко, обращаясь, в частности, к особенностям идентичности мусульман Великобритании, «не противопоставляет свою религиозную идентичность национальной, считая себя “британскими мусульманами”, и в целом обнаруживает высокую степень доверия к демократическим институтам (при низком уровне политического участия)»44. Анализ этих паттернов идентичности, продолжает рассуждать российский политолог, убеждает в правомерности вопроса, поставленного в одной из работ исследовательницы из Манчестера М. Соболевска, о том, насколько они являются религиозными по содержанию, или же это в первую очередь форма этнополитической и даже расовой идентификации для новых поколений, своего рода замена устойчивых примордиальных идентичностей прошлого45. Скорее речь идет, заключает И.С. Семененко, «о формировании гибридных идентичностей, где религиозная составляющая оказывается неотъемлемой частью социокультурной идентичности ее носителей – выходцев из стран исламского ареала»46.
Закономерно, что сопряженный с концептом гибридности феномен гибридной политической идентичности, в теоретическом дискурсе преимущественно связанный с межкультурным взаимодействием, не утрачивает свое политическое измерение с момента первых постколониальных исследований от Ф. Фанона47, П. Джилроя48, С. Холла49 к X.К. Бхабхе50 и др. В частности, Я. Питерс, утверждает, что гибридизация или формирование «глобального меланжа» является процессом сплетения, а не просто диффузии из развитых стран в развивающиеся. С этой точки зрения гибридизация, противостоя культурному дифференциализму расистской и националистической доктрин и одновременно сохраняя «изгнанный, маргинализованный и табуированный опыт», смягчает конфликт идентичностей и способствует их сохранению, хотя и в трансформированном виде51.
Во многом благодаря такому эффекту оказавшиеся в Западной Европе мусульмане считают себя одновременно и мусульманами, и европейцами, не испытывая при этом состояния внутреннего дискомфорта, разлада с самим собой. «Вы можете быть носителем канадской культуры и при этом быть мусульманином по вероисповеданию, и в этом нет никакого противоречия», – утверждает хорошо известный на Западе Т. Рамадан, профессор современных исламских наук факультета востоковедения Оксфордского университета52. Применительно к ситуации мусульманского сообщества России он придерживается той же позиции, говоря, что «мусульманин может быть россиянином, европейцем, и тут нет никакого противоречия»53.
С. Хантингтон некогда констатировал: «Европейский колониализм позади; американская гегемония отступает»54. Впрочем, опередивший его Э. Гидденс еще раньше увидел «слабеющую хватку Запада»55 по отношению ко всему остальному миру. Влияние «ушедшей натуры» колониального прошлого европейских стран, державших в длительной зависимости мусульманские народы, со всей очевидностью проявляется в их сохраняющемся стремлении ограничить постколониальное участие инокультурных меньшинств в общественно-политической жизни рамками дозволения мажоритарных групп в Европе56.
О необходимости пересмотра неоколониальных подходов в европейской политике ассимиляции, поиску «общего языка с исламом»57 неоднократно публично заявлял авторитетный ученый и мыслитель, известный на международном уровне дипломат, профессор Э. Ихсаноглу, в течение девяти лет возглавлявший Организацию Исламского сотрудничества (The Organisation of Islamic Cooperation, до 2011 г. – Организация Исламская конференция)58. Будучи главой второй по величине межправительственной организации после ООН, Э. Ихсаноглу обращался к западноевропейским политикам, утверждая, что «на смену эпохе прямой колонизации Западом больших территорий мусульманского мира пришел новый этап неоколониализма и подчинения, политической и экономической зависимости»59. Подчеркивая стремление мусульманских стран к интенсификации межцивилизационного диалога с Западом, исламский общественный деятель недвусмысленно высказывался, что новая форма колониализма может в значительной степени осложнить двустороннюю коммуникацию. Поэтому обе стороны «должны использовать каждую возможность для ведения серьезного и честного диалога на уровне правительств, политических партий, средств массовой информации, университетов и религиозных организаций»60.
Совершая в октябре 2013 г. свой последний официальный визит в качестве генерального секретаря ОИС в Россию, Э. Ихсаноглу вновь констатирует, что по всему миру развернута «оголтелая кампания по дискредитации ислама». Беспокойство известного диплома и политика, прежде всего, связано с событиями в Европе, где на фоне запретов строительства мечетей и возведения минаретов борьба против исламской религии приобрела тенденцию политизации. «Создается впечатление о том, что отдельные политические партии и движения соревнуются в ненависти к Исламу», – заявил руководитель международной организации Э. Ихсаноглу, выступая в столице Татарстана перед республиканскими парламентариями, представителями интеллектуальной элиты, бизнеса, студенчества и мусульманских религиозных организаций61.
Отметим, что такой дискурс соотносится и с позицией руководства Российской Федерации, которая с 2005 г. по инициативе президента В.В. Путина имеет статус наблюдателя в ОИС. Рассуждая на Международном дискуссионном клубе «Валдай» 19 сентября 2013 г. о подоплеке так называемого мультикультурализма, подвергнутого сейчас сомнению в европейских, да и в ряде других стран, В. Путин назвал ее своего рода платой за колониальное прошлое. Одновременно, как было подчеркнуто президентом, наблюдаются попытки реанимировать прежнюю однополярную модель мироустройства, размыть институт международного права и национального суверенитета. «Такому однополярному, унифицированному миру не нужны суверенные государства, ему нужны вассалы. В историческом смысле это отказ от своего лица, от данного Богом, природой многообразия мира», – заключает глава России62.
Напомним, что ранее В. Путин в своей программной предвыборной статье в «Независимой газете», посвященной национальному вопросу в России, с той же определенностью высказывался о попытках «респектабельных европейских политиков», по сути, принудить носителей другой культуры к ассимиляции. Представители этнических и конфессиональных миноритарных групп, уточняет автор статьи, «должны либо “раствориться в большинстве”, либо остаться обособленным национальным меньшинством – пусть даже обеспеченным разнообразными правами и гарантиями»63. Но в этом случае, как заключает политик, от поставленного в такие условия гражданина будет сложно рассчитывать на лояльное отношение к собственной стране.
В отличие от западной риторики Россия, утверждающаяся как принципиально иной по сравнению с Западом феномен «полиэтничной цивилизации», выстраивая свой дискурс национальной идентичности для развития консолидирующих ее идей и общезначимых смыслов, не может не опираться на духовные и культурно-нравственные принципы и традиции, вовлекая в него всех тех, кому небезразлична судьба Российской Федерации. В условиях «сборки» нации в российскую общность ее бесспорным достоянием сегодня признается многообразие этнического состава (193 национальности64) и религиозной принадлежности (свыше 70 религиозных течений) населения России, скрепленное уникальным историческим опытом сосуществования цивилизаций, по Л.Н. Гумилёву, «этнической комплиментарностью»65.