Религии Австралии - Страница 12

Онтологическое своеобразие тотемических предков усиливается тем, что, хотя они и бессмертны, их истощила созидательная работа и они снова ушли в землю — откуда, как это ни странно, они тем не менее могут видеть и судить человеческие поступки. Более того, как мы сможем убедиться, они могут быть «убиты» человеком (конечно, мифическим, первоначальным человеком), и в результате этого убийства по крайней мере их частицы (их «духи») могут вознестись на небо и превратиться в небесные тела и явления.[97] Другая черта их способа существования — это множественность и одновременное отсутствие и присутствие на земле.[98] Предок одновременно существует: а) в своем собственном «естестве» под землей, б) воплощенным в различных космических и ритуальных объектах, скалах, водопадах, чурингах и т. д., в) воплощенным в духов-детей и, наконец, г) воплощенным в человека (или людей). Итак, для религиозной мысли в целом и архаического мышления в частности характерны представления, согласно которым сверхъестественные существа являются как бы средоточием единства-множественности. Но специфичным для австралийцев кажется то, что существует вера в мистическую связь между их землей (то есть мифологическая география), мифологической историей (то есть деяниями предков) и ответственностью человека за то, чтобы его земля оставалась «живой» и плодородной. Все это станет яснее по мере того, как мы будем продвигаться в нашем исследовании. Но мы можем уже представить, что онтологическая структура Первоначальных Существ (мифических предков) очень сложна — сложнее, например, чем у небесных существ (а это не кто иной, как сверхъестественные существа, которые становятся deus otiosus), так как они участвуют в таинствах жизни, ее воспроизводстве, а также смерти, или же — воплощены в предметы и существа, обеспечивающие возрождение и умирание всего живого.

Чтобы лучше понять парадигматическую созидательность этих первобытных существ, мы рассмотрим несколько примеров. В целом мифы представляют предков могущественными и созидательными. Они могут летать над землей и ходить под землей. Они путешествуют повсюду, проводя священные церемонии и оставляя детей-духов в земле или в различных природных объектах. Однако мифы о них редко бывают красочными или драматичными. Например, Спенсер и Гиллен рассказывают следующую историю о Нумбакулле, чье имя означает «Существующий вечно» или «Появившийся из ничего». Это одно из сверхъестественных существ, которых описывает и Штрелов (см. выше), его называют Алтьирана Намбакала, «Рожденный из своей собственной вечности». Согласно мифологическим традициям ачилпа, одной из групп аранда, Нумбакулла восстал «из ничего» и направился на север, создавая горы, реки, животных и растения. Он также сотворил духов-детей (куруна), огромное число которых было скрыто внутри его тела. В конце концов он создал пещеру или хранилище, чтобы прятать чуринги, которые он делал. В то время человек еще не существовал, Он поместил куруна в чурингу, и так он «поднял» первого ачилпа, мифического предка. Нумбакулла поместил шест, называемый каува-аува, посреди священной земли. (Изображение этого шеста, сделанное из ствола молодого эвкалипта, ставится на церемониальной площадке во время длительных обрядов инициации, известных как энгвура.) Смазав его кровью, он стал карабкаться на него. Он приказал первому предку ачилпа следовать за ним; но от крови шест стал слишком скользким, и человек соскользнул вниз. «Нумбакулла продолжал один, забрал с собой шест, и больше его никогда не видели».[99]

Шест наделен важной символической силой и играет центральную роль в ритуале. Тот факт, что Нумбакулла исчез на небе после того, как вскарабкался по шесту, предполагает, что каува-аува — это стержень мира (axis mundi) (представляемый в виде столба, дерева, горы и т. д.), который в действительности является «центром мироздания». Это означает, помимо всего прочего, что это центральное место, от которого отходят все направления. Другими словами, «центр мира» придает структуру окружающему его аморфному пространству. Как мифы ачилпа, так и реальное церемониальное использование шеста, очень хорошо иллюстрируют двойную функцию этого священного предмета как средства связи с небесами и средства ориентации. Миф рассказывает в подробностях, кажущихся бесконечными, о странствиях первых предков ачилпа после «ухода» Нумбакуллы. Они постоянно странствовали небольшими группами, проводили церемонии обрезания молодых мужчин, иногда оставляя одного из них позади. Когда эти мифические группы проводили ритуалы энгвура, каува-аува «всегда ставили так, чтобы он указывал направление, в котором они собирались идти».[100] Другими словами, священный шест помогал им как бы определять параметры неизвестного пространства, куда они намеревались отправиться.

Однажды с одной из групп произошло несчастье: когда они вытаскивали каува-аува, который был очень глубоко воткнут, старый предводитель сломал его прямо возле земли, у основания. Они несли с собой сломанный шест до тех пор, пока не встретили другую группу. Они так устали и так грустили, что даже не стали пытаться поставить свой каува-аува, «но легли все вместе и умерли там, где лежали. На том месте появился большой холм, покрытый крупными камнями».[101] Мы редко встретим более трогательное признание того, что человек не может жить без «священного центра», который позволяет ему как «космизировать» (организовать) пространство, так и общаться со сверхчеловеческим миром небес. Пока у них был их каува-аува, предки ачилпа никогда не терялись в окружающем их «хаосе», более того, священный шест был для них преимущественно доказательством существования и деятельности Нумбакуллы.

Созидательные деяния таких мифологических героев эквивалентны космогонии. Мир возник в результате их деятельности. В некоторых случаях космогонический характер деятельности, во Времена Сновидений вполне очевиден. Это верно, например, в отношении мифологии племени карадьери, которая строится вокруг образов двух братьев Багадьимбири. До их появления вообще ничего не было — ни деревьев, ни животных, ни людей. Братья поднялись из земли в обличье динго, но позднее преобразились в двух людей-гигантов, и головы их касались небес. Когда они услышали крик маленькой птички (дуру), которая всегда пела в то время, они узнали, что наступили сумерки. До этого они совсем ничего не знали. Оба брата последовательно видели самых разных животных и растения и давали им имена. Иначе говоря, начиная с того момента, как у них появились имена, животные и растения действительно стали существовать. Затем братья увидели звезды и луну и дали названия и им.

Потом Багадьимбири пошли на север. По пути они встречали мужчин и женщин, у которых не было половых органов, и братья давали им эти органы, сделанные из грибов. Они бросали пирмал (длинную палку) в животное и убивали его; карадьери нашли эту палку и с тех пор делали то же самое. Братья установили церемонию инициации и впервые использовали ритуальные инструменты: каменный нож для обрезания, гуделку и длинный пирмал. Они увидели змею и спели магическую песню, обеспечивающую воспроизводство змей. Затем они «разделили языки» (сделали разными диалекты).

Оба Багадьимбири были очень волосатыми, и некоторые волоски они вырывали и раздавали людям разных племен. (Таким образом, каждое племя теперь владеет частичкой тела этих героев.) Но один человек убил братьев копьем. Их мать, Дилга, которая была далеко, учуяла принесенный ветром трупный запах. Молоко потекло из ее грудей и устремилось под землю, туда, где братья лежали мертвыми. Там оно хлынуло целым потоком, утопило убийцу и оживило обоих братьев. Оба Багадьимбири позднее превратились в водяных змей, а их души стали Магеллановыми Облаками.[102]