Решальщики. Раскрутка - Страница 34

Много у ментов вопросов. И все, как правило, неприятные… Ведь никогда ни одна зараза такая ментовская не спросит о заслугах покойного перед Родиной… Вот если бы он, урод, поинтересовался тем, как наш павший герой безвозмездно передал детскому дому сто кэгэ детского питания — тогда, конечно, ему бы рассказали. Так нет! Он же всё больше ерунду какую-нибудь спрашивает: какие отношения связывали вашего мужа с авторитетом Икс? Кто подарил ему штучной работы карабин «Сайга» с инкрустированным прикладом? Какова стоимость этого подарка? Что означают биллинги бесконечных телефонных соединений с Тель-Авивом, с Лондоном, с Киевом? Что вы можете сказать по поводу фотографии, на которой ваш муж запечатлен в обществе Глобуса и Япончика?

Так и подмывает в ответ — сквозь зубы и дерзко — спросить: куда ты лезешь, ментяра, со своими пакостными вопросами? Кто ты вообще такой? Вон вам зарплату прибавили — так тихо радуйся, сиди и не рыпайся. Вошь ты, таракан… таких вообще на порог приличного дома пускать нельзя! Я вот вашему начальнику позвоню — тебя мигом на место поставят…

И ведь звонят. И жалуются. И клевещут. Как только чувствуют, что следак зацепился за верный след, — звонят. Потому что «может пострадать доброе имя покойного»… А может еще и пострадать «доброе имя родных». А может и вообще статься, что родные из категории свидетелей перейдут в совсем иное качество. Прецеденты известны.

И начинаются встречно-поперечные звонки: и снизу вверх (согласовательные), и сверху вниз (повелительные). А уж уровень звонка зависит от уровня — либо покойника, либо подозреваемого. Если завалили владельца трех ларьков у метро, то звоночек навряд ли поднимется выше районного прокурора или чиновника из мэрии… А ежели жертвой пал управляющий банком, владелец телеканала или депутат Думы? А если в качестве свидетелей по делу нужно допрашивать приятелей нашего героя: министров, других депутатов, звезд эстрады, генералов Генштаба, вице-премьеров, советников Президента?..

Ну а верх паскудства — это когда в ходе расследования выясняется, что твой подозреваемый — не самая последняя шишка на кремлевской елке. У-у-у-у! Вот тогда действительно — караул! В этой ситуации без «вертушки» с «орлом» вообще никуда! Пока не получишь высочайшего благословения на разработку от шишки с более высокой ветки, лучше вообще ничего не делать. А еще лучше — резко заболеть потерей памяти. Потому как такого рода дела — они автоматом становятся делами политическими. И тут уже все будет зависеть от того, какие конкретно ветры гуляют нынче во властных коридорах. Если повезет — угодишь в правильную струю — будет тебе и режим наилучшего благоприятствования, и почет, и уважуха. А если, не дай бог, промахнешься, не тем галсом зайдешь, не тем бортом подставишься — так мало того, что огребешь по полной, так еще и запросто сам сядешь. За превышение должностных полномочий и клевету. В общем, как поется в известной песне:

— Алло! Не кладите трубку! Сейчас с вами будет говорить Геннадий Трофимович. Соединяю…

……………………

— …Слушаю!

— Утро доброе, Геннадий Трофимович! Извините, что беспокою в воскресенье. Да еще и в столь ранний час.

— Можешь засунуть в жопу свои извинения. Что там у вас?

— Надо бы максимально оперативно решить один вопрос. Это по делу о злоупотреблениях в Минспорттуризме. Конкретно — по главе международного департамента Тигунову.

— Даже так? И чего? Нарыли нечто существенное?

— Более чем. Есть реальная возможность в любой момент взять Тигунова под стражу. Причем закрыть не по «злоупотреблениям», а по подозрению в организации убийства.

— Какого убийства? Вы там, у себя в комитете, лука объелись, что ли? Очнись! На дворе, слава богу, не тридцать седьмой!

— Да нет же, Геннадий Трофимович! Собственно, по этой причине я и решил вас побеспокоить. Именно убийство.

— Убийство кого?

— Э-э-э-э… Может, не стоит вот так вот, по телефону?

— Хорошо. Встретимся через два часа. Подъезжай в «Жуковку». На КПП наберешь меня, и дальше я уже соориентирую.

— Спасибо, Геннадий Трофимович. И еще раз — извините…

Новгородская область, придорожный мотель на трассе Пестово — Хвойная, 3 июля 2011 года, вс.

Засыпать в объятиях любимого человека — не только дико приятно, но и полезно с медицинской точки зрения. По крайней мере заморские ученые утверждают, что совместный сон способствует снижению уровня кортизола — гормона, ответственного за концентрацию цитокинов. Черт его знает, кто такие «цитокины», но уверяют, что, когда их мало, это хорошо. Нынешней ночью Купцов и Асеева серьезно потрудились на ниве уменьшения оных, и тем неприятнее оказалось раннее стрессовое пробуждение, вызванное настойчивым стуком в дверь.

Подобно разжавшейся пружине, Леонид скатился на пол и, как был, то бишь в костюме Адама, метнулся к двери, интуитивно подхватив с тумбочки добитую ночью бутылку из-под виски. С учетом разрядившегося шокера, другого оружия у них сейчас не было.

— Кто?

— Не бойтесь — не гости! — раздалось в ответ насмешливое. — Так что через дверь беспощадно стрелять не нужно.

— Это Петрухин, — облегченно выдохнул Купцов в сторону Асеевой.

Та испуганно ойкнула, подскочила с кровати и, сумбурно похватав предметы одежды, включая не сразу обнаруженные стринги, бросилась в душевую. Пока она там запиралась и включала воду, Леонид принялся скорострельно натягивать на себя трусы, джинсы и футболку, сопровождая эти свои действия громкими и не слишком убедительными комментариями:

— Сейчас, Борисыч!.. Один секунд!.. Ключ куда-то запропастился!

— Бывает, — хмыкнуло из-за двери. — Ключи — они такие.

Наконец приведя себя в подобие некоего порядка, Купцов подобрался внутренне и щелкнул замком.

— Ну здоровá!

— И вам не хворать! Все живы? Вот и добре!

Приятели троекратно — по-мужски и по-митьковски — обнялись. При этом наблюдательному Петрухину хватило доли секунды, чтобы из нескольких разрозненных арт-объектов, как то: смятые простыни, пустая бутылка, шоколадная обертка и купцовская футболка — восстановить цельную картину имевших место быть в номере событий.

— Ну что ж, теперь я понимаю, чем занимались люди Дона Корлеоне, когда получали команду: «Залечь на матрасы».

— Ты только не подумай… — сконфузился Леонид. — Я… Мы… Ничего такого… Я вон, видишь, чисто на коврике…

Петрухин изобразил на лице восторг:

— На коврике? О! Надо будет при случае попробовать!

— Пошляк!

— Ах вот как? Так это, оказывается, я пошляк?!

В этот момент из душевой вышла Яна — во вчерашнем строгом деловом костюме и даже с легкими набросками макияжа на лице.

И когда только успела?

— Ой! — округлила глазки Асеева, демонстрируя недоумение по поводу появления в номере незнакомого мужчины.

— Э-э-э-э… Знакомьтесь, Яна Викторовна. Это — Дмитрий Борисович. Тот самый, о котором я вам столько раз рассказывал. Помните?

— Ну конечно, помню. Странно, а я и не слышала, как вы появились. Здравствуйте, Дмитрий Борисович! Давно мечтала с вами познакомиться!

— Здрасте-здрасте… — отозвался Петрухин, сканируя юрисконсультшу оценивающим взглядом. — А уж как я-то… хм… мечтал.

— Вас Виктор Альбертович за нами послал?

— Угу… Уж так послал, что мы всю ночь без продыху катили. Пока вы тут…

— Пока мы тут ЧТО? — невинно уточнила Асеева.

— Пока вы тут оборону держали. Круговую… Ладно, братцы, даю вам десять минут на сборы, не больше. Жду внизу, на улице.

И Петрухин, еще раз усмехнувшись, покинул оборонительные позиции.

— Ффу… Кажется, пронесло! — перевел дух Купцов, после того как шаги приятеля удалились по коридору.