Реквием по вернувшимся - Страница 14

Экспедиция заканчивалась. Как ни обидно, но удачной назвать её язык не поворачивался. Возможно кто-то другой прекратил бы изыскания после первой дюжины высадок, но Круминь был не «другой», его команда сделала всё, что требуется от разведчиков. Карта поверхности, данные сейсмических, гравиметрических, магнитометрических исследований, химический состав атмосферы, океанической воды, горных пород. Конечно, если отбросить чисто прагматический подход, нашли они немало интересного. Но Круминь не питал иллюзий. Время, когда космические экспедиции будут снаряжаться ради удовлетворения научного любопытства, наступит не скоро. Пока же человечество решало задачу куда более насущную. Оно расширяло ареал своего обитания. И Горгона при всей своей интересности для колонизации не подходила ни по каким меркам. Да, в полярных областях можно построить закрытые города – вода, довольно мягкий и предсказуемый климат, отсутствие тектонической активности, позволяли сделать это быстро и недорого. Но чем будут заниматься жители этих городов? За счёт чего колония окупится? Разведэкспедиция не нашла месторождений, пригодных для промышленной разработки, ничего, сколько-нибудь полезного, – везде пустые кварциты. Пожалуй, такое однообразие тоже одна из загадок Горгоны. Но кому такие загадки нужны… Круминь предвидел реакцию Совета по космическим исследованиям – категория «C». То бишь, дальнейшие исследования отложены на неопределённый срок. Пустышка.

Оставалось утешать себя тем, что поставленную задачу экспедиция выполнила добросовестно. Очередная планетная система вычеркнута из списка потенциальных претендентов на колонизацию. Работа косморазведчиков в чём-то сродни работе древних старателей. Приходится перемывать центнеры песка, чтобы выявить крупинку золота. А уж найти самородок, такой как Рияд, Сакура, Остин или Новая Европа, везёт далеко не каждому. Командиру Круминю не повезло. Не нашёл за всю свою долгую карьеру звездолётчика ни одной землеподобной планеты. И пора на этом поставить точку. Написать рапорт, выйти в отставку, поселиться с Ярославой в её большом, светлом, с атриумом и мраморной террасой доме на берегу моря. Писать мемуары… и стареть потихоньку.

Экспедиция заканчивалась. Нужно было собрать экипаж, официально объявить о завершении работ на Горгоне, дать добро навигатору на подготовку к Манёвру Перехода. Домой, на Землю.

Круминь сидел в рубке, просматривал сделанные с орбиты снимки планеты, сопоставлял их с картой. Проверял, не пропустили ли чего-то интересного. Не потому, что могли пропустить, а скорее, для очистки совести. Последняя его экспедиция, как-никак.

На экране проплыл северный океан. Здесь разбилась надежда Вероники найти какую-нибудь живность. Сам Круминь не верил в подобное после базальтовых плато и бесконечных равнин, засыпанных кварцевым щебнем. Но где-то в глубине души… Он мысленно хмыкнул: «Да, не получилось у вас лебединой песни, командир Круминь! Не заслужили видать. Великий Дух Космоса, или кто там есть, не посчитал достойным».

Океан уплыл с экрана, узкая полоска побережья сменилась унылой рыжеватой равниной. Отдельные скалы, горная гряда, маленький кратер, снова равнина…

Стоп. Круминь очнулся от отупляющего однообразия снимков.

– Степан, ты видел?

– Что? – встрепенулся начавший дремать в своём кресле вахтенный.

– Глянь-ка на экран, ничего не замечаешь? – Круминь медленно прокрутил картинку назад.

– Чего там замечать? Пустыня, как везде на Горгоне.

– А ты смотри внимательно. Вокруг кратера.

Маслов помолчал с минуту, рассматривая изображение.

– Да, забавно.

На фоне рыжеватой пустыни еле заметным оттенком выделялось идеально круглое пятно с кратером в середине. А в центре пятна алела точка, будто след от укола.

– Ну-ка, какие у нас тут координаты? – Круминь наложил на снимок масштабную сетку. – Диаметр круга – тридцать четыре километра. Диаметр кратера – четырнадцать с половиной. И находится это «колечко» где-то в районе магнитного полюса… – Он добавил сетку магнитных линий: – Ого! Полюс прямо в этой точке и находится.

– Бывает же! Планетке метеоритом точно по кумполу заехали.

– Нет, Стёпа, я в такие меткие попадания верю с трудом.

Маслов покосился на командира.

– Так что, будем высаживаться?

Энтузиазма в голосе инженера не было ни капли. Устал, на Землю хочет. Все устали. А в этом «колечке», скорее всего, ничего интересного нет. Ну да не велика беда. Слетают, проверят, и домой.

Круминь включил общую связь:

– Просьба экипажу собраться в рубке.

Сказал и сообразил – наверняка люди решат, что он о завершении экспедиции объявить намерен. Поэтому добавил:

– Завтра начинаем исследовать новую точку. Координаты – северный магнитный полюс. Условное название – «Кольцо».

«Кольца», так хорошо различимого с орбиты, видно не было. Круминь сверился с картой – где-то здесь и должна проходить его внешняя граница. Но под брюхом шлюпки по-прежнему проносилась однообразно-бурая каменистая пустыня.

– Ярослава, опусти шлюпку до двухсот метров и сбрось скорость.

Коцюба тут же высунулась из десантного отсека, заглянула поверх плеча командира на навигационную панель.

– И где же оно?

– Где-то под нами. Но увидеть «колечко» можно, выходит, только с орбиты. Странно.

– И что будем делать?

– Летим дальше.

Сегодня они прилетели на Горгону втроём. Для первой высадки на точку, особенно такую, от которой неизвестно чего ждать, много людей не нужно. Много людей – много суеты, много излишних слов, мешающих уловить главное. Сегодня Круминю нужно было профессиональное мнение планетолога. И мнение Ярославы – потому что точка была необычной.

Из-за близкого горизонта вынырнула зубчатая гряда кратера. Высота едва ли больше ста метров, Ярослава даже шлюпку поднимать не стала… А дальше, километрах в пяти, клубилось огромное алое облако. Сначала Круминь решил, что это дым. Но облако не рассеивалось, граница его, хоть и подвижная, была чётко очерчена. Облако казалось каким-то вязким, клейким, тяжёлым. Наверное, из-за того, что никак не могло оторваться от грунта.

– Вот она, наша «точечка», – пробормотал он. – Узнать бы, из чего эта штука состоит.

– Может, это пена? – тут же предположила Коцюба. – Жидкость и газ выбрасываются под давлением, перемешиваются, в итоге получается такая шапка пены. А цвет – из-за минеральных красителей, например, сульфид ртути.

– Хм… Ладно, выводы делать не будем. Ярослава, давай-ка к этой «пене», но не ближе, чем на триста метров.

Вблизи облако выглядело зловеще. Живая кроваво-красная стена в добрых пол километра высотой.

– Не слабо, – восхищённо прошептала Коцюба.

– Возникает ощущение довольно плотной массы, – заметил Круминь. – Ярослава, поднимаемся выше и пробуем пролететь над этой штукой.

Сверху облако и вовсе выглядело твёрдым, застывшим.

– На какой высоте пройдём? – спросила Медведева.

– А какой у нас ветер за бортом?

– Штиль.

– Тогда поднимись выше.

На высоте около восьмисот метров штиль сменился лёгким юго-восточным ветром.

– Теперь пошли, – скомандовал Круминь.

Шлюпка медленно полетела над алой бугристой поверхностью.

– А давайте медленно-медленно попробуем на него сесть, – азартно предложила Коцюба. – Вдруг оно действительно затвердело?

– Вот не люблю я поспешных решений, – Иван отрицательно качнул головой. – Радаром прощупаем.

Самый простой в исполнении способ, к сожалению, не всегда действенный. Луч радара вошёл в поверхность и исчез, не отразившись.

– Хочешь, чтобы мы поверили, что дна у тебя нет… – удивлённо протянул Круминь. – А как ты выглядишь в инфракрасном свете?

Облако не выглядело никак. На экране инфраскопа была однородная по температуре поверхность равнины.

– Как тебе Лена, такая «пена»? – Круминь повернулся к планетологу.

– Взять бы пробу для анализа.