Режим бога (Последний шаг) (СИ) - Страница 121
И вдруг, ничего не говоря, Элинор перебросил синергическое Благословение на них с Нэфри, а сам поднял из клубов пыли мерцающую льдом секиру, выступил навстречу Желтому всаднику и сгреб кинувшегося следом Айята себе за спину.
Едва общая энергия соединилась с попутчиком и попутчицей, кругом вспыхнули радуги, отбрасывая прочь наступавших «детей мертвых звезд» и создавая вокруг утеса кокон недоступности для чужеродных.
«А! Едва успел! — прорычало черное существо, взлетая к ним. Оно так походило на один из образов Элинора, что Ноиро невольно взглянул на дерущихся пеших и конного. — Соглядатаи все-таки обманулись, и численный перевес теперь на нашей стороне!»
Существо забило перепончатыми крыльями и улыбнулось Нэфри огромной пастью, громоздясь на краю уступа и огненным дыханием отметая тянувшиеся к ним ко всем черные щупальца.
«Гатаро, вы тоже здесь!» — девушка протянула к нему мысль, одновременно стараясь держать защиту кокона.
«Тут уж хочешь — не хочешь, никто не спросил. Сейчас налетят „угольки“ из Тайного по мою душу. Они еще не знают, что я здесь, потому что меня извлекли Соглядатаи»…
«Так это они управляют Призывом?» — догадался Ноиро.
«Рад видеть, Сотис. Да, это они управляют твоим Призывом, твоим „хочу“ и „не хочу“, а заодно и кем тебе родиться. Но на то ты и человек, что можешь обмануть даже их, Сотис! Обмануть и выбрать сам».
«Кто вы?»
«Это Гатаро Форгос, Ноиро! — со смехом ответила Нэфри. — Вот вы и встретились! Ну, хотя бы так»…
Утомившись цепляться когтями за оплывающий край уступа, чудовище снова взлетело в воздух и закружило над дерущимися всадником и пешими воинами.
«Ха-ха-ха! Вот вы где! Давно хотел увидеть эту картинку — она ведь в точности как у меня во сне!»
Парировав удар пламенеющего меча, Незнакомец прокатился по утесу и, не выпуская из рук секиру, посмотрел вверх.
«Кто это?»
Форгос обрушился рядом с ним. Окинув двойника быстрым взглядом, он с усмешкой подытожил:
«Форма одежды — парадная, цвет — покровительственный!»
И вдруг все поплыло, антрацитные крылья дракона начали сливаться с черным балахоном Незнакомца. Желтый всадник заорал: «Нет!» и кинулся к ним, но было поздно.
И тогда, перерубив острым кремнем сухожилие на ноге коня Желтого всадника, рассмеялся Айят. А затем исчез.
Хаммон закрыл глаза и, целуя ледяные пальцы мертвого друга, затрясся от рыданий, но внезапно ощутил, что его рука сжала пустоту.
Пробудившийся Айят с довольной улыбкой потягивался в своем кресле, а постель, где только что лежал труп Элинора, пустовала. На всякий случай старик еще раз зажмурился и снова открыл глаза. Все было так же, как и в прошлый раз: Элинор исчез, а мальчишка вращал затекшими плечами и выглядел почти счастливым.
— Ты что улыбаешься? Или не знаешь, кто он тебе? — возмутился Хаммон, подумав, что за эти минуты просто успел незаметно потерять сознание, и умершего уже унесли.
— Знаю, — юноша улыбнулся еще шире.
— Так плакать надо, мальчишка, а не веселиться. Или у вас не так, у Птичников?
— Это смотря когда, Хаммон.
— Да у вас всегда оплакивали мертвых, особенно родных!
— Мертвых — оплакивали. И хоронили. А кого оплакивать и хоронить сейчас? — Айят поднялся и развел руками над пустой кроватью. — Ты кого-нибудь видишь, Хаммон?
Старик насупился и неодобрительно покачал головой, все еще не понимая истоков произошедшей перемены.
— Все становится на места. Исчезают те, кто никогда не должен был оказаться здесь. Очередь за мной.
Юноша отодвинул кресло на прежнее место и легкой, упругой походкой умелого охотника сельвы покинул комнату.
— Эй! — крикнул было ему вдогонку Хаммон, но понял, что тот не вернется, и обреченно махнул рукой. — Мир сошел с ума… Да какое там! Все сошли с ума… И я, кстати, тоже — эх, напиться бы!
Нэфри перестала ощущать себя, как ощущала прежде. На смену тому, что было раньше, пришло всепобеждающее «мы», и она была каждым из других двенадцати, и видела, как видят они и как видит Ноиро. Желтый всадник канул в небытие вместе с исчезновением Учителя, Форгоса и Эфия-Айята, но бой продолжался, и «дети погасших звезд» отступали всюду, впервые ощутив столь яростный отпор.
Чьей-то победы, единственной и вечной, быть не могло. Все временно. Когда-то перевес был на стороне тех, кто физически существовал в Тайном Кийаре, но сегодня все переменилось. Надолго ли — неизвестно, но те, кого Форгос в шутку называл «угольками», отхлынули и, пробив границу между реальностями, убрались на перекресток, чтобы нырнуть в материальные тела и прийти в себя.
«Смотри! — сказал Ноиро, едва они кувыркнулись на радугу. — Я уж и забыл, каково это!»
Нэфри с остервенением забарахталась, отбивая атаки охранников, насылавших пытки неудовлетворенным сладострастием. Мало того: эти сущности теперь не подпускали ее и Ноиро друг к другу, чтобы те не смогли их нейтрализовать.
«Это несправедливо!» — вспыхнула она, тем самым лишь усиливая свои мучения.
Ноиро уже вырвался на свободу и ждал ее:
«Ты как новичок! Перестань сопротивляться!»
Вместо ответа она с остервенением бросила ему воспоминание о том, как ее хотели изнасиловать в Са-Аса и что за это она с ними сделала потом.
«Я понимаю, но это в прошлом! Не позволяй прошлому стать своим повелителем в настоящем!»
«Иди домой! Я разберусь как-нибудь сама!» — рявкнула Нэфри, и, хмыкнув, Ноиро приказал себе вернуться в тело.
Он не мог пошевелиться, не чувствовал себя и едва двигал зрачками. Зрение восстанавливалось постепенно, извлекая из темноты сначала свет, потом краски и очертания. Сердце неохотно застучало — сначала медленно, потом все скорее, — и кровь горячо хлынула по жилам, возрождая его к жизни.
Рядом что-то зашевелилось. Ноиро с трудом повернул голову и увидел Нэфри.
— Наконец-то! — воскликнула она.
— Ты… поспешила… — сказал журналист, видя, как вьется вокруг нее вихрь, пробуждающий страсть, и давно минувшие мгновения в домене археологов, когда она впервые призналась ему в том, что умеет покидать физическую оболочку, были тусклой копией в сравнении испытанным сейчас, когда он смог разглядеть ее.
— Я ошиблась тогда, — ответила Нэфри сбивающимся голосом. — Если бы я не была так глупа, все было бы иначе. Тебе не пришлось бы уходить в те края…
Ноиро привлек девушку к себе и — откуда только взялись силы — стал целовать ее губы, шею, плечи…
Первым делом, еще не открыв глаз, Форгос похлопал возле себя ладонью: он чутко уловил чужое присутствие рядом, но это были не Хаммон и не Айят. Что-то сильно мешало, придавливая туловище к постели.
Это была какая-то женщина, лежала она чуть ли не поперек его бедер, привольно раскинув конечности по кровати. Окружающая обстановка показалась бывшему мэру смутно знакомой. Он слегка потер пальцами веки и, вертя кистями, изучил свои руки прояснившимся взором. Руки как руки, только бледные и без рубцов от многочисленных ожогов реактивами.
В душной комнате пахло алкоголем, женской парфюмерией и сексом, а незнакомка ассоциировалась с воспоминаниями о разговоре в клубе, о вестибюле этой гостиницы, о бурных возлияниях и жаркой страстной ночи. Голову наполнял шум — знакомый и незнакомый одновременно. Кажется, кто-то здесь решил вчера вволю расслабиться… Уф!
Форгос аккуратно переложил ночную подругу на свободное место, обмотал нижнюю часть собственного — гудевшего от усталости — тела простыней и выглянул из комнаты, опасаясь увидеть за ее пределами еще какого-нибудь нежданного гостя. Однако маленькая прихожая была обнадеживающе пуста. Гатаро перевел дух и заперся в ванной.
Встроенное в кафель зеркало отразило его во весь рост. Форгос пришел в замешательство. Он долго сравнивал себя с отражением, особенно пристально разыскивая старые шрамы на груди и животе, но обнаружил лишь один, под левым соском, на своем привычном месте. Это была метка Желтого всадника. И ничего более — ни шрама от луча плазмы, ни следов сражения с хищной рептилией…