Резервация. Обжигающая враждебная пустота (СИ) - Страница 4

— Ты веришь в это? — спросил Антон.

Тоннель закончился. Перед ними лежал жаркий летний день. Такой же обжигающий и одноцветный, как тот, что они оставили позади.

— Посмотри на них, — Гай кивнул на толстую женщину в цветастом платье, застывшую с тазом белья. Возле нее копошился выводок детей — худых пищащих цыплят, игравших в догонялки. — Они живы, пока они здесь. Живы, потому что не были в том гребанном туннеле. Да, я верю в это, напарник. Есть места, которые крепко держат твой ебаный зад.

Обжигающая враждебная пустота, — подумал Антон. Но не сказал ни слова.

Вокруг, как ржавая карусель, вертелся убогий мир — желтые, искусанные песчаными бурями панельки, пустые дворы. Кучки людей у пивных ларьков. Стаи дворняг там же — вылинявшие, с торчащими ребрами, похожие на старые вехотки. А надо всем этим — раскаленное добела небо. Такое же желтое, как пыль под ногами.

Впереди дорога была завалена полипропиленовыми мешками с песком. Их навалили в несколько рядов, друг на друга, а оставшийся узкий проезд передавили шлагбаумом. У шлагбаума дежурили вооруженные люди в военной форме без нашивок. Слева, над грудой мешков, задранный вверх, возвышался ствол противотанковой винтовки.

Гай посмотрел на молчащего напарника.

— Пост, — пояснил он коротко. — Чистые.

Длинный ствол винтовки медленно опустился, нацелившись в лобовик седана.

— Твою ж мать!

Гай ударил по тормозам.

— Без резких движений, — предупредил он Антона.

К ним уже направлялись двое с автоматами. Только сейчас Антон заметил, что на лицах их полумаски из бандан. У одного на бандане красовались белые черепа. Он подошел первым и нагнулся к окошку Гая. Стянул повязку — его лицо было крысиным. Острым, как нож.

— Кто такие?

— Полиция Голдтауна.

— Ну-ну… — сказал остролицый, сощурившись. — За жмуром?

— За ним…

— Жетон давай, — в окно просунулась жилистая рука. Гай вложил в нее значок. — Детектив Гай Пател, ну-ну, — прочитал остролицый. И метнул голубые глаза в Антона. Его рука казалась бесконечной. Она дотянулась до Антона, и он вложил в нее жетон.

— Детектив Антон Радваньски. Ну-ну, блядь. Поляк и индус. Как в анекдоте, да? — встретились как-то поляк и индус…

— Мы можем ехать? — перебил Гай.

Голубые глаза вцепились в него, как хищные лапы.

— Ты мне не нравишься, индус! — Он швырнул жетоны Гаю в грудь. — Но да… вы можете ехать.

Шлагбаум поднялся, и Гай направил седан в узкий проход между мешками.

По ту сторону полипропиленовой баррикады на тротуаре лежали мертвецы — раздетые, с запрокинутыми головами. Трое мужчин, как тени под палящим солнцем. У того, что лежал посредине, левая нога была согнута в колене, выставляя напоказ увядшие гениталии. Четвертого, чернокожего с прострелянной головой, солдаты волокли по песку, как куль с бельем. Небрежно и равнодушно. Они подтащили его к остальным и бросили рядом. А потом уставились на проезжающий мимо седан.

— Не смотри на них, — сказал Гай напарнику. — Они ищут повод зацепиться…

— Там трупы… — ответил Антон. — Они, что — стреляют тут людей?

— Стреляют, — Гай прибавил скорости, пытаясь скорее убраться прочь. — А ты думал тут райские сады?

— Бред какой-то, — Антон оглянулся. Трупы лежали все там же. Они были настоящими. — И это сходит им с рук?

Гай не стал ему отвечать. Просто отдал значок.

Дома в этой части Гетто стояли рядами, как костяшки домино. Налепленные друг на друга бетонные коробки, расчерченные сотнями клеток. Гай помнил их — узкие комнатушки в двадцать квадратов. Тесные, душные, шумные. И на каждый этаж — общая ванная и сортир. Воду включали по часам — еле теплую, без напора. Мальчишкой, Гай переминался с ноги на ногу на мокром полу, натирая себя мочалкой, а потом ступал под слабую струйку, падающую из ржавого душа. Он справлялся по малому там же, потому что знал, кто в это время заседал в сортире.

— Моими соседями были мексикашки, — сказал Гай, усмехнувшись. — Семья из пяти человек. Их папашка, жирный боров, вечно жевал эти сраные бурритос. А потом заседал на толчке. Никогда не забуду эту вонь.

— Не самые приятные воспоминания, — сказал Антон.

— Да уж. Не самые…

— Но ты выбрался.

Гай кивнул. Но как-то печально.

«Гетто не отпускает его, — подумал Антон, глядя на напарника. — Снится ему во снах».

— Скоро будем на месте, — Гай вывернул руль и седан нырнул во дворы. — Здесь можно срезать, — пояснил он.

Они проскочили мимо стаи собак, рвущих кусок чего-то красного, и очутились на перекрестке, под взглядом сгорбившегося одноглазого светофора.

Гай протащил седан через дорожное перекрестие — дальше встречные полосы были разведены широкой аллеей. Некогда зеленая от росших тут деревьев, теперь аллея была голой, стыдящейся своей наготы. Как постаревшая проститутка, она прятала свои изъяны под одеялом из песка. От былого уюта и красоты в ней ничего не осталось, только несколько деревянных лавок и памятников — гипсовых пионеров с горнами.

На одной из лавок, под зонтиком, сидела толстая тетка в темных очках. На ней было красное платье в белый горох и пляжная шляпа. Женщина курила, забросив ногу на ногу.

— Кто она? — спросил Антон.

— Та тетка? — Гай удивленно вскинул бровь. — Мать — приглядывает за шлюхами по эту сторону тоннеля.

— Поговорим с ней?

— Не думаю…

— Давай просто поговорим с ней, Гай!

— Ого! — присвистнул Гай. — Ладно, ладно, не кипятись, напарник…

Он припарковался у обочины. И снова подумал о том, что вопросы могут их задержать. Рис начнет остывать, а Мирра злиться.

Антон выискал среди бумаг фотокопию старика и открыл дверь.

— Пошли.

— То есть ты поверил, что старик был тут из-за шлюхи? — кинул ему в спину Гай. — Антон?!

— Глупо будет просто проехать мимо, — ответил Антон и хлопнул дверцей.

Гай вышел следом.

На улице было, как в духовке. А тетка уже вовсю пялилась на них. Все в той же позе — нога на ногу, с сигаретой в слоновьей руке. Ее намалеванные красной помадой губы напоминали бант. Конечно же она увидела их рубахи и револьверы. Но здесь ей нечего было бояться.

— Добрый день, — поздоровался Антон, прикрываясь от солнца листком из досье. — Можно мы?..

— Покурим тут, — закончил за него Гай. Он достал из нагрудного кармана пачку Пелл мела и закусил фильтр.

Женщина пожала плечами. Сбила с сигареты пепел и уставилась на Антона.

— Чудный сегодня день, — сказал он.

Гай зажег «пелл-мелл» и глубоко втянулся:

— О, да, день благодатный — ни облачка. Меня зовут Гай. Это, — он кивнул на Антона, — мой напарник. Антон.

Женщина качала толстой ногой в веревочном сандалике. Ее ноги были ухоженными — аккуратные ноготки, покрытые темным лаком, гладкие пятки. Она делала педикюр в салоне, в то время, как люди здесь задницами отрабатывали кусок черствого хлеба. Гай сплюнул в сторону. Ему стало противно.

— Хотели бы задать пару вопросов насчет этого человека, — Антон протянул женщине листок с фотографией. Но толстуха не проявила интереса.

— Я не обязана отвечать, — сказала она. Ее голос был утробным, как будто она говорила горлом. — Здесь это не сработает. Не со мной.

— Теряем время, — фыркнул Гай. Тетка начинала его бесить.

— Я понимаю, наша юрисдикция не распространяется на территорию гетто, — ответил Антон и достал из заднего кармана брюк бумажник. — Но доллар то здесь ходит, не так ли?

Ее заинтересовал кошелек. Хотя она и старалась не подавать виду. Антон снова протянул ей листок с фотографией.

— Что с ним случилось? — спросила женщина. — С этим человеком?

— Он умер. Тут, у вас. Его тело нашли неподалеку от этой аллеи — в мусорном баке, с простреленной башкой. Да он, наверное, там до сих пор и валяется — а мухи откладывают в него яйца. Но кому есть дело до мертвого старика, правда?

— Сейчас многих стреляют, — ответила женщина.

— Вы видели его?.. Я имею в виду — живым?

— Все зависит от того, сколько в бумажнике наличности.