Рискни ради любви - Страница 22

Перехватив вещи в руках, Джек продолжил путь. Он не был уверен в том, стоит ли ему и дальше мыслить в этом же направлении. Куда проще считать Алессандру делла Джаматти гарпией или ведьмой, чем думать о ней как о… друге. Она недвусмысленно дала ему понять, что ей не нравятся его заигрывания.

Джек не считал себя самодовольным хлыщом, но какому мужчине понравится, если его галантность отшвырнут ему же в лицо?!

Взять хотя бы леди Мэри Стайлз. Отец намекал, что она составит отличную пару для его сына-герцога. Она следовала каждому правилу этикета, мило улыбалась и соглашалась с каждым словом, которое слетало с его уст. О столь безупречном поведении хотелось что-нибудь сказать.

«Например, то, что она ужасно скучна», – прошептал ему внутренний голос.

Джек покачал головой, чтобы назойливый бесенок затих.

Как раз наоборот, сказал он себе. Безупречность приятна. Любая женщина, а тем более жена, должна быть как фон на картине. Полотно просто покрывается каким-то цветом, и это необходимая составляющая часть для того, чтобы за нее могли зацепиться другие, более интересные детали живописной композиции. Сама по себе она внимания не привлекает.

И разве картина не хороша?

Джек заставил себя улыбнуться. Разумеется, хороша. Рассматривая такую в семейной картинной галерее, никто не почувствует, что у него хотя бы один волосок встал дыбом. Закрыв глаза, он вдруг обнаружил, что может без особого труда представить себе длинный ряд собственных предков. Проблема была лишь в том, что одно лицо нельзя отличить от другого. Казалось, все они смешались в скучную размытую кляксу.

Поэтому покорность – возможно, не самое лучшее.

– Знаешь, мама, здесь, в Англии, так много всего, чего люди боятся, – пожаловалась на следующее утро Изабелла, доедая свой завтрак.

В это мгновение Алессандра готова была согласиться с дочерью. Всю ночь она не спала, размышляя о том, каким образом присутствие Фредерико повлияет на ее жизнь. Одной из причин, побудивших ее согласиться принять участие в раскопках, было желание спрятаться от настоящего и с головой уйти в прошлое.

Однако ее прежняя жизнь, видимо, не желала оставаться похороненной.

– Леди не должна говорить, пока к ней не обратятся. Леди не должна возражать джентльмену. Леди не должна кататься по перилам. И это только начало! Правила повсюду, они касаются всего! – Изабелла пнула ковер, пока Алессандра укладывала в полотняную сумку свои мастерки и молотки. – Да я бы лучше в земле с тобой копалась, чем проводила время в компании мисс Уолкотт, которая учит меня, как быть деликатной и скромной.

– Не думаю, что нам следует опасаться того, что ты превратишься в образец достойного поведения, – сухо промолвила Алессандра.

– Марко говорит, что благопристойность – это скучно, – отозвалась дочь.

– Марко говорит много такого, что не предназначено для ушей восьмилетней девочки, – возразила Алессандра.

– Мне почти девять!

– Что ж, может быть, когда тебе исполнится двадцать девять, ты сможешь слушать его и не браниться вслед за ним.

Изабелла закатила глаза.

– Извини, tesoro, но раскопки – не самое подходящее место для ребенка, – проговорила маркиза. – Там опасно. Археологи роют землю, образуются открытые и глубокие траншеи, так что может произойти несчастный случай. А я не смогу присматривать и за рабочими, и за тобой.

– Я могла бы помогать лорду Джеймсу с рисунками,- с надеждой промолвила девочка.

Алессандра с трудом сдержала тяжелый вздох.

– Лорд Джеймс и сам новичок на раскопках, – сказала она. – Ему будет нелегко найти место даже для себя, а уж если рядом окажется ученица… – Алессандра представила себе, какое выражение появилось бы на лице лорда Джеймса, попроси она его выступить в роли няньки для ее дочери. – К тому же мне казалось, что тебе не нравится этот «большой черный дьявол».

– Оказывается, он не такой уж страшный, – заявила Изабелла. – Я перестала обзывать его, поэтому он больше не привяжет меня к дереву.

Алессандра подумала о том, что существует еще немало вещей, которые заставили бы взрослого джентльмена потянуться за веревкой.

– Обещаю устроить тебе экскурсию на место раскопок в один из выходных дней, – сказала Алессандра. – Мы начинаем откапывать храм и подземные термы. Наверняка там будет много чудесных мозаик и скульптур.

– А колонны? – спросила Изабелла. – По-моему, лорду Джеймсу нравится рисовать колонны.

– Лорду Джеймсу придется много работать с камнями, так что дел у него невпроворот. – Взяв сумку, Алессандра запечатлела на щеке дочери поцелуй. – Веди себя хорошо. Увидимся за ужином.

– Смотрите под ноги, сэр. Земля тут влажная, – предупредил Дуайт Дэвис. – И пожалуйста, не сходите с тропинки, впереди болото. Именно по этой причине это место оставалось неоткрытым так долго.

Джек перешагнул через ручей.

– Благодарю вас, но не надо обращаться со мной как с ребенком, который играет у воды. Я, знаете ли, пережил войну на Пиренеях, так что уж как-нибудь справлюсь с английским болотом.

Его собеседник побагровел.

– Простите меня, лорд Джеймс. Magna res et vocis et silenti temperamentum – очень важно знать, когда говорить, а когда хранить молчание. Я вовсе не хотел оскорбить вас…

– Вы и не оскорбили меня, мистер Дуайт Дэвис, но я попросил бы вас обращаться со мной также, как и с остальными членами экспедиции, – сказал Джек. – А если вы будете носиться со мной и я буду пользоваться какими-то особыми привилегиями, друзья-рабочие этого не поймут.

– Хм! Кажется, я вас понял. – Дуайт Дэвис усмехнулся. – Видите ли, дело в том, что я никогда в жизни не шлепал по грязи в сопровождении сына герцога.

– Учитывая, что я хочу изучить археологию с самых азов, земля – это самое подходящее место для начала, – парировал Джек. – К тому же я не боюсь запачкать руки.

– Что ж, если вы в этом уверены…

Впрочем, когда через полчаса Джек все-таки оступился и оказался в траншее, по щиколотку наполненной водой с отвратительным запахом, он пожалел о своем высокомерии.

– Могу я предложить вам руку, милорд? – сказал кто-то с легким итальянским акцентом.

Подняв голову, Джек увидел итальянского друга Алессандры – не то Бередзолли, не то Беллазони, – протягивавшего ему руку.

– Будьте осторожны, сэр, тут очень скользко.

– Благодарю вас, я уже догадался, – бросил Джек в ответ.

– Хотите, я в следующий раз дам вам сапоги с подбитыми к подошвам гвоздями? – предложил итальянец.

Джек понял, что выглядит тут довольно нелепо в своей городской одежде. Все дело в том, что он собирался приступить к работе лишь на следующий День, но возле павильона встретил Дуайт Дэвиса, который предложил, ему осмотреть место раскопок, и Джек не смог отказаться. Но он не захотел задерживать ученого, а потому не пошел домой переодеться.

– Это был спонтанный поход, – проговорил Джек, топча грязь ботфортами. – У меня уже есть все необходимое для работы на раскопках, синьор…

– Беллазони, милорд, – подсказал его собеседник. – Но поскольку нам обоим предстоит работать тут рука об руку, да еще и в неформальных условиях, предлагаю перейти на ты и называть меня просто Фредерико.

– Ну, раз уж вы заговорили о формальностях, должен заметить, что меня не стоит называть «милордом», – заметил Джек. – К тому же я младший сын в семье и не имею никакого титула. – Произнося эти слова, Джек показался даже самому себе напыщенным индюком. – Лучше всего обращаться ко мне как к лорду Джеймсу.

– Прошу вас принять мои извинения! – воскликнул Фредерико. – Я абсолютный невежа во всем, что касается жизни пэров, их правил.

Беллазони говорил с ним вежливым и приветливым тоном, отчего Джек чувствовал себя еще большим грубияном. Господи, да совершенно не в его духе рассуждать о каких-то мелочах, касающихся его титула и ранга. И он всегда предпочитал, чтобы о нем судили по его поступкам, а не по тому, из какой он семьи и кто его отец. Неужели такая реакция может быть вызвана самым примитивным мужским инстинктом?