Римская сатира - Страница 60

Ради чужого отца никто не подаст перепелки.

Если почувствует жар Галлита бездетная или

100 Паций-богач, то таблички «за здравье» весь портик закроют;

Даже иной лицемер готов обещать гекатомбу.

Раз уж не видно слонов и нельзя их купить по соседству:

Этот не водится зверь на латинской земле и под нашим

Небом; его привезли, получив из страны чернокожих,

Он и пасется с тех пор в рутульских лесах, на полянах

Турна-царя, как Цезарев скот[371]; никому он из честных

Лиц никогда не послужит: ведь предки слонов Ганнибалу

Тирскому только служили, да нашим вождям, да Молоссу;

Предки рутульских слонов носили когорты на спинах,

110 Целый военный отряд или башни, идущие в битву.

Значит, не в Новии здесь, не в Пакувии-Гистре помеха,

Что к алтарям не влекут слоновую кость в приношенье

Ларам Галлиты как жертву, одну лишь достойную этих

Самых божеств — и ловцов их наследства достойную также.

Если позволишь заклать, так иной обречет тебе в жертву

Самых красивых рабов, самых крупных и телом дородных,

Либо он даже юнцам иль служанкам наложит повязки

Прямо, как жертве, на лоб, и, если есть дома невеста,

Там Ифигения, что ль, он отдаст алтарям и невесту,

120 Хоть бы не верил в подмен ее тайный трагической ланью.

Я земляка хвалю, предпочту завещанье неверной

Тысяче я кораблей, ибо если болящий избегнет

Смерти, то он уничтожит таблички, попавшись в ловушку

После заслуги такой изумительной, и, вероятно,

Сразу имущество все получит один лишь Пакувий:

Гордо он будет шагать, победивши соперников. Видишь,

Как исключительна польза — принесть Микенянку[372] в жертву.

Пусть же Пакувий живет хоть Несторов век, я согласен,

Пусть он богат, как Нерон с грабежей, пусть золота — горы,

Пусть, не любя никого, остается никем не любимым.

САТИРА ТРИНАДЦАТАЯ

Даже виновнику : он наказание сразу же терпит,

Сам осуждая себя, оправданья не видит, хотя бы

Претор пристрастно считал голоса из обманчивой урны.

Как полагаешь, Кальвин, рассуждают о новых злодействах,

О преступленье, о том, что попрана честность? Но ты ведь

Вовсе не нищий бедняк, чтобы средних размеров потеря

Тяжко легла на тебя: огорченья такие нередко

Видеть случается нам; это случай, повсюду известный,

10 Ставший обычным, одна из многих превратностей судеб.

Громкие жалобы прочь: не должна досада мужчины

Слишком его волновать и мучить хуже, чем рана.

Ты же выносишь едва и ничтожную самую долю

Малых, пустячных невзгод, и кипит и клокочет утроба

Вся у тебя потому, что приятель доверенных денег

Не отдает. Изумляться тебе ль, что несешь за плечами

Шесть десятков, тебе ль, что рожден в консулат Фонтея?

Разве тебе не принес ничего долголетний твой опыт?

Мудрость, которая нам наставленье несет в философских

20 Книгах, победу дает над судьбой, но счастливыми также

Мы полагаем и тех, кто, наученный жизнью, умеет

Жизни невзгоды сносить и ярма не старается сбросить.

Где такой праздничный день, в какой не поймали бы вора,

Не было бы вероломств, обманов, преступно добытой

Прибыли, — денег таких, что берутся мечом или ядом?

Много ли честных людей? Насчитаешь их меньше, чем входов

В Фивы с семью воротами иль устьев обильного Нила.

Время такое теперь, что похуже железного века;

Даже природа сама не нашла для преступного имя

30 И не смогла назвать по какому-нибудь из металлов.

Мы и к богам вопием и к людям взываем так громко,

Будто клиентов толпа выступление Фесидия хвалит

Ради подачки. Скажи, старичок (совсем ты ребенок),

Знаешь ты прелесть в деньгах чужих? Не видишь ты разве,

Что за насмешки в толпе вызывает твоя простоватость,

Ежели всем ты велишь свое слово держать и поверить

В то, что на всех алтарях обагренных и в храмах есть боги?

Некогда жили у нас так первые люди, доколе

Серп земледельца не взял, убегая, Сатурн, диадему

40 Снявший свою, и была еще девочкой малой Юнона,

Власти еще не имел в пещере Идейской Юпитер,

Пиршеств еще никаких не справляли живущие выше

Облак и кубка еще не давал илионский им мальчик

Иль Геркулеса жена[373]; Вулкан не хватался за нектар,

После липарских мехов не вытерши черные руки,

Каждый из древних богов у себя обедал, и столько

Не было их, как теперь; с божествами немногими небо

Легче давило тогда на несчастные плечи Атланта;

Жребий не выпал еще на глубинное скорбное царство,

50 Мрачную область Плутона с его сицилийской супругой[374];

Не было фурий, камней, колеса, ни коршуном черным

Казни: веселье теней не смущали цари преисподней.

Чести отсутствие странным казалось для этого века:

Было великим грехом, искупления смертью достойным,

Ежели пред стариком не встал бы юнец или мальчик

Пред бородатым любым, хотя бы и знал он, что дома

Больше плодов у него, желудевые кучи обширней:

Чтили тогда старшинство на четыре каких-нибудь года, —

Даже незрелый пушок с сединой равняли почтенной.

60 Нынче же, если твой друг признается в доверенных деньгах,

Ежели в старой мошне вернет он полностью деньги, —

Честность его — чудеса, что достойны этрусского свитка[375]

И очистительной жертвы овцой, венчанной цветами.

Только лишь я узнаю превосходного, честного мужа, —

Чудо такое равняю младенцу двутелому, рыбам

Дивным, найденным под плугом, иль самке мула жеребой;

Я беспокоюсь, как будто с дождем стали сыпаться камни

Или, как длинная гроздь, рой пчел опустился на крышу

Храма, как будто река потекла удивительным током

70 К морю и водоворот молока образует собою.

Горе твое, говоришь, что тебя нечестиво нагрели

На десять тысяч? А что, коль другой потерял двести тысяч,

Тайно ссуженные им? А третий — и большую сумму,

Что поместится едва в сундуке, до отказа набитом?

Так ведь легко и удобно презреть свидетелей вышних,

Лишь бы о том не узнал ни один из смертных. Посмотришь,

Как громогласно лжец отпирается, как он уверен:

Солнца лучами божится он твердо, тарпейским перуном,

Грозным Марса копьем, прорицателя киррского луком;

80 Он побожится стрелой и колчаном Охотницы-девы[376],

Даже трезубцем твоим, Нептун, Эгея родитель;

Лук Геркулеса он вспомнит, прибавит и дротик Минервы, —

Словом, все то, что хранят небеса в оружейной палате;

Если же он и отец, то: «Съесть мне бедную, скажет,

Голову сына, сварив ее в уксусе александрийском!»

Есть и такие, что все полагают случайностью судеб,

Верят, что движется мир без всякого кормчего, смену

Дней и годов оборот производит природа, — и, значит,

Тот или этот алтарь потревожат без всякого страха.

90 (Все же боится иной возмездья вослед преступленью.)

Этот верит в богов, но лжет и так рассуждает:

«Пусть с моим телом поступит Изида, как ей угодно,

Очи мои поразит своим систром[377] разгневанным, только б

Мне, хоть слепому, те деньги спасти, от которых отперся.