Резервация.Второй эпизод - Страница 4

Гай закурил и крепко затянулся.

- На следующий день девка по имени Тельма дала мне за углом булочной. Задрала юбку, спустила трусы, - он засмеялся. – А я трахал ее меньше минуты – раз, два – и все. Много ли надо в шестнадцать лет? Но знаешь что? Все это было после того, как мы нашли те ящики. А я нашел эту зажигалку. Тельма была настоящей красоткой, латинкой с сиськами до пупа, и давала не многим. Но мне дала, потому что я заслужил. Все это кажется мусором сейчас. Но все это ниточки одного клубка.

- Что за ящики? – спросил Антон.

Гай чиркнул колесом зажигалки, и пламя осветило его лицо. Он посмотрел на напарника и ответил:

- Гробы. В том подвале. Там была чертова куча детских гробов.

В машине было все еще жарко, но Антон почувствовал бегущий по спине холодок.

- Гробы? – переспросил он. – То есть…

- Да, - сказал Гай. Он погасил пламя. – В гробах лежали дети. Мертвые дети, напарник.

- Господи…

- Странно… но там совсем не было запаха. Он должен был там быть, я знаю… но его не было. Как будто их натирали чем-то. Или как будто… они не были мертвыми.

Антон посмотрел на Гая. Но было темно и он не смог различить ничего, кроме его силуэта, похожего на грубый карандашный набросок.

- Что ты имеешь в виду… не были мертвыми? – наконец поинтересовался Антон. – Они лежали в гробах… живые?

Гай не ответил. Конечно, он думал об этом. Дети, накачанные наркотой, в ящиках для транспортировки. Партия свежих органов – целое состояние на черном рынке. А может быть и вовсе новые секс рабы для Вавилонов. Он думал об этом целую жизнь. Что тогда не помог им. Испугался каких-то детских выдумок – они испугались. И никому не сказали. Так и оставили этих детей там – в подвале горкома.

- Когда мы увидели, что в ящиках, - сказал Гай, - мы испугались. Нас было двое, со мной был еще один – обрезок, Вил Ливни. И он сказал – надо что-то отсюда забрать. Какой-то трофей. Чтобы нам поверили. Там была вода, по щиколотку. И я на что-то наступил. Пошарил рукой и достал эту зажигалку. И тогда я ему сказал – все, пошли. Погнали отсюда, Вил, к ебаной матери! А он навел свет фонаря на вскрытый гроб и… тот ребенок, что там был. Он открыл глаза. Уцепился рукой за край гроба и мы пересрали. Мы пересрали, напарник. Убежали оттуда, оставив этих детей там. Когда им нужна была помощь…

- Вы никому не сказали?

- Нет. Не хотели, чтобы над нами смеялись. Ожившие мертвецы… блядь, какая чушь!

- Вы были пацанами, - сказал Антон. – Пересрать было не сложно.

- Вряд ли это принесет мне успокоение, - усмехнулся Гай. – Я никому про это не рассказывал, - добавил он уже серьезно.

- Я понимаю, - кивнул Антон. – Все это останется здесь. Между нами.

В темном прокуренном салоне на задворках гетто, - подумалось ему. - Все, что уже успело произойти и что еще произойдет. Все это останется здесь.

- Ладно, - сказал Гай. Он поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. – Постарайся поспать. Я разбужу тебя через три часа.

- Не думаю, что усну…

Гай только хмыкнул в ответ. Твои дела, напарник. У тебя есть три часа, делай с ними что хочешь.

- Тебе никогда не хотелось вернуться туда? – спросил Антон.

- Нет.

Антон закрыл глаза и вздрогнул – его утаскивало в глубины сна. Он увидел темную воду и плавающие в ней деревянные гробы. И там было что-то еще. То, что являлось ему раньше – в белой обжигающей пустоте. Монстр. Чудовище, которых так боялся Гай. С этими жесткими длинными руками, словно свитыми из стальных нитей.

Он открыл глаза.

- Я вряд ли смогу уснуть, - повторил он.

И в следующий миг уже крепко спал.

Ему снилось, что он дома. В Голдтауне. Лежит в кровати и слышит, как на кухне шипит на сковороде сочный стейк на кости. В комнате стоит темнота, но на кухне из-под закрытой двери пробивается свет. Антон лежит под скомканной простыней и не может понять, как такое возможно, ведь его мама умерла семь лет назад. Он скидывает простыню и садится, опуская ноги на холодный пол. Сидит, пытаясь увидеть хоть что-то сквозь тонкую щелку под дверью. Но видит только движущуюся на кухне тень. Он тихо встает и подкрадывается к двери, приоткрывает ее, ощущая, как ручка проворачивается в потной ладони. Антон старается ее удержать, но через мгновение ручка выскальзывает из пальцев и он вваливается на кухню, залитую ярким светом. Он видит. Это не его мать. Это какая-то тварь в одежде его матери – стоит к нему спиной у плиты и жарит что-то на тефлоновой сковороде. Антон переводит взгляд и видит, что рядом с плитой стоит раскрытый детский гроб, а в нем изрезанный на куски мальчишка. Рука твари аккуратно накалывает на длинную двузубчатую вилку полоску детской плоти и бросает в сковороду. Руки твари сплетены из стальных жгутов.

- Хочешь попробовать? – не оборачиваясь, спрашивает тварь. – Хочешь кусочек, Антон?

Антон пятится. А тварь продолжает вопрошать

- Хочешь, Антон? А, Антон? Хочешь попробовать кусочек, Антон?

Руки из стальных жгутов бросаются на Антона и впиваются ему в плечо. Поднимают и бросают обратно в комнату.

- Антон? Хочешь кусочек, Антон?! Антон?!

- Антон?!

Гай. Это Гай. Это он, Господи!

Антон дернулся, и напарник отпустил его плечо.

- Проснись, Антон!

Он открыл глаза. Облизал губы – горькие, сухие, и сразу захотелось пить.

Все та же темнота. Внутри и снаружи.

- Ты неспокойно спишь, - сказал Гай. – У тебя проблемы со сном?

- Нет, - прошелестел сухими губами Антон. Взял бутылку воды и сделал несколько глотков. Откашлялся. Сколько он уже не пил антидепрессанты? – Нет. Проблем нет.

- Ну, ладно. Через три часа начнет светать. Мне нужно поспать.

- Да, да, конечно, - Антон протер лицо руками. Как будто бухал всю ночь, - подумалось ему. Когда он возвращался из бара поутру и заваливался спать, просыпаясь, чувствовал то же самое – опустошение и головную боль.

- Ты справишься? – спросил Гай. Пока он дежурил, все было спокойно, но он знал, стоило только заснуть, и можно было уже не проснуться. – Антон?!

- Справлюсь.

Тепло из салона выветрилось, и стало зябко. Антон поежился, окончательно придя в себя.

- Я справлюсь, - повторил он уже уверенней.

- Хорошо, - ответил Гай. – Как только начнет светать – разбуди меня.

- Я разбужу.

Гай поерзал в кресле и затих. Спустя пару минут Антон услышал его мерное дыхание.

- Гай? – позвал он. – Ты спишь?

Он не ответил. Значит спал. А может, притворялся, что спал, не желая ввязываться в очередной катарсис. Антон немного посидел в тишине, размышляя о словах полицейских психологов, которые уверяли, что с человеком можно разговаривать даже во сне. Просить прощения, если тяжело. Рассказывать о том, о чем никогда бы не рассказал, глядя в глаза. Мозголомы – так, кажется, их называл Гай. Говорил – эти хуевы мозголомы вечно тут как тут. Если вдруг тебя заподозрили в чем-то, если вдруг у тебя начались неприятности на службе, будь уверен – они будут ждать тебя в своем узком кабинете, с этими дурацкими рисунками-кляксами.

Может быть, если он скажет Гаю, что ему не за что себя винить, что он все равно бы ничем не помог тем детям… может быть тогда и Антону станет легче?

По крайней мере, разговор не даст мне уснуть, - решил он.

- Гай, я… - начал Антон и замолчал. Прислушался. Ему почудилось, будто на улице что-то звякнуло. Как тот смешной звонок на велосипедном руле у мальчугана.

Показалось, - подумал он.

«Дзыыынк!» - снова донеслось из темноты.

Антон замер. Аккуратно вытянул из кобуры револьвер. Взвел курок.

Тьма за окнами была непроглядной, душащей. Если бы в ярде от машины кто-нибудь стоял, Антон не разглядел бы его.

Странное место, - подумалось ему. - И днем и ночью тут одна слепая пустота.

Он аккуратно приоткрыл дверь. Вслушался. Всмотрелся. Ничего. Тихая безлунная ночь – спокойная, как море.

И вдруг – снова этот «дзынк». Где-то там, в темноте.