Ремонт и реставрация мебели и предметов антиквариата - Страница 11

Это не что иное, как зачистка жесткой стальной или латунной щеткой. Очень распространенная и полезная при обработке металлов, эта операция не находит широкого применения в обращении с деревом по элементарной причине: древесина не однородна. Только самые твердые и плотные сорта типа самшита, яблони, и т. д. могут относительно безболезненно пережить жестокую процедуру, а вот популярный и чаще других употреблявшийся дуб, несмотря на воспетую в веках крепость, представляет собой композицию, в которой монолитные слои перемежаются губчатыми, пронизанными сетью капилляров. Если пройтись по дубу металлической щеткой, она не тронет первые, но заметно выцарапает вторые, и вместо глянцевой глади мы получим ужасный микрорельеф. Да и крупным формам не поздоровится – упругая щетина залижет острые грани, нивелирует мелкие детали и лишит произведение неуловимого изящества и точности линий, присущих всякой хорошей ручной работе. Я знавал одного реставратора, постоянно практиковавшего «искусство щетки», и могу свидетельствовать, что результаты его действий навевали уныние. Вероятно, не стоит уточнять, что мягкие породы наподобие липы или березы исключают подобное обращение начисто. Для них это просто табу.

Притягательным моментом, оправдывающим эпизодическое и осознанное использование крацевания, является то, что порой сложную художественную резьбу невероятно долго и трудно расчищать каким-то иным (кроме тотального мытья в ацетоне) способом, а старые сухие шеллачные покрытия так и сыплются прахом от одного прикосновения. И коль скоро наш предмет изготовлен из чего-то достаточно плотного и однородного, не грех пройтись по нему щеткой. К сожалению, мне редко доводилось видеть какую-либо иную резьбу, кроме дубовой, липовой или ореховой, а потому я всегда отдавал предпочтение мытью перед механической чисткой.

Разумеется, сама щетка не должна быть сделана из толстой проволоки, так как иначе она смертельно исцарапает любую, даже самую крепкую поверхность. В этом смысле латунь и бронза вне конкуренции.

После того как поверхность бесстыдно оголена, взору предстает великое множество различных, мелких и крупных, ее повреждений, дотоле скрытых под могучими наслоениями лака, краски и обычной грязи. Самые распространенные из них – трещины, вмятины и царапины. Все они в обязательном порядке должны быть аккуратно расчищены и заделаны.

Трещины делятся на две категории: узкие (до 1 мм) и широкие (2–5 мм). Те, что шире, правильнее именовать разломами и обходиться с ними соответственно. Глубина трещин особой роли не играет, если при этом не создается угроза прочности конструкции.

В музейной реставрации общепринятой практикой является косметическая заделка мелких трещин и выбоин воско-канифольной мастикой, эдакой темноватой субстанцией, хрупкой и пластичной одновременно. Получается она путем сплавления названных веществ, а популярна ввиду легкости нанесения и, если требуется, удаления, т. е. налицо пресловутая обратимость. Начиная карьеру реставратора, я также отдал дань этому почтенному приему, но почти сразу был вынужден от него отказаться. Беда в том, что лаковые покрытия любой природы, от традиционных спиртовых до самых современных (точнее, их растворители), вступая в контакт с воском, образуют на этом месте неделями не засыхающие проплешины, клейкие, словно изоляционная лента. При этом не играет роли, каким именно способом наносился лак – кисть, тампон и пульверизатор дают одинаково скверный эффект. То же относится и к парафину: малейшая крупинка, попавшая под покрытие, лишает его способности высыхать. Я не берусь судить о тонком химизме бедствия, но, учитывая печальный опыт, категорически не рекомендую сводить вместе воск, парафин и лакокрасочные материалы. Это удивительно и необъяснимо, так как в прежние времена шеллачную политуру наносили именно на выглаженную вощением поверхность.

К счастью, наша книга посвящена не музейной, а бытовой реставрации, потому проблемы обратимости могут быть со спокойной совестью отложены в сторону, а злополучные трещины залиты эпоксидной смолой. Поступая подобным образом, мы не просто делаем дефект малозаметным, но и монолитам ветхую древесину, так как эпоксидка в разогретом виде (греть следует и деревяшку, и клей) затекает в тончайшие полости и капилляры, подчас невидимые глазу. Нетрудно сообразить, как это сказывается на прочности и долговечности. После удаления излишков застывшей смолы в большинстве случаев трещины буквально перестают существовать как зрительно, так и физически. Единственное «но» – следует вдумчиво подходить к проблеме соответствия тональности. Так, если древесина будет обрабатываться морилкой, проклеенные места заявят о себе как вызывающе светлые, и наоборот, темная эпоксидка, залитая в глубокую выемку, даст на светлом фоне четкий контраст. К сожалению, теоретические рекомендации здесь бесполезны, и каждый должен полагаться на собственный горький опыт, поскольку вариантов слишком много.

Если вас не поджимают сроки, пролитые смолой трещины лучше оставить в покое недели на две-три без механической обработки. Дело в том, что отвердевший состав какое-то время продолжает «садиться», то ли подсыхая, то ли кристаллизуясь. Если поверхность зачистить и отшлифовать по-свежему, через определенный срок на заполненных местах образуются неглубокие, но явные ложбинки. Поистине, быстро делаются только злые дела!

В большие трещины, особенно прямые и длинные, следует предварительно легко вбить (на клею, разумеется) клинья или, скорее, полоски, изготовленные из древесины той же породы, оттенка и направления волокон. Такая операция зачастую приводит к полной невидимости весьма пространных разломов шириной от 5 до 10 мм. Огрехи и пустоты заливаются эпоксидкой по упомянутому рецепту.

Рис. 11

Проиллюстрируем сказанное характерными примерами. Здесь (рис. 11) показан этап заделки разрывов между сегментами круглой подставки, образовавшихся из-за усушки древесины. Оставить детали без изменений было немыслимо, так как пластины почти полностью отделились друг от друга и попросту болтались на расшатанных шпильках. Но я сильно подозреваю, что было бы несправедливо сваливать все на пресловутую усушку. То и дело сталкиваясь с примерами невообразимой и ничем не объяснимой неряшливости в изготовлении деталей, не предназначенных для глаз (несущих, формообразующих и т. п.), невольно склоняешься к мысли, что так оно и было изначально: грубо, наспех, из-под топора. Во всяком случае, скверное качество древесины указывает именно на это.

Оба «бублика» шли под обтяжку бархатом, поэтому не имело смысла для заделки разрывов подбирать соответствующую оригиналу породу дерева. Требовалось обеспечить прочность и однородность поверхности, и только. Соответственно, были использованы (легко вбиты на ПВА в трещины) первые попавшиеся рейки и обрезки, которых всегда пропасть в действующей мастерской. Вбиты именно слегка, чтобы не деформировать конструкцию и не создавать новые очаги напряжения, после чего внешние контуры были прошлифованы крупнозернистой эластичной наждачкой на тканевой основе, но не как-нибудь, а лентой шириной в ладонь – во избежание угловатости очертаний. Следует помнить: крупнослойную древесину (ель, сосна, дуб, ясень, некоторые сорта красного дерева) нельзя шлифовать долго, иначе абразив «выест» податливые фрагменты, оставив гребни твердых полос.

Далее: полюбуйтесь на дубовое кресло начала XX века, выполненное в псевдонародном стиле (рис. 12 а, б). Мода на такие предметы прокатилась в указанный период по городам и весям России, оставив после себя изрядное количество всевозможных деревянных топоров, дуг, хомутов и иных атрибутов крестьянского быта. Писали, что на знаменитой Парижской выставке, для которой и был якобы изготовлен первый экземпляр (т. е. оригинал), оно произвело фурор, поскольку чопорная Европа ничего подобного не могла даже вообразить. Так это или нет, но волна популярности поднялась высоко, а мы видим одну из реплик знаменитого экспоната, притом превосходного качества.