Религиоведение. Индуизм - Страница 25

Однако все эти, как и многие другие, «нельзя» превращаются в «можно», когда складывается безвыходное положение. В «Законах Ману» говорится, что если брахмана мучают «недостатки средств существования» и он из-за этого попадает в беду, то он «может принимать подаяние от всякого». Суровые кастовые предписания могут быть смягчены: «Кто, находясь в опасности для жизни, ест пищу, полученную от кого попало, не пятнается грехом, как небо грязью». Словом, кастовые правила суровы, но гибки и разумны.

Каста в течение жизни индуиста была для него всем. Она учила его сидеть, говорить, слушать, двигаться, одеваться, молиться, работать, играть, созерцать и т. д. Она давала ему профессию и статус, здесь он овладевал секретами мастерства, в ее среде он находил себе партнера для продолжения рода, а также друзей и товарищей, удовлетворял свои потребности в общении и досуге, наконец, в случае беды или несчастья всегда мог рассчитывать на помощь касты. По замечанию одного исследователя, каста выполняет роль профсоюза, сообщества, основанного на чувстве дружбы или интересах выгоды, кассы взаимопомощи, сиротского приюта; заменяет человеку социальное страхование, а если нужно, то и похоронное бюро.

Под влиянием касты складывалось мироощущение человека, его представления о «я», «мы», «они». Человек и осознает себя прежде всего в кастовых терминах, и на вопрос: «Кто вы?» — чаще всего ответит: «Я — брахман» или «Я — кумбхар». Естественно, все это вырабатывает определенный кастоцентризм, когда своя каста идеализируется и все, что с ней связано, воспринимается со знаком «плюс», а чужая джати воспринимается негативно. Складываются и определенные психологические комплексы.

Так, брахманам свойствен комплекс превосходства и снисходительности к более низким кастам, для которых более привычной является приниженность. Мальчик, выросший в семье ортодоксального брахмана, будет почитать образование и презирать насилие и агрессивность, а мальчик-раджпут усваивает воинственный стиль и рыцарские традиции своей группы. Он с детства знает, что, соблюдая кастовые правила, поднимет престиж семьи, а нарушив их, нанесет ущерб престижу всех, кто связан с ним кастовыми узами, и будет наказан. Разумеется, современная жизнь вносит коррективы, но индуист традиционного общества с психологической точки зрения кажется на зависть цельной личностью, в полной мере соответствуя тому миру, в котором он жил и который для него был ясен и понятен, потому что он знал: его долг состоит в следовании дхарме своей касты.

Пожалуй, больше всего поражает многовековая устойчивость касты как социального и религиозного института. Что бы ни происходило в Индии и за ее пределами, кастовые устои держались и держатся нерушимо: земледельцы все так же пахали и обрабатывали землю, скотоводы разводили скот, ремесленники изготавливали утварь, одежду и украшения, члены низших каст убирали улицы и дома, вывозили трупы павших животных, обдирали их и делали кожаную обувь, члены высоких каст неизменно были жрецами и учителями и т. п. Эти устои не раз подвергались попыткам их сокрушить, но безуспешно. Течения, отвергающие кастовые перегородки, зарождались и в самом индуизме. Таким было, например, движение бхакти, провозглашавшее, что любовь к богу делает равными людей всех каст и должна их объединять.

Отрицали касты джайнизм и буддизм, оппозиционные по отношению к индуизму учения. И что же? А ничего: кастовый индуизм вытеснил некастовый буддизм за пределы Индии. Та же участь постигла и другое антикастовое движение — сикхизм. Ислам, проповедовавший идею равенства всех правоверных, также не смог сломить касту. Более того, она проникла внутрь мусульманской общины и разделила ее на иерархические замкнутые группы, а сами мусульмане, как и буддисты и джайны до них, вписались в систему межкастового взаимодействия.

Что касается христианства, с которым Индия познакомилась благодаря миссионерам еще в начале нашей эры, то оно является антиподом индуизма во всем, что касается касты. Оно отрицает сакральную иерархию каст и людей и утверждает их равенство перед Богом. Видимо, это и было одной из главных причин, по которым Индия в целом не приняла христианства. Оно добилось известных успехов лишь после того, как вступило в определенный компромисс с кастой.

Фактически не поколебали кастовое неравенство и два века британского владычества в Индии. В XIX столетии, в период особенно активного проникновения в Индию европейских идей, казалось, что каста доживает последние дни. В самом деле, как можно сохранить кастовую чистоту, когда ездишь в переполненном автобусе или поезде, пьешь чай в кафе или ресторане, лечишься в больнице, работаешь на фабрике под общей крышей с разными людьми, учишься в школе или университете или заседаешь в парламенте?

Предполагалось, что благодаря равным возможностям, предоставляемым, скажем, при поступлении в школу, кастовые предрассудки сами собой быстро отомрут. Но не тут-то было: жизнь быстро расставила все по своим местам. Равными возможностями пользовались почему-то прежде всего брахманы и члены других высоких каст, а поезда и автобусы как будто перестали существовать для сферы кастовых споров и выяснения отношений, кто, с кем и как должен рядом сидеть или стоять. И если брахманы, возвращаясь домой из этих поездок, поначалу совершали очистительные обряды, то потом они и это перестали делать. Дальше — больше. Неоскверняющими после прихода англичан стали признаваться медикаменты, лед, содовая вода и даже виски: их молчаливо признали «неводой». Словом, гибкая каста умеет, когда надо, игнорировать некоторые вещи, ставящие под угрозу ее существование.

Ну, а что думают о кастах сами индийцы? Они в большинстве случаев ничего плохого в касте не видят. В самом деле, она дает человеку прочное положение и уверенность в жизни, обеспечивает его специальностью, а значит, и гарантированным куском хлеба, приучает довольствоваться малым, а потому делает счастливым; наконец, обеспечивает стабильность общества и сохраняет культурные ценности.

Да, каста ведет к застойности общества, но почему это нужно считать плохим? Благодаря этому общество оказалось таким крепким, что ни ислам, ни христианство, ни железные дороги и другие проявления цивилизации не смогли его расшатать. А все завоеватели — разве им удалось покорить Индию? Они либо уходили из нее, либо подчинялись местным обычаям и смешивались с местным населением. Ну, а если говорить о западном техническом прогрессе, то так ли уж хорош упадок духовной культуры и безнравственность, которые он с собой несет? Что же касается пресловутого равенства, то посмотрите на свои руки: разве все пальцы одной длины? И как знать, может быть, это символ неравенства, изначально заложенного в божественном творении?

Возможно, лозунг «равенство и братство» и в самом деле не созвучен индийскому космосу, полному взаимных переходов и полутонов? Может быть, там действует другое правило — соблюдение своей дхармы каждой кастой и каждым человеком?

Давно отмечено, что в любой индийской деревне храмов больше, чем церквей в Риме. В середине прошлого века в одной только деревне Рамкхери в штате Мадхья-Прадеш с населением в девятьсот девятнадцать человек насчитали сорок четыре храма, из которых тринадцать были посвящены одному и тому же божеству, но принадлежали разным кастам.

В каждый храм приходят, по словам Андрея Белого, чтобы всмотреться «в дали иного бытия», и высшая, непреходящая ценность храмов — освящать все, что к ним приближается. Именно в храме происходит мистическая встреча человека и Бога, и там божественное присутствие имеет невозможную для других мест полноту. Вот почему храм воспринимается как чудо преображения действительности и как зримый образ иного измерения человеческого существования.