Риддикулус (СИ) - Страница 12

— …предала меня и моё доверие, — закончил за мага Гарри. — Сейчас я не хочу говорить о ней, — жёстко произнёс Герой.

— Хорошо, — Дамблдор согласно кивнул, однако лев заметил, как на лице того проскользнула лёгкая тень раздражения. — Но я могу рассчитывать на твою честность хотя бы теперь? — волшебник поддался вперёд и чуть тише произнёс: — Гарри, ты ведь понимаешь: от того, что ты расскажешь мне сейчас, зависит твоё будущее. Мистер Уизли и мисс Грейнджер, вероятно, очень волнуются за тебя, мой мальчик… — и после этих слов, пропитанных властными нотками и, как ни странно, лебезением, кабинет совершенно внезапно погрузился в тишину.

Гарри внимательно разглядывал директора, разве что не решаясь смотреть тому в глаза, не в силах понять, было ли упоминание друзей неудавшейся попыткой манипуляции. Однако же в одном Поттер не сомневался точно: сейчас в директоре было что-то настораживающее и непривычно опасное. Волшебник явно был возбуждён, взбудоражен чем-то и никак не мог привести мысли в порядок. Дамблдор старался не давить, но в то же время не мог усмирить в себе…

«Любопытства?»

Из-за этого его шаги были слишком неосторожными, что даже невнимательный наивный гриффиндорец смог разглядеть за ними фальшь. А может, дело было в том, что впервые за много лет Гарри смотрел на этого старого мага без привычного доверия, туманившего взор?

Брюнет опасливо засунул руку под бархатистую подушечку и обхватил пальцами древко волшебной палочки, ощутив, как волна тепла пробежала по его больному телу, придавая уверенности. Он не собирался нападать. Нет… Это была скорее предосторожность… Ни больше ни меньше. Сперва ему хотелось выяснить, что же так взволновало бывшего профессора Трансфигурации. Что же тот успел напридумывать себе, пока копался в его голове?

— Вы хотите узнать, как давно я… — начал было Гарри, но его тут же бессовестно прервали.

— Нет, нет… — Дамблдор поднялся из-за стола и сверху вниз посмотрел на напряжённого гриффиндорца. — Я понимаю, — директор криво улыбнулся, — меня совершенно не касается то, что произошло, Гарри. Есть вещи, о которых не принято говорить с посторонними. Я прекрасно об этом знаю, — волшебник бодро рассмеялся, но уже через миг лицо его вновь стало серьёзным и сосредоточенным. — Но послушай меня, мой мальчик, — он вновь подался вперёд, а брюнет всё так же избегал его взгляда, — возможно, он говорил тебе что-то, — заговорщицки пробормотал Дамблдор. — Что-то важное.

— Мы… почти не говорили… — Избранный не врал.

— Ах, эта пылкая молодость… — директор пригладил бороду, но отступать явно не собирался. — Гарри, и всё же я не думаю, что ваши встречи ограничивались обоюдным молчанием.

— Что именно вы хотите узнать? — не стал ходить вокруг до около гриффиндорец.

— О, Гарри, не делай вид, что не понимаешь меня.

— Но я действительно не понимаю Вас, профессор… — честно признался парень.

Лицо Дамблдора вдруг ожесточилось. Поттер даже не успел понять, что же он сказал не так. Директор медленно обошёл стол и приблизился к насторожившемуся юноше, его сухая ладонь легла на раненное плечо льва и безжалостно сдавила его. От неожиданности Гарри даже больно застонал, и, вывернувшись из хватки директора, вскочил с кресла, уволакивая за собой волшебную палочку, которая теперь лежала в дрожащей руке ничем не скрытая от чужих глаз.

Мгновение — и…

— Экспеллиармус! — оглушило кабинет два голоса: Дамблдора, что желал обезвредить, и Гарри, что пытался лишь отвлечь. О да, парень прекрасно понимал: тягаться в магическом поединке с профессором ему было не по силам, поэтому он почти сразу вильнул в сторону, скрываясь за директорским столом. В тот же миг несчастный предмет мебели снесло в сторону, и Гарри вновь пришлось искать себе убежище. Увы, но мест, где можно было спрятаться от директора, оказалось не так уж и много, а через пару минут таковых не осталось вообще. Заклятья проносились над юношей непрерывной чередой, разнося в пух и прах непонятные сооружения, книжные полки и мебель. Не прошло и пяти минут, а кабинет был уже полностью разгромлен. Гарри заметно помяло, он заляпал своей кровью полы, а новые царапинки и ушибы саднили, но лев продолжал скакать по помещению от проклятий под испуганные и раззадоренные выкрики бывших директоров Хогвартса. Радовало лишь то, что большинство из используемых Дамблдором проклятий были довольно безобидными, но все они могли знатно приложить. В особенности уже порядком ослабевшего Героя, который пытался привести в порядок дыхание, как щит, выставив перед собой какое-то странное позолоченное блюдо.

— Гарри, — раздался загнанный с отдышкой голос Дамблдора, — я не хочу повредить тебе, но ты ставишь меня в весьма неудобное положение… Сдавайся и расскажи мне — где?! — последние слова волшебник почти выкрикнул.

— О, — гриффиндорец рассмеялся, — я никогда не расскажу вам об этом! Даже не мечтайте, Альбус! — нарочито неформально обратился юноша к директору, совершенно не представляя, о чём вообще идёт речь.

— Не глупи, Гарри, — на конце палочки профессора загорелся жёлтый огонек нового проклятья, в то время как кабинет погрузился в алые предрассветные тона. Скоро должны были появиться авроры, но лев уже не так мрачно смотрел в своё будущее и сдаваться был не намерен.

— Я ничего Вам не скажу, — повторил лев шёпотом, словно это был какой-то страшный секрет. — Никогда.

— Расскажешь… даже не сомневайся в этом, мальчик, — всё не отступал профессор. — Ты должен понимать, что если не будешь говорить сам, то мне придётся пойти на крайние меры! И никто меня в этом не упрекнёт, — но Гарри по-прежнему молчал. — Где он?! — властно воскликнул директор. — Где Воландеморт?! — по слогам выговорил Дамблдор, а из его рта, как яд, брызнула слюна.

Юноша ошарашенно уставился на профессора, долгие секунды переваривая его слова, не в силах сдержать счастливой, полной глубокого облегчения улыбки, чувствуя, как сердце больно сжавшись, пустилось вскачь, быстро-быстро, будто желая пробить Гарри рёбра, сильно и так по-настоящему живо, что казалось сейчас оно остановится, не выдержав переизбытка чувств…

— Он не в Азкабане? — тихо произнёс Гарри, а затем допустил одну из самых страшных и непростительных ошибок.

Битва с Дамблдором мало чем отличалась от битвы с Василиском — им обоим нельзя было смотреть в глаза, но именно этим на протяжении уже добрых семи секунд занимался Герой. Поэтому первое, что парень ощутил, стоило радости лишь отойти на второй план, была острая боль, яркой вспышкой сдавившая виски и парализовавшая тело.

Ощущение того, что кто-то пролез в голову, убивало. Ведь на этот раз Дамблдору было некого стесняться. Здесь они с Гарри были вдвоём, совершенно одни, и никто не мог увидеть, как всегда такой добродушный профессор истязает кого-то. Да и волшебник явно не собирался тратить своё драгоценное время на нежности или заботу о рассудке Поттера…

Старый прохвост словно оплевал сердце Гарри и оскорбил воспоминания, которые проносились перед юношей яркой чередой. Он отчаянно пытался защитить их, спрятать, но Герой даже не мог оторвать взгляда от прозорливых голубых глаз, не то, что поставить щиты. И вот уже второй раз за последние полчаса помещение погрузилось в звенящее безмолвие, которое нарушало лишь сбивчивое дыхание Избранного и тихие всхлипы — слёзы сами лились из его глаз.

— Так ты ничего не знаешь… — задумчиво проговорил Дамблдор через некоторое время. — Что ж… — маг грустно усмехнулся, — это моя ошибка. Признаюсь, я думал, что лишь услышав о том, что он схвачен, ты кинешься к нему, туда, где он скрывается, удостовериться в подлинности информации. Там-то мы вас и схватили бы… Жаль, это был простой, но хороший план. Ведь ты так предан любимым, мой мальчик, — на мгновение опасный жёлтый огонёк на палочке профессора погас, но тут же сменился другим — нежно-зелёным. То была не Авада, а лишь… — Обливэйт!

Юноша только и успел зажмуриться, отчаянно цепляясь за каждое из воспоминаний, за каждую секунду, проведённую с ним, так же безнадёжно, как и за боевую подругу, которую он сжимал больной, уже почти не ощущаемой рукой.