Риск – дело благородное - Страница 2

На дельтаплане Бэзин летал мастерски. Используя обтекаемую форму панциря и слегка модифицированные ласты, которые он натянул на руки и ноги, Бэзин направил свой летательный аппарат к заранее подготовленному месту посадки и раскрыл парашют лишь в последний момент.

После долгих и тщательных испытаний и проверок он спрыгнул с Бруклинского моста с эластичным тросом.

Потом Бэзин сплавлялся на многоместном плоту по реке Колорадо. Люди — его партнеры — надели спасательные жилеты и каски. Бэзину каска была ни к чему, зато он нацепил искусственные жабры. Когда плот опрокинулся, Бэзин втянул руки и ноги под панцирь, и его несло течением, пока не выбросило на отмель, где можно было спокойно встать.

Понемногу я стал понимать, в чем суть его метода.

Бэзин начинал представление, только приняв все меры предосторожности.

Должно быть, он внимательно изучил самые опасные цирковые трюки и теперь двигался по списку. Правда, значительная их часть Бэзина не устраивала. На Земле ему приходилось пользоваться системами жизнеобеспечения, но кто скажет, где заканчивается собственно жизнеобеспечение и начинается тривиальная страховка? В панцире с низко расположенным центром тяжести и запасами кислорода Бэзин мог подняться на Эверест, абсолютно ничем не рискуя. Несколько специальных амортизаторов превращали спуск с Ниагарского водопада в процедуру безопасную и почти приятную. Иными словами, Бэзин вел себя, как рыба, которая, ныряя в омут, на всякий случай берет с собой водолазный костюм.

Пока Бэзин путешествовал, немногочисленные завсегдатаи «Драко» обсуждали его прежние подвиги — специальные лыжи для катания по озеру из расплавленной серы и пузырьковую капсулу для полетов в метаново-аммиачной атмосфере Юпитера.

Между тем на Земле зафрахтованный самолет высадил Бэзина на Южном полюсе. При нем имелись сани, доверху нагруженные специальным оборудованием; еще больше оборудования было смонтировано на панцире. Чтобы выйти к морю Росса, Бэзину потребовалось несколько недель. Сани он тащил сам, а с огромными маламутами обращался, как с домашними любимцами.

После Антарктиды Бэзин пересек Долину смерти, пользуясь уменьшенной моделью весьма популярного в Сахаре и Лос-Анджелесе прибора, способного конденсировать влагу непосредственно из атмосферы. Узнав об этом, я спросил себя, зачем ему это понадобилось?

Сара Уинчелл снова появилась в «Драко» после семимесячного отсутствия. Как и в прошлый ее приезд, таверна была пуста. Сара уселась за большим столом, и я принес себе и ей по чашке «капуччино».

— Я только что побывала на празднике, посвященном творчеству Стивена Кинга, — заявила она.

— Он как будто неплохо писал, — вежливо сказал я.

— Все, что он написал, у меня здесь. — Сара похлопала по небольшому карманному компьютеру. — Когда проводишь много времени в разъездах, просто необходимо иметь под рукой хорошую библиотеку, иначе можно спятить. Одно мне непонятно: почему мы, люди, так любим страшилки?

Трое четвероногих зверьков, покрытых густым коричневым мехом, с щупальцами вокруг ротовых отверстий, гуськом вошли в таверну и присоединились к нам за столом, но в разговор пока не вмешивались.

Я глубокомысленно сказал:

— Быть может, выдуманные ужасы нужны нам, чтобы не думать о настоящих страхах.

— О каких, например?..

— О налогах. О террористах. О мокром тротуаре, на котором можно поскользнуться и сломать шею. О раке. Ведь если мы сумеем всего этого избежать, то доживем до счастливой и обеспеченной старости. Кстати, большинство цивилизаций, открывших секрет межзвездных полетов, хорошо знают, что это такое. К примеру, для флаттерби старость — это превращение в безмозглую копулирующую машину, так сказать, последний экстаз перед смертью. А для человеческой расы старость — это распухшие, ноющие суставы, боли в сердце, колотье в боку и иногда — маразм… Вот вы, хорки, наверное, долгожители?.. — обратился я к сидевшим с нами за столом существам. — Знаете ли вы свою судьбу? Что ждет вас в будущем?

Один из четвероногих хорки торжественно ответил:

— Я знаю свою судьбу. И всегда знал. Кости станут хрупкими, мышцы ослабнут, реакция замедлится, и в конце концов добыча одолеет охотника. Мы только оттягиваем этот момент. Другие виды живых существ могут откладывать конец до бесконечности. Но при этом они теряют чувство родины и ощущение единства. Вот, например, как этот, — хорки кивком указал на присоединившегося к нам чирпситру.

— Мы все чего-нибудь да боимся, — задумчиво сказала Сара. — Талантливый писатель — такой, как Рэй Брэдбери — способен изобразить в своих произведениях то, чего боится он. Но ведь существуют кошмары, которые нам и не снились!

— Снились? — удивленно переспросил один из хорки. — О чем вы говорите?

Усмехнувшись, я предоставил Саре объяснять хорки, что такое сон (эти существа никогда не спят и, соответственно, не видят снов), а сам отправился к стойке, чтобы налить нам еще по чашечке кофе. И в этот момент через нижний воздушный шлюз в зал вошло существо, похожее на гигантскую черепаху обтекаемой формы.

— Бэзин!

— Рик! Я вижу, у тебя сегодня почти никого нет! О чем вы опять спорите?

— О страхе.

Бэзин заказал себе порцию бульона и двинулся к столу. Я пошел за ним, а заодно — за пьезоэлектрической окрошкой для чирпситры и темным пивом для хорки. Когда я вернулся, Сара говорила:

— …Говард Лавкрафт творил страшное, смешивая на страницах своих книг все могучее, непонятное, чуждое, древнее. Так же поступал и Эдвард Дансени. Стивен Бакстер избрал другой путь. Он не стремился пугать людей нарочно, просто его фантазия уносилась в такие дали, что не всякий читатель мог это выдержать.

— А вдруг вы просто стали слишком старыми? — неожиданно спросил Бэзин.

— Ну, наши писатели-классики интересовались главным образом прошлым. Выжившие из ума маги, личный возраст которых исчислялся тысячелетиями и даже десятками тысячелетий… — (Тут хорки разразились негромким мелодичным смехом, похожим на воробьиное чириканье, и Бэзин поспешно втянул голову в панцирь.) —…или древние расы, предшественницы человечества, которые настолько стары, что знают ответы буквально на все вопросы и способны одержать верх в любой битве при помощи сокровенных знаний и приемов. Чем не сюжет, а?..

— Так бывает и на самом деле, — сказал Бэзин. — Хотя для этого необходимо прожить дольше, чем несколько десятков тысяч дет. Ну а если бы вы, люди, сами были настолько старыми? Пожалуй, вас бы тоже уже ничто не интересовало.

Сара немного подумала.

— Мне кажется, — сказала она, — как бы долго ни просуществовало человечество, всегда останется что-то новое, еще не познанное…

— Это быть ошибка, — неожиданно вмешался чирпситра. Он из принципа не пользовался транслятором-переводчиком, и понять его было не всегда легко. — Ведь Вселенная расширяться, и сохранять единство цивилизация очень трудно. Разве вы не знать, что Вселенная расширяться все быстрее?

— Да, я знаю, — кивнула Сара.

— Огромные галактики испаряться, исчезать с небосклон, планетные системы проваливаться черная дыра в центр Вселенной! Невозможно соединить культуры, между которыми уже пропасть в десятки миллиардов лет. А есть еще препятствие. Протоны быть чрезвычайно нестабильны. Через большой время на расстоянии многих световых лет не остаться ничего, кроме электроны и позитроны. Уж тогда-то точно не быть ничего интересный и важный. Ни для кого! Разве этого мало для страх?

Сара рассмеялась.

— Я бы назвала это «экзистенциальным страхом», сэр. Ведь пока это произойдет, пройдет слишком много времени.

Бэзин высунул голову из панциря.

— А меня это все равно пугает, — сказал он.

— Правда?

— Правда, — признался Бэзин. — Мне трудно даже представить что-либо подобное, и, уж конечно, я не стремлюсь увидеть это собственными глазами. Превратиться в последнее во Вселенной скопление протонов, стать свидетелем того, как все вокруг остановится, замрет… бр-р!.. Нет, уж лучше, гм-м… подстраховаться!