Российские спецслужбы. От Рюрика до Екатерины Второй - Страница 2

Это — если очень кратко. А подробно…

Разведку принято считать древнейшей профессией на Земле. В Библии, в древних эпосах и преданиях (например, в шумерском и аккадском эпосе, посвященным Гильгамешу) исследователи находят упоминания о первых «разведчиках».

В Библии (3 глава «Книги Чисел»), в частности, говорится следующее:

Другими словами, «разведчикам» предлагалась провести „ряд оперативно-розыскных мероприятий в целях широкомасштабного сбора информации о чужой стране»[7].

В памятнике древнеиндийской литературы «Арт-хашастре» много говорится о разведке («…что у кого увидишь дурного, тотчас сообщай»); о создании и деятельности разветвленных агентурных сетей — «отравителей» (то есть диверсантов), «шпионов, которые должны быть лишены постоянных средств к жизни, дабы преданно служить государству, поскольку они находятся от него в сильной материальной зависимости»[8]  . Сурово, но очень практично, с учетом человеческой психологии и перманентной жажды наживы у лиц с авантюрной складкой характера.

Как пишут современные исследователи, «когда в разных уголках земного шара начали складываться государства, внешняя разведка непременно становилась их неотъемлемой частью. Однако о создании специальных разведывательных органов речь тогда не шла — они возникнут только при мощном централизованном государстве[9]. Разведка в качестве самостоятельной службы могла появиться только при наличии развитой государственности и развитых внешнеполитических связях. Потребность глав государств (князей, царей) знать как можно больше о соседях, особенно о вероятных противниках, являлась естественной движущей силой для развития разведывательного дела[10].

Ноу глав государств существовала еще и потребность скрыть, как можно надежнее, все, что дало бы противнику в руки возможность узнать их слабые и сильные стороны. В первую очередь предполагалось «укрыть» («утаить») от глаз потенциального противника государственную переписку. Отсюда вставала проблема выработки шифров, или тайнописи.

И с каждым годом, десятилетием, веком это «искусство тайнописи» все совершенствовалось и совершенствовалось. Возникает криптография — специальная система изменения обычного письма, используемая с целью сделать текст понятным лишь для ограниченного числа лиц, знающих данную систему (с греческого «kryptys» — тайный, сокрытый; и «grapho» — пишу или рисую).

Для зашифровки военных, дипломатических, денежных, торговых, политических, религиозных текстов применялись различные шифры. Криптография была задействована и в дипломатии, поскольку с древнейших времен последняя всегда была самым теснейшим образом связана со спецслужбами[11].

Интересные данные о криптографии и ее использовании можно найти в исследовательской литературе. Например, в исторических документах эпохи древних цивилизаций (Индия, Египет, Месопотамия) историки «выуживают» сведения о системах и способах составления шифрованных писем: Геродот (V век до нашей эры) приводит примеры писем, понятных только для одного адресата. В Древней Спарте в V–IV веках до нашей эры активно использовались тайнопись и шифровальный прибор, известный как «таблички Энея». Там же в Греции применялся прибор под названием «Сцитала». Юлий Цезарь (I век до нашей эры) собственноручно разработал тайную азбуку, построенную на принципе замены одной буквы на другую (безотказно действует и в наши дни).

В Средние века криптография была поставлена на самую высокую ступень совершенства. И это — не удивительно, так как над изобретением тайнописи трудились многие выдающиеся люди: государственный деятель Нидерландов Гуго Гроций, английский философ Р. Бэкон и многие, многие другие, чьи имена не дошли (в отличие от шифров) до нас.

В XVII веке Антуан Ровсиньоль (ничем не известный ранее мелкий французский чиновник) составил так называемый великий шифр, не раскрытый на протяжении двух веков. Он включал в себя буквы, слова, слоги, всего — около 600 величин, которым придавалось несколько значений пропорционально повторяемости в тексте'[12].

Не отставали от своих «западных коллег» и русские. Уже в Древней Руси разведка выполняла практически все тактические (как правило, преимущественно военного характера) задачи. Как считают современные исследователи, человек той эпохи не обладал широким кругозором, да и путешествовать в условиях феодальной раздробленности (даже под «крышей» торговца или монаха) являлось очень опасным делом — разведчика могли запросто убить «разбойные люди». Применение данных стратегической разведки (внешней, государственной) играло ограниченную роль. Тактическую разведку активно использовали древнерусские князья для осуществления набегов на соседей либо для проведения дальних завоевательных походов. Например, для военно-морской экспедиции руссов в 860 году на Константинополь (когда силы византийцев были ослаблены внутренними распрями) потребовалось провести длительную разведывательную работу на огромных пространствах.

Разведывательные донесения стратегического характера использовал, например, князь Александр Невский, придерживавшийся нейтралитета с Золотой Ордой, но ведущий активные боевые действия с рыцарями Тевтонского ордена. Вот что пишут современные исследователи: «Широкая слава пришла к Александру Невскому после Ледового побоиша 5 апреля 1242 года, где он мастерски использовал разведку боем. Отряд под руководством новгородца Домаша Твердиславича и воеводы Кербета, проявив инициативу, смело вступил в схватку с основными силами Ливонских крестоносцев и установил состав их сил и точное направление движения. Это позволило знаменитому русскому князю своевременно и с выгодной для себя позиции сосредоточить всю свою дружину на их пути и одержать блестящую победу»[13].

И с этими фактами нельзя не согласиться. Стоит только добавить, что о разведке, как отдельно существующем сегменте государственной машины для того времени говорить не стоит. Нет еще для этого достаточных данных. Скорее всего, разведывательные действия носили разовый, ограниченный характер. Необходимость разведки предопределялась конкретикой — решением о начале военных действий, карательной экспедицией или необходимостью осуществления военного заговора[14].

Это несколько осложняет наше исследование — хотя бы из-за необходимости обобщить весь имеющийся материал. Но, с другой стороны, позволяет констатировать конкретные факты деятельности «спецслужб» Древней Руси, что интереснее, чем теоретизирование.

Вот что писал о первых шагах русской разведки историк В. А. Плугин: «Одно из первых сообщений о русской разведке датировано с точностью не только до года, но даже до дня. Как сообщает придворный священник императора Людовика I Благочестивого Пруцендий (в сочинении, известном под названием «Бретинские анналы»), 18 мая 839 года его величество принимал в небольшом, городке Ингель-гейме, расположенном на берегу Рейна, посланцев народа «рос» — то есть государства Русь, которое в настоящее время большинство ученых справедливо отождествляют географически с Киевской державой (это одно из первых упоминаний о ней в сохранившихся документах). Прибыли нежданные гости вместе с посольством византийского императора Феофила, но, в отличие от греков, вызвали у Людовика подозрение. Представители малознакомой — или даже вовсе незнакомой — восточной страны по внешнему облику и языку очень напоминали ему, напротив, хорошо знакомых норманнов — датчан и норвежцев, нападающих на северное побережье империи, и шведов, которых он имел удовольствие видеть у себя десять лет назад. «Тщательно исследовав причину прибытия, — записал Пруденций, — император узнал, что они действительно принадлежат к народу свеонов. Считая их скорее разведчиками по тому царству (Византии) и нашему, чем искателями дружбы, он решил задержать их у себя, чтобы выяснить, с добрыми ли намерениями они пришли туда или нет». Очевидно, к делу была подключена имперская служба безопасности, которая под высочайшим руководством и выработала первые рекомендации. В том смысле, что, может быть, они и послы, а не шпионы, однако же, очень на них похожи. А потому расследование следует продолжить. Поскольку греки, видимо, уже откланивались, Людовик просил их сказать своему августейшему брату (отправив в Константинополь и письмо), что „из любви к нему охотно принял" гостей из страны Рос, и „если они окажутся людьми вполне благонадежными, а также представится возможность им безопасно вернуться на родину, то они будут туда отправлены с охраной. В противном же случае они будут отправлены с посланными к его особе, с тем, чтобы он сам решил, что с таковыми надлежит сделать"»[15].