Реми (ЛП) - Страница 47

Она кивает, не дыша.

— Каждая моя частичка знает, что я принадлежу тебе.

Она берет мою руку и прикладывает к изгибам своей груди, прямо над сердцем.

Я собственнически сжимаю ее грудь, чтобы она помнила, что принадлежит мне, наклоняю голову и целую ее.

— Я без ума от тебя, — говорю я хрипло, проводя рукой вниз по ее изгибам, лаская ее.

НАСТОЯЩЕЕ

СИЭТЛ

— Га!

Единственное, что нарушает тишину в церкви, — звук, исходящий от одного из передних рядов. За ним следует тихий смех кого-то, сидящего неподалеку.

— Рем, этот мальчик бесподобный. Он уже чувствует себя невероятно крутым, а ведь ему нет и года, — бормочет Пит позади меня.

Я смотрю на своего сына, сейчас он хлопает Джозефина, произнося «Га!» при каждом стуке. Брук говорит, что он будет моей точной копией, но я надеюсь, что он будет лучше меня.

Двери церкви распахиваются, выпрямившись, я, как и полагается, стою на месте, снедаемый предвкушением. Вожу пальцем по своему кольцу, когда появляется фигура в белом — и я резко выдыхаю, будто получил под дых. Черт возьми, посмотрите на нее. Только Брук так влияет на меня. Шум внутри меня затихает, и я чувствую уверенность и покой в момент, когда наши взгляды встречаются. Она так чертовски прекрасна в этом платье, что воротник рубашки словно душит меня.

Начинает играть музыка. Музыка моей невесты.

Когда она начинает идти ко мне, я чувствую, как с каждым шагом мое тело увеличивается под костюмом и только на нее я так реагирую. Сейчас я где-то на десять размеров больше, сгораю под тканью. Она не стала прятать лицо за вуалью. Она шагает к алтарю, и я вижу ее улыбку. Ее большую, широкую, я-чертовски-люблю-тебя-Ремингтон-Тейт улыбку.

Это моя женщина, доверившая мне свою жизнь.

Это я, доверивший свою жизнь ей.

Мои глаза пробегаются по ее лицу и это то же лицо, которое я ищу каждое утро в своей кровати, каждый миг, пока я на ринге и в каждую секунду жизни. Она - та девушка с губами, сладкими, как зефир, нежными и притягательными, и этими глазами, золотыми, как у львицы. Но она явно дает понять, что уже не та девчонка, что раньше. Теперь она женщина. Мама. Жена. Моя жена.

Платье полностью покрывает ее, обтягивающее сверху, со свободной пышной юбкой. Она выглядит так чертовски красиво, я хочу соединиться с ней, взять ее, прямо сейчас опьяненный фантазиями о том, чтобы схватить ее, сорвать пуговицы с ее платья и ее трусики, затем уложить так, чтобы заявить права на свою жену, каждый ее вздох, каждый дюйм ее кожи.

Я так чертовски готов к этому, что схожу с помоста, чтобы подхватить ее на пару шагов раньше, встречаясь взглядом с ее отцом, когда приближаюсь. Он не улыбается, его глаза влажные, но во взгляде нет никакой враждебности.

— Она вся твоя, — хрипло говорит мне он.

Я уже протянул свою ручищу к ее маленькой ручке, кивая и бормоча «Спасибо», после чего веду ее за собой к алтарю. Она стоит, дрожа от волнения, возле меня и я наклоняю голову, соприкасаясь носами, чтобы она подняла на меня глаза. Наши взгляды встречаются

— Готова? — спрашиваю я, когда священник начинает церемонию.

— Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь перед Богом, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

ПРОШЛОЕ

ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Иногда я задаюсь вопросом, может дело во мне

Есть ли во мне что-то такое, что отпугивает добро. И чистоту. Или мне просто не дано иметь семью.

У Брук осложнения с вынашиванием нашего ребенка, и сейчас мы в тишине летим в Сиэтл.

Я отнес ее к самолету; ни Пит, ни Райли, ни Тренер, ни Диана не летят с нами. Я хочу ее всю только для себя. Всю для чертового меня.

Я даже не могу говорить.

Я даже не могу думать, черт возьми.

Моя девушка. Наш ребенок.

Медленно дыша, я сижу на сиденье в конце самолета, уставившись в потолок, вдыхая и выдыхая, пока провожу пальцами по ее мягким волосам. Она лежит, растянувшись на сидении, ее голова на моих коленях. Она такая грустная и молчаливая, что я едва могу это вынести.

Врачи не хотят, чтобы она со мной путешествовала.

Брук считала, что это нелепо, она смеялась, когда последний врач покинул наш номер в отеле, затем посмотрела на меня, и смех затих.

— Ты ведь не думаешь о том, чтобы отправить меня домой? Правда? Ремингтон, я буду лежать. Я не сделаю ни одного гребаного движения. Это твой сын! Он будет в порядке! Он сделает это. Не понимаю, как мое возвращение домой уменьшит стресс. Я не хочу домой! Я буду лежать в кровати весь день, только не отправляй меня назад!

Боже мой, ощущение было, будто кто-то долбит мою грудь топором, особенно, когда я медленно повернулся к Питу, который молча стоял рядом, и сказал ему подготовить самолет. Она нахмурилась.

Она плакала всю ночь и все, что я мог сделать — обнимать ее.

— Ты не можешь защитить меня от всего, — прошептала она, шмыгнув носом.

— Я могу постараться.

И вот мы летим в тишине, направляясь в Сиэтл.

Где я не буду прикасаться к ней, вдыхать ее запах или видеть ее.

Наклонившись, я целую ее ушко и шепчу ей о том, что буду скучать по ней, что мне нужно, чтобы она хорошо себя вела, берегла себя, что она чертовски мне нужна.

Она не хочет разговаривать. Она грустная и я даже не представляю, как это исправить. Она моя женщина и как мне снова заставить ее улыбаться? Как мне защитить ее от ребенка, которого я ей дал?

Я молча достаю кредитную карточку и отдаю ей.

— Используй ее, — шепчу я.

Она смотрит на нее в упорном молчании, но не принимает.

— Брук, — предупреждаю я, вкладывая карту в ее ладонь. — Я хочу видеть списание со счета. Ежедневно.

Ее не впечатлил тот факт, что я желаю, чтобы она тратила деньги на все, что захочет, она кладет карту мне на колено. Я улыбаюсь, но она продолжает упорствовать.

Подняв руку, она проводит пальцами по моему подбородку.

— Когда я вернулась, то пообещала, что больше никогда тебя не покину.

— Я себе поклялся, что больше никогда не позволю тебе уйти. Чего ты еще ждешь, чтобы я сделал?

Я убираю ее темные волосы с лица, наблюдая за ней.

— С нами все будет в порядке, маленькая петарда, — говорю ей. Смотрю на ее плоский маленький животик и протягиваю руку, пытаясь охватить как можно больше. — Мы справимся. — Я нежно поглаживаю ее и смотрю глубоко в ее глаза. — Правда?

— Конечно, — говорит она, но изучает меня так, будто не уверенна. — Это всего лишь на два месяца, так?

Я щелкаю ее по носу.

— Так.

— Мы ведь можем общаться и другими способами.

— Абсолютно верно.

Она садится и начинает массировать мое плечо.

— Давай своему телу отдохнуть. Используй лед после тренировок. И хорошо разминайся.

Черт. Ее тепло. Звук ее голоса. Погружаюсь носом в ее шею и вдыхаю, слушая, как она вдыхает меня. Притягиваю ее ближе и облизываю ее шею, затем шепчу так, чтобы она поняла:

— Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось, Брук. Не могу. Мне надо отвезти тебя домой.

— Я знаю, Реми, знаю, — она пробегается пальцами по моим волосам и смотрит на меня так мучительно, как я себя чувствую. — С нами все будет в порядке, с нами тремя.

— В этом и весь смысл, — шепчу я, напоминая себе, как и ей.

— И, как ты сказал, мы справимся. Мы действительно справимся.

— Черт, конечно, справимся.

— Ты вернешься еще до того, как мы успеем загрустить или соскучиться друг по другу.

— Верно. Я буду тренироваться, а ты отдыхать.

— Ага.

Когда мы затихаем, мы остаемся близко и она шепчет:

— Я оставила немного масла арники в твоем чемодане. На случай, если у тебя возникнет боль в мышцах.

— У тебя до сих пор кровотечение? — спрашиваю я и, когда она кивает, беспокойство и разочарование словно горсть иголок, болят у меня в груди.