Реквием по монахине - Страница 54

овал против оргазма скромности.

Темпл (с горечью). О, конечно. Нужно только страдание. Не ради чего-то - ради страдания. Только потому, что оно полезно, как хлористая ртуть или рвотный корень. (Губернатору.) Ну, хорошо. О чем я говорила?

Губернатор. Молодой человек погиб...

Темпл. Ах, да. Погиб, был застрелен из машины, когда крался по улице, собираясь влезть по водосточной трубе, по которой я в любое время могла бы спуститься и убежать, влезть, чтобы оказаться вдвоем со мной, мы считали, что обвели, обманули Лупоглазого и будем вдвоем, только вдвоем, первый, единственный раз в жизни после всех... других. Может ли любовь представлять, значить что-то, кроме этой новизны: узнавания, покоя, уединения: ни стыда, ни даже сознания наготы, потому что ты используешь наготу, потому что она составная часть любви; но он погиб, был убит, застрелен в тот миг, когда думал обо мне, когда через минуту был бы со мной, когда всеми помыслами, стремлениями он уже был со мной, и дверь была, наконец, заперта лишь для нас двоих; и тут все оборвалось, будто никогда ничего не было, не происходило: нужно, чтобы казалось, будто никогда ничего не происходило, иначе будет еще хуже... (Торопливо.) Потом зал суда в Джефферсоне, и мне все было безразлично, даже ждущие меня отец и братья, потом целый год в Европе, в Париже, по-прежнему все мне было безразлично, и в конце концов действительно стало легче. Вы поймете меня. Люди все-таки счастливы. Изумительны. Сперва кажется, что тебе нужно вынести столько-то, и будешь свободна. Потом сознаешь, что ты можешь вынести все, действительно можешь, а потом это даже неважно. Потому что может вдруг показаться, будто ничего и не было, не происходило. Знаете, кто-то - кажется, Хемингуэй? - написал книгу о том, как то же самое произошло с де... женщиной, стоило ей только отказаться принять свое падение, хотя кое-кто помнил, хвастался этим. К тому же те, кто мог помнил, - были оба мертвы. И зимой Гоуэн приехал в Париж, мы поженились - в посольстве, потом состоялся прием в отеле "Кийон", и если это не было избавлением от американского прошлого, то что еще в этом мире могло дать надежду на избавление от мерзости? Тем более у нас был новый автомобиль, медовый месяц мы провели в гнездышке на мысе Кап-Ферра, какойто мусульманский принц выстроил его для своих европейских любовниц. Только... (Запинается на миг и продолжает.) ...мы... я думала... мы... я не хотела избавляться от мерзости. (Торопливо говорит, прямая, напряженная, снова сжав лежащие на коленях руки.) Понимаете: было бы достаточно брака, без посольства, "Крийона" и Кап-Ферра, нужно было лишь обоим преклонить колени и сказать: "МЫ согрешили, прости нас". И тогда, возможно, пришла бы любовь мир, покой, отсутствие стыда, чего я не... чего была лишена раньше... (Опять запинается, потом продолжает торопливо, бойко, отрывисто.) Любовь, но не только: нельзя надеяться, что одна лишь любовь сплотит людей, сделает их лучше, чем каждый был сам по себе, нужна еще трагедия, страдание, пережитоеОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com