Ритмический узор в романе "Властелин Колец" - Страница 3

Кульминация главы, в кургане, повергнет одинокого Фродо в крайнее потрясение - ужас, холод, неопределенность и невозможность двигаться, станет настоящим кошмаром. Процесс реверса - спасения - не прост и не прям. Фродо движется к нему через несколько шагов или стадий, уничтожая злое заклинание.

Лежа парализованным в могиле, на холодном камне в темноте, он вспоминает Шир, Бильбо, свою жизнь. Память становится первым ключом. Он думает, что пришел к ужасному концу, но отказывается принимать это. Он лежит "думая и пытаясь взять себя в руки", и, как только это у него получается, начинает брезжить свет.

Но этот свет показывает ему нечто ужасное: его лежащие друзья как будто мертвы, и "на их трёх шеях лежит один длинный обнаженный меч". Начинает звучать песня - своего рода искажение, болезненное изменение веселого напева Тома Бомбадила - и он видит нечто, навсегда незабываемое, "длинную руку, ощупью тянущую свои пальцы к Сэму ... и к рукояти меча, лежащей на нем". Он перестает колебаться, больше не сдерживает себя, забывается. В паническом ужасе, он решает надеть Кольцо, которое лежало пока, не упоминавшееся на всем протяжении главы, в его кармане. Кольцо, конечно - центральный образ всей книги. Влияние однозначно вредоносное. Даже мысль надеть Его - это отображение побуждения покинуть друзей и оправдание малодушия - "Гандальв должен будет понять, что там я не мог ничего другого сделать".

Но смелость Фродо и его любовь к друзьям словно ужалены этим воображением: он побеждает соблазн безотлагательным, сильным противодействием, и, перехватывая меч, наносит удар по запястью руки. Вопль, темнота, он падает ничком на холодное тело Мерри.

С этим прикосновением, воспоминания Фродо, украденные сумеречным заклятьем, возвращаются полностью: он вспоминает дом под Холмом - и дом Тома. Он вспоминает Тома, который суть память Земли. И через всё - вспоминает себя.

Теперь он в силах вспомнить заклинание, которое Том дал ему на случай, если понадобится помощь, и произносит его, сперва "слабым отчаянным голосом", и затем, с именем Тома, громко и ясно.

И Том отвечает: безотлагательный, верный ответ. Заклятье разбито. "Свет засиял, чистый свет дня". Заточение, страх, холод и одиночество реверсируют в свободу, радость, тепло и товарищество... с одним последним тонким прикосновением ужаса: "Когда Фродо выбрался из кургана, он в последний раз подумал о том, что видел - отсеченную руку, все еще извивающуюся, подобно раненому пауку, в куче осыпавшейся земли". (Янь всегда имеет точку инь. Но Толкин, кажется, не имел доброй точки для пауков). Этот эпизод - кульминация главы, максимум напряжения, первое настоящее испытание Фродо. Все что было раньше, вело к этому с возрастающей напряженностью. За этим следует пара страниц разрядки и облегчения. То, что хоббиты голодны - отличный знак. После того, как их самочувствие восстановилось, Том дает хоббитам оружие - кинжалы, изготовленные, как он сообщает им довольно мрачно, Народом Вестернессе, противниками Тёмного Владыки в темные лета, давно. Фродо и его товарищи, хотя они и не знают этого пока, конечно, тоже противники Тёмного Властелина в эту эпоху мира. Том говорит - загадочно, не упоминая имени - об Арагорне, который пока ещё не введен в рассказ. Арагорн - связующее звено между прошлым и настоящим; и, когда Том говорит, хоббитов посещает огромное и странное, но мимолётное видение глубин времени и героических фигур, "одна со звездой на челе" - окружающие их саги, и вся огромная история Средиземья. "Затем видение истаяло, и они вернулись в освещенный солнцем мир".

Теперь история подступает к меньшей, сиюминутной точке напряжения, или неопределенности, но отнюдь не снижает темпа и сложности повествования. Мы продвигаемся вперёд, чтобы вернуться к основной части сюжета. По мере приближения к концу главы - чем больше интрига, тем больше неопределенность. Напряжение, в котором находятся персонажи, начинает снова разрастаться в их мыслях. Хоббиты упали на сковороду и сумели выбраться оттуда, вновь, как и раньше, но огонь в Роковой Горе продолжает пылать.

Они вновь путешествуют. Пешком и верхом. Шаг за шагом. Том - с ними, и путешествие длится без происшествий, достаточно комфортно. Пока солнце встает, они, наконец, вновь достигают Дороги - "они продвигались с Юго-Запада на Северо-Восток, и, на их взгляд, солнце падало быстро вниз в широкую впадину". Предзнаменование - не слишком хорошее. И Фродо упоминает - не по имени - Черных Всадников, дабы избежать встречи с которыми они и оставили Дорогу. Холод страха наползает. Том не может успокоить хоббитов: "на восток мое знание не простирается". Даже дактили его, и те подавлены.

Напевая, Том ускакал в сумерки, и хоббиты продолжают путь вчетвером, уже несколько преобразившиеся. Фродо напоминает друзьям не звать его по имени. Тень угрозы неизбежна. Глава, которая начиналась в середине дня с видения, вселяющего надежду на светлое завершение, тает в утомленном вечернем сумраке. Эти последние предложения:

Темнота спускалась быстро, с тех пор, как они побрели медленно под гору и снова вверх, пока, наконец, они не увидели свет, мерцающий на некотором расстоянии впереди.

Перед ними поднимался холм Бри - закрывающая путь темная масса против туманных звезд; и под его западным крылом приютилась большая деревня. К ней они теперь и спешили, хотя бы только для того, чтобы найти огонь и дверь между ними и ночью.

Эти несколько строк простого повествовательного описания полны быстрых изменений: темнота/мерцающий свет - вниз с холма/снова вверх - возвышающийся холм Бри/деревня под ним (к западу от него) - темная масса/туманные звезды - огонь/ночь; они похожи на барабанный бой. Читая эти строки вслух, я невольно вспоминаю финал Девятой Симфонии Бетховена: абсолютная уверенность и определенность раздирающего аккорда и тишины, повторяющаяся снова и снова. Пока оттенки легки, язык прост, и вызванные чувства - тихие, простые, общие: стремление закончить дневное путешествие, придти к огню, из тьмы ночной.

В конце концов, вся трилогия заканчивается почти на той же ноте. Из темноты к свету очага. "Ну", говорит Сэм, "Вот я и вернулся".

Туда и обратно. ... В этой единственной главе некоторые большие темы книги, такие, например, как Кольцо, Всадники, Короли Запада, Темный Лорд - лишь затронуты, или упомянуты косвенно. Но и эта, пока небольшая часть большого путешествия, является неотъемлемой частью целого в событиях и образах: призраки Могильников, всего лишь слуги Темного Лорда; появляется даже сам Саурон в кульминации рассказа - миражом, "высокой темной фигурой на фоне звезд". И Фродо побеждает его, через память, воображение, и неожиданное действие.

Сама глава - всего один "такт" в огромном ритме книги. Каждое из данных событий и образов - эхо или воспоминание, или предвестье других событий и образов, не становясь от этого менее живыми, конкретными и точными. Именно это связывает все части книги, через повтор или намек, соединяя части рисунка в целое.

Я думаю, ошибочно воспринимать рассказ, как просто движение вперёд. Ритмическая структура повествования подобна и путешествию, и архитектуре. Большие романы предлагают нам не только цепочки событий, но и места, пейзажи воображения, которые мы можем населить и куда мы можем вернуться. Это особенно ясно во "вторичной Вселенной" фантазии, где не только действие, но и способ его откровенно придуманы автором. Доверяясь неодолимой, совершенной простоте хореического ритма, удар/разрядка, Толкин создает нескончаемо сложный, устойчивый ритмический рисунок в воображаемом пространстве и времени. Огромный пейзаж Средиземья, психологическая и моральная вселенная "Властелина Колец", построены повтором, полуповтором, намеком, предсказанием, воспоминанием, эхом и изменением. Сквозь все это рассказ идет вперёд своей уверенной, обычной человеческой походкой. Туда и обратно.