Россия и Израиль: трудный путь навстречу - Страница 7

Советский Союз разрывал отношения с отдельными странами Азии, Африки и Латинской Америки, Израиль не был единственным подобным государством, однако перерывы, как правило, были кратковременными (с Ираком дипотношений не было с 1955 по 1958 г.; с Камбоджей – с 1973 по 1979 г.). Только с двумя странами СССР не восстанавливал отношений в течение многих лет: с ЮАР после отзыва посла в 1956 году и с Израилем, с 1967 по 1991 год.

На протяжении почти четверти века (с 1967 по 1991 г.) формально разорванные советско-израильские отношения находились в критической зависимости от двух «внешних» факторов. С одной стороны, Советский Союз находился под сильным давлением со стороны своих как бы союзников в арабском мире (хотя формально никакая из арабских стран не находилась в военно-политическом союзе с СССР), требовавших не восстанавливать дипломатические отношения с сионистским государством. С другой стороны, для Израиля куда большее значение, чем дипломатические отношения, имела возможность еврейской эмиграции из СССР – совершенно очевидно, что для израильских руководителей открытые ворота для эмиграции без дипломатических отношений (как это было в 1967–1980 гг.) были предпочтительнее, чем дипломатические отношения в условиях запрета еврейской эмиграции (как это было в 1948–1953 и 1954–1967 гг.). Израиль требовал для советских евреев права, которым власти не наделяли представителей никаких групп населения страны – права на свободу выезда. С течением времени (особенно после принятия в 1974 году знаменитой поправки Джексона – Вэника, не отмененной, кстати, до сих пор) это требование стало важным компонентом антисоветского инструментария американской дипломатии, что поставило советских евреев едва ли не в эпицентр противостояния двух великих держав в период «холодной войны». При этом не только Израиль, но и Советский Союз претендовал на то, чтобы представлять людей, не являющихся его жителями: raison d’etre Государства Израиль была (и во многом остается) претензия на представление всех евреев, вне зависимости от того, где они живут и какое гражданство имеют, а Советский Союз видел себя как государство всех трудящихся, как центр всемирной борьбы против капитализма и империализма. Экспансионистская идеология официальной Москвы, чем дальше, тем больше не без оснований видевшая в Государстве Израиль союзника тех сил, борьба с которыми была стержнем ее устремлений, никоим образом не могла сочетаться с идеологией официального Иерусалима, бывшей по-своему не менее экспансионистской: если Советский Союз стремился «спасти» Палестину и весь Ближний Восток от «националистического безумия международного сионизма», представляющего собой «расизм под голубой звездой на службе антикоммунизма», то израильские руководители видели свою задачу в том, чтобы «вызволить» живших в СССР евреев «из плена красного фараона». Объективные различия в подходах двух стран были столь значительны, что до момента расформирования Советского Союза дипломатические отношения с Израилем так и не были восстановлены.

Процесс постепенного налаживания этих отношений на дипломатическом уровне последовательно изложен в мемуарно-аналитической статье опытного дипломата В.И. Носенко, работавшего, в частности, и в российском посольстве в Израиле[49]. Изложение нами событий 1985–1991 годов в значительной мере опирается на его воспоминания и размышления.

После прихода к власти Михаила Горбачева первым контактом стала неофициальная встреча советского и израильского послов во Франции Юлия Воронцова и Овадии Софера в июле 1985 года. Ю.М. Воронцов признавал возможность нормализации отношений, но при условии кардинальных сдвигов в подходе Израиля к урегулированию, его согласия на созыв международной конференции по Ближнему Востоку. Как отмечает В.И. Носенко, «такая позиция отчасти совпадала с установкой, изложенной министром иностранных дел СССР Андреем Громыко в 1973 году на Женевской мирной конференции тогдашнему главе МИДа Израиля Аббе Эвену». В дальнейшем посредником выступил президент Всемирного еврейского конгресса Эдгар Бронфман, посетивший в сентябре 1985 года Москву. Он привез М.С. Горбачеву личное послание тогдашнего премьер-министра Израиля Шимона Переса относительно налаживания диалога. В советском ответе был повторен призыв к коренному изменению Израилем подхода к урегулированию. С лета 1985 года в ЦК КПСС рассматривался вариант направления в Израиль группы консульских сотрудников для решения вопросов, связанных со статусом проживавших там советских граждан и защитой имущественных интересов СССР в этой стране. Инструкции МИДа для этой группы исключали обсуждение любых политических проблем, рекомендовали осуществлять контакты в Тель-Авиве, а не в Иерусалиме, и преимущественно через посольство Финляндии, представлявшее интересы СССР в Израиле. Советские представители категорически отвергли вариант направления аналогичной израильской группы в Москву, сославшись на отсутствие у Израиля в СССР как имущественных интересов, так и своих граждан. В начале 1987 года израильтяне согласились принять советских представителей, не выдвигая собственных условий, хотя и намекнули на желательность взаимности. В июле группа во главе с Георгием Мартиросовым прибыла в Израиль, причем теперь ей поручалось «не уклоняться и от политических контактов». В апреле 1987 года М.С. Горбачев в присутствии президента Сирии Хафеза Асада заявил, что отсутствие дипломатических отношений с Израилем «ненормально»[50]. С июля 1988 года в Москве начали работать израильтяне (группу представителей возглавлял Арье Левин). «На первых порах и советские, и израильские консульские сотрудники сталкивались с большими трудностями – их функции были ограниченны, контакты в обеих странах велись на невысоком рабочем уровне», – признает В.И. Носенко.

Положение стало меняться к лучшему после того, как руководство Израиля выразило готовность направить всю возможную помощь в переживший в 1988 году страшное землетрясение город Спитак в Армении, а также после безоговорочной выдачи Израилем преступников, угнавших в декабре того же года самолет из Минеральных Вод в Израиль. Развитию связей способствовало и смягчение подхода СССР к выезду евреев в Израиль. Еще в начале перестройки из тюрем освободили Анатолия Щаранского и несколько других видных еврейских диссидентов, которым было разрешено покинуть СССР. Число выезжавших евреев неуклонно росло: в 1988-м – 2228 человек, в 1989-м – 1923, с января 1990 по октябрь 1991 года – около 320 тысяч человек. Но эмиграция была сопряжена с многочисленными бюрократическими препонами. До осени 1991-го блокировалось открытие прямой авиалинии Москва – Тель-Авив (самолеты летали преимущественно через Будапешт). «И все же позитивные изменения были очевидны, – подчеркивает В.И. Носенко. – Официальная критика сионизма шла на спад, появлялись отдельные публикации, разоблачавшие антисемитизм. Однако наиболее острые из них проходили с немалыми сложностями. Случалось, что только вмешательство члена Политбюро ЦК КПСС Александра Яковлева открывало возможность их выхода в свет».

В феврале 1989 года министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе и его израильский коллега Моше Аренс встретились в Каире и договорились о контактах между МИДами двух стран. МИД СССР стал постепенно заменять ЦК КПСС в диалоге с Израилем. Последовала серия визитов израильских министров в Москву. В ходе встречи министров иностранных дел СССР и Израиля в Нью-Йорке в сентябре 1990 года было решено заменить консульские группы генконсульствами и тем самым поднять уровень двусторонних отношений. Представительства в Москве и Тель-Авиве были подняты до уровня генеральных консульств 3 января 1991 года. В марте 1991 года в Лондоне глава советского правительства Валентин Павлов встретился с тогдашним премьер-министром Израиля Ицхаком Шамиром. 1 октября 1991 года открылось прямое сообщение чартерными рейсами по маршруту Москва – Тель-Авив.