Ричард III - Страница 13

Время от времени он бросал взор на дочерей. Потом охватывал взглядом герцогов.

   — У меня две дочери, — говорил он, — две красавицы! Лучшие, знатнейшие и богатейшие невесты в Англии!

Раньше он старался не хвалить их прилюдно и тем более в глаза. Услышав подобные речи, Изабелла схватила Анну за руку и поспешила выйти.

   — Я сам был бы не прочь видеть одну из них королевой, — Уорвик их ухода не заметил, как, должно быть, не обращал внимания на присутствие в зале молодых людей. — Тем паче моя четырнадцатилетняя Изабелла уже обращала на себя внимание Эдуарда!

Джордж, заслышав эти слова, стиснул кулаки и скрипнул зубами. Гостивший в Миддлхейме король однажды так приударил за Изабеллой, что меж братьями едва не возникло ссоры.

   — Но не пристало королю жениться на дочери графа! Принцу куда ни шло, сыну герцога... — Невилл на мгновение остановился, взглянул на Дика и повторил: — Сыну герцога жениться на графской дочери в самый раз!

Когда-то, ещё при жизни герцога Йорка, состоялся разговор о будущих бракосочетаниях. Младшие сыновья Ричарда и дочери Уорвика, по возрасту и происхождению столь подходящие друг другу, могли бы составить две идеальные супружеские пары. С тех пор граф не желал лучшей партии для Изабеллы и Анны. Потому он и не препятствовал их дружбе с принцами в Миддлхейме.

   — И ведь не личностные мотивы. И не жажда богатства толкали меня под руку! — продолжал Невилл. — А лишь восстановление добрососедских отношений между Англией и Францией. Брак Эдуарда IV с принцессой Боной упрочил бы мир между державами и положил конец их многовековым раздорам.

Причитания могли продолжаться ещё очень долго. К тому же Уорвик никого не держал. Очень медленно Джордж, а затем и Ловелл потянулись к выходу. Рэтклифф глянул на «своего принца» и, получив одобрительный кивок, поспешил следом за ними. Дик остался в зале. Казалось, Невилл сосредоточенно говорил для него одного.

   — И всё! Всё пошло прахом из-за короля Эдуарда, который внезапной женитьбой не только свёл на нет все усилия, но и меня самого лишил дипломатических прав и неприкосновенности. Если нет миссии, то нет и дипломата, а значит, нет и дипломатических прав! А есть только частное лицо, несчастный граф Уорвик, добровольно примеривший шутовской колпак.

Ричард передёрнул плечами. Свой давний сон, привидевшийся ещё в бургундском изгнании, он помнил во всех подробностях.

   — И теперь я самолично должен нести ответственность за свои посреднические инициативы и за безрассудное поведение короля!

Дик мог бы напомнить о том, что инициатива действительно исходила только от опекуна, но не стал. Уорвик и без этого выглядел подавленным.

   — И ладно бы кто-то достойный, но Вудвилл! Происхождение этой дамы, возможно, и высоко, но весьма сомнительно, — Уорвик подошёл ближе, заглянул в глаза и понизил голос. Он будто посвящал подопечного в страшную тайну. Рассказывал нечто, предназначенное для него одного. — Поскольку брак её родителей, сэра Ричарда Вудвилла и герцогини Жаккетты Бэдфорд, был заключён не по правилам.

Дик вскинул бровь. Он пока не решил, должна ли клятва, данная брату, распространяться и на его жену. Она, конечно, королева Англии, но Глостер не желал защищать её.

На душе скреблись кошки. Ричард не знал и не желал знать свою новую родственницу. Он слишком привязался к Миддлхейму, графа он уважал, а Анну любил искренне и нежно. Он мог понять обиду, испытываемую Уорвиком. Но и от обещания всегда и во всём держаться брата отступить не смел. Будь королева хоть ведьмой, хоть самим исчадием ада, Дик не покинул бы Эдуарда.

   — Сэр Ричард Вудвилл являлся на тот момент скромным дворянином из свиты вдовствующей герцогини Бэдфорд, — Уорвик бросился в кресло, развалился в нём, скрестив руки на груди, и принялся за рассказ. — Он женился на своей госпоже тайно, а когда пришёл требовать её приданое, разразился скандал. Вудвилла за нарушение рыцарской присяги арестовали и препроводили в тюрьму. Впоследствии его помиловал король Генрих VI, чья безумная матушка аналогичным образом вышла замуж за своего охранника. Данного сэра вместе с женой отослали в замок Графтон, где тот и произвёл на свет многочисленное потомство, постоянно нуждающееся в средствах к существованию.

Слова казались злыми и несправедливыми, но Дик не смел перечить.

   — Помяни моё слово, свора Вудвиллов разорит Англию! — заверил Уорвик. — Эта женщина никогда не станет своей при дворе. Ей придётся воевать против всех. Она, подобно Маргарите Анжуйской, станет низводить врагов. И я, сказать по чести, не знаю, кто из этих стервятниц хуже.

   — Граф! — воскликнул Дик, но тотчас замолчал, стоило Невиллу поднять руку.

   — Маргарита иностранка, и она одна. Эта же подтянет в Лондон всех родичей от мала до велика! Вместе они станут выбивать всё новые и новые привилегии из короля. Каждый день, час, минуту Вудвиллы будут ожидать расторжения брака и рвать, рвать, рвать, точно волчья стая, дорвавшаяся до стада! Коня загонит нищий, сев верхом!

Опекун распалялся всё сильнее. Он краснел, заглядывал в глаза и наверняка ждал одобрения. А Дик только молчал, бледнел и боялся, что кузен обезумел.

Вскоре в замок прибыл гонец с предписанием герцогу Глостеру оставить гостеприимный Миддлхейм и отбыть к королевскому двору.

В этот раз Дик не стремился покинуть замок столь стремительно, как в день, когда отправился на свою первую войну. После памятного разговора в гербовой зале Уорвик сильно изменился. Стал замкнут и задумчив. Он, конечно, извинился за своё поведение, но не за слова. Гнев на Эдуарда никуда не делся, и если ранее Кингмэйкер намеревался править из-за спины молодого короля, то теперь убедился в полной невозможности этого.

Дик чувствовал: стоит ему уехать, и все изменится, а по-прежнему не станет уже никогда.

   — Сэр рыцарь, — Анна казалась расстроенной. Они медленно прогуливались по саду. Девочка мяла в руках подол платья, но не замечала этого. На Дика она предпочитала не смотреть. — Ты покидаешь нас?

   — Я не могу ослушаться приказа короля, а он велит мне прибыть в Лондон, — ответил Глостер и зачем-то добавил: — сколь можно скорее. Я не могу задержаться и на день.

   — Мне мало говорят, — вздохнула девочка. — Изабелле известно больше, но она считает меня маленькой и не делится. Но почему-то мне кажется, ты не просто уезжаешь, Дикон.

Она остановилась. Ричард, предвосхитив её желание, снял плащ и кинул его на землю. Затем помог девочке сесть, сам опустившись на колени рядом.

   — Анна, — произнёс он. — Не заставляй меня выбирать между долгом перед братом и любовью к тебе. Это нечестно!

   — Я ни о чём таком и не прошу, — девочка нахмурилась.

   — Но думаешь! И от этого мне больнее всего, — он прикрыл ладонями лицо. На нём могло отразиться слишком многое. — Я принёс клятву верности Эдуарду. Но с тобой меня связывает гораздо большее. Моё слово и рыцарская клятва вечной любви.

   — Тогда поезжай, — Анна едва ощутимо дотронулась до его руки. — Я верю, ты найдёшь меня, когда сможешь.

   — Даю слово, — Дик поймал её кисть и поднёс к губам.

Вот и всё. Ричард оглядел свою комнату, уже, по всей видимости, бывшую. Прошёлся по ней, поочерёдно дотрагиваясь до стола, кровати, кресел, стопки старых книг, оконных створок... Он не замечал за собой привычки привязываться к вещам, но Миддлхейм стал для него домом.

   — Уезжаешь? — в комнату проскользнул Джордж, уселся на кровать, буравя младшего недовольным взглядом.

   — Я должен, Эдуард ждёт меня.

   — Должен. Должен. Должен! — брат перешёл на крик. — Только это от тебя и слышно!

   — А ты? — поинтересовался Дик как можно спокойнее. Он не желал ссориться, особенно перед разлукой. — Остаёшься.