Режимный апокалипсис - Страница 6

Она появилась около пяти часов утра: не включая света, прошла в комнату, почти неслышно разделась и легла рядом, обжигая его своим теплом. От Анны пахло чужим домом, в нос ударил запах мужского незнакомого одеколона, утомленная грубоватыми ласками, она выглядела усталой.

Сон был тяжелый. Можно сказать, что Покровский почти не спал, лишь забывался на какую-то минуту-другую, чтобы потом вновь пялиться в потолок и прислушиваться к дыханию женщины, которую уже давно не любил и которая также его не любила, оставалось удивляться тому, что же их связывало и держало под одной крышей.

Отключив будильник, Афанасий поднялся и стал одеваться.

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила Анна.

– А что ты от меня ждешь? – спросил Покровский, застегивая китель.

– Например, не спросишь, где я провела всю ночь? Или тебе это совершенно не интересно?

– И ты мне расскажешь? – хмыкнул он.

– А может, и расскажу… Ты будешь ревновать?

Анна поднялась с постели, показав главный свой козырь – длинные белые ноги. Вот только в прошедшую ночь они достались кому-то другому.

– Я уезжаю сейчас, мне не о чем с тобой говорить, просто нет на это времени, – затянул Афанасий на шее галстук.

– Ну, ты меня прости… Прости! – поднялась Анна. Через прозрачную голубоватую ткань рубашки он видел ее крепкое тренированное тело. – Неужели ты не хочешь обнять свою девочку, поцеловать ее, как было раньше… Хочешь, я позвоню отцу, твою командировку отменят, и мы с тобой полетим на Гавайи, как планировали.

– У меня работа, – негромко напомнил Покровский. – Я должен ее выполнить.

– Прости меня, я опять не то говорю. Мой папа тут ни при чем… Я плохая девочка, развратная, нехорошая. Я сделала ошибку, но ты должен быть великодушным, ты же такой сильный!

– Аня, – убрал Афанасий девичьи руки со своей шеи, – давай поговорим с тобой об этом потом, когда я вернусь. Нам есть что обсудить, но я бы не хотел этим заниматься перед дорогой.

Он прошел в коридор и взял портфель, сложенный накануне: смена белья, бритвенные принадлежности, зубная щетка.

– Ты даже не поцелуешь меня? Знаешь, у меня уже был такой мужчина, как ты. Сильный, надежный, верный. Я его потеряла. Мне бы не хотелось, чтобы эта история повторилась.

Облокотившись о косяк, Анна наблюдала за тем, как Афанасий обувался. На фоне светлого окна ее рубашка выглядела совсем невидимой, и он мог до мельчайших подробностей рассмотреть красивое тело двадцатипятилетней женщины. Но нагота любимой женщины его в этот раз не взволновала.

– Теперь ты меня прости… Но я не могу.

– Я тебя буду ждать, – закусив губу, проговорила Анна.

Не сказав более ни слова, Афанасий вышел за порог, чувствуя, что взвалил на свои плечи очередную проблему.

Служебная машина уже стояла у входа.

– Куда едем? – бодро спросил водитель.

– Давай на военный аэродром, – угрюмо отозвался Афанасий.

– Понял, – столь же серьезно ответил водитель, понимая, что подполковник Покровский к беседам нынче не расположен, а значит, дорогу придется провести в тоскливом молчании.

Оживился Афанасий лишь тогда, когда появились первые постройки аэродрома.

– Вот, кажется, и приехали, – произнес он с видимым облегчением.

Лайнер «Ил-476» стоял на самом краю взлетного поля и на фоне ближнемагистральных самолетов, то и дело снующих по взлетной полосе, выглядел невероятно огромным, если не сказать, величественным. Афанасий неспеша покуривал в сторонке и ждал, когда, наконец, на него обратят внимание.

– Афанасий Викторович? – услышал он за спиной мужской голос и, повернувшись, увидел крупного добродушного мужчину лет сорока пяти, с покатыми плечами и с короткой стрижкой пепельных волос. На нем была форма офицера МЧС с погонами генерал-майора.

Вот так просто, без звания, только по имени и отчеству. Оно и к лучшему.

– Он самый, – охотно отозвался Покровский. – А вы – Шашков Степан Федорович?

– Все верно. Давайте пройдем в самолет. Мы уже вас заждались.

Судя по располагающему выражению его лица, Покровский понял, что приобрел понимающего и хорошего собеседника, а, стало быть, дорога до Петропавловска-Камчатского не будет столь обременительной.

Взлетели быстро, без долгого ожидания, которое нередко случается на гражданских самолетах. «Ил-476», качнув крыльями, быстро взмыл вверх и затерялся среди кучевых облаков.

Афанасий расположился у иллюминатора за небольшим столиком и с интересом наблюдал за тем, как под могучими крыльями, разбившись на многоцветную мозаику, проплывает Подмосковье.

– Вы надолго к нам? – подсел к нему Шашков.

– Трудно так сразу сообразить, но думаю, что на недельку задержусь.

– Я в курсе ваших дел… Так уж получилось. Меня немного проинформировали. Ведь я же должен знать, кого перевожу на своем самолете.

– Все так. И что вы думаете о Евдокимове?

– О Павле Спиридоновиче? – оживился генерал. – О нем, конечно, много говорят разного, но у меня давно сложилось собственное мнение. Мужик он жестковатый, любит порядок, при нем не побалуешь. И то, что побег произошел именно в его колонии, для меня, конечно же, очень даже странно. Он привык вникать во все дела лично. Впрочем, у вас будет возможность в этом убедиться. – Разговор прервал телефонный звонок. Генерал посмотрел на экран, и его бледноватые губы расползлись в довольной улыбке: – Жена… Людмила… Любит меня без памяти, – заговорщицки сообщил он. – Молодая, ревнивая, даже в самолет звонит… Проверяет! Мало ли… Извините, – поднялся Шашков.

Афанасий понимающе улыбнулся: «Приятно, что хотя бы кому-то повезло!»

Генерал отошел в сторонку:

– Да, слышу, милая… Да, золотко, да, Люсенька… В самолете, скоро буду. Ну, конечно, как же я без тебя, милая. Так ты ставь чайник, скоро прилечу.

Внизу проплывали однообразные успокаивающие пейзажи, клонило ко сну. Закрыв глаза, Покровский медленно погрузился в тягучий, но чуткий сон, какой случается только в салоне самолета под гул монотонно работающих двигателей.

Почти весь перелет Афанасий проспал, поэтому он не показался ему долгим: пробудился лишь однажды, чтобы перевернуться на другой бок, и вновь задремал. Потом почувствовал, как шасси упруго коснулись взлетной полосы и рядом прозвучал довольный голос генерала:

– Вот мы и прибыли!

Открыв глаза, Покровский увидел серую поверхность взлетного поля, за которой в трехстах метрах тянулись низкие ангары со сводчатой металлической сверкающей крышей, а дальше, закрывая горизонт и перекрывая друг друга, сгрудились сопки.

Вот она, Камчатка… Прибыли!

По трапу с крутыми ступеньками вышли прямо на взлетное поле.

– А вон и ваша машина, – показал генерал на «УАЗ», подле которого стоял высокий, вызывающе молодой полковник с черной густой шевелюрой. – Сам Евдокимов, собственной персоной.

– Но я же не сообщал, – удивился Афанасий, разглядывая рослого плечистого человека. Спрятав руки за спиной и по-хозяйски расставив ноги, тот внимательно разглядывал выходящих пассажиров.

– Хм… Вы недооцениваете полковника Евдокимова. Для него не существует мелочей, а уж встретить столичного гостя… Это святое дело!

Тепло попрощавшись с генералом Шашковым, Афанасий направился к машине.

– Здравия желаю… Вы подполковник Покровский из Следственного комитета?

– Он самый.

– Я – начальник четыреста шестьдесят третьей колонии полковник Евдокимов, – представился атлет, браво козырнув.

– Вот я как раз к вам и направлен. Вижу, что мое появление не стало для вас неожиданностью.

– Хм… Не удивляйтесь. В нашем ведомстве как хорошие, так и дурные новости распространяются очень быстро. Прошу вас… Садитесь.

– Вы без водителя? – удивился Покровский, устраиваясь на пассажирское место.

– Иногда люблю сам порулить. Приятно осознавать, что твоя жизнь находится в твоих же собственных руках.

– Тоже верно, – согласился Афанасий и невольно поймал себя на том, что попал под его обаяние.