Реквием - Страница 47

— Я вовсе не намерен ставить под сомнение ваши деловые качества, — спешу его успокоить. — Вы прослыли исключительно подготовленным и трудолюбивым человеком. Тем не менее ваше легкомыслие налицо.

— Имейте в виду, — возражает Раев, — что эта комната всегда на замке и стол мой тоже заперт.

— Да, вот таким ключом! — прерываю я его и поднимаю вверх небольшой стандартный ключ, оказавшийся у меня в руке. — Его вам любой подмастерье сработает за пять минут. Но дело не только в этом. Вы смотрели сквозь пальцы на то, что происходит в вашем доме и даже в вашем кабинете, где хранили секретные бумаги.

— Не понимаю.

— Позавчера, в ночь с субботы на воскресенье, в этой комнате стоял довольно большой шум и даже вот этот гипсовый бюст с грохотом свалился на пол, а вы не потрудились встать и проверить, что тут происходит, хотя ваша спальня точно под этой комнатой.

  Раев пожимает плечами.

— Какой мне смысл проверять то, что мне и так хо-.рошо известно. Дочка моя бесится по ночам со своим дружком. Я вполне ясно слышал их голоса, так же как вы их сейчас слышите.

  Сквозь приоткрытое окно до моего слуха действительно порой доносятся голоса молодых людей. Взглянув на них, я убеждаюсь, что перемирие в саду все еще не наступило.

— Вы сами себе противоречите, — говорю я. — С одной стороны, вы утверждаете, что эта комната всегда на замке, ас другой — получается, что в этой запертой на ключ комнате ваша дочь бесится со своим дружком.

— Наверное, я оставил ключ в дверях. Но помилуйте, если уж я и собственную дочь начну подозревать... Скверно то, что у меня нет времени заняться ею как следует, вот она и творит все, что в голову взбредет. Вероятно, мне придется найти ей вторую мать, коли первой не до нее.

— Мне известны эти ваши намерения, — тихо говорю я.

  Раев впервые обнаруживает некоторое удивление:

— Вам и об этом известно?

— Да, — киваю я, — и о многом другом. Но не будем забегать вперед.

  Выглянув в окно, я невольно обращаю внимание на то, что теперь Анна отчаянно жестикулирует, а Боян сердито повернулся к ней спиной. Затем, обращаясь к хозяину, продолжаю:

— Даже один этот пустяковый случай с бюстом Сократа уже вызывает определенные сомнения относительно вас. Однако нам нет нужды призывать в свидетели великого Сократа. Мы и без того достаточно хорошо информированы о вашей деятельности. Еще три года назад, во время вашей поездки на Запад, вы были завербованы иностранной разведкой, однако в рискованные дела вас не включали — в их глазах вы были слишком важной птицей, и только с приездом сюда одного честолюбивого дипломата, мистера Томаса, жаждавшего блеснуть любой ценой перед своим начальством, вы были включены в действие. Томас рисковал только вами, а не собой.

  Хозяин слушает, стараясь не отводить глаз от моего лица и не выражать какую-либо озабоченность или тревогу.

— Справедливости ради следует признать, что даже Томас с его повадками азартного игрока сумел все организовать так, чтобы обеспечить вам максимальную безопасность. Вы приносите сюда, в этот кабинет, секретные бумаги, а другой в ваше отсутствие снимает их и передает дальше. Таким образом, если даже этот другой потерпит провал, вся ответственность падет на него, а вы выйдете сухим из воды, в худшем случае вам объявят выговор за вашу неосторожность. Верно?

— Нет, не верно, — спокойно возражает Раев. — Но мне не терпится до конца выслушать эту чудовищную гипотезу, которую только и способна породить ваша старая шпиономания.

— Никакой шпиономании нет, есть только факты. Смею вас уверить, что нам совершенно ни к чему искусственно увеличивать число предателей — чем их меньше, тем проще наша задача.

— Хорошо, хорошо, — примирительно кивает хозяин. — Только вот вы упоминаете о фактах, а назвать их не хотите.

— Мне кажется, что после того, как дело зашло так Далеко, вам было бы разумнее самому выложить факты.

— Их просто не существует, — заявляет со спокойной Уверенностью Раев. — А что касается фантастических бредней, то это скорее по вашей части, не по моей.

— Факты есть. И раз вы настаиваете, я могу указать на Некоторые из них. Прежде всего, на протяжении примерно трех месяцев вы под разными предлогами извлекли из сейфов тридцать четыре папки со служебными документами совершенно секретного характера, касающимися особо важных сторон деятельности СЭВ. Из этих тридцати четырех дел, по существу, только восемь имели какое-то отношение к вашей работе в этот период. Зачем же вам понадобилось приносить сюда остальные двадцать шесть папок? Для самообразования?

— Затем, что я обязан быть в курсе всего...

— Затем, что Томасу хочется быть в курсе всего, — поправляю его.

— Это ваше мнение, к тому же ничем не подкрепленное.

— Это не только мое мнение. Вам стоит лишь немного подумать, и вы согласитесь. Неужели вы, ясно представляя себе правила секретности уже в силу самой специфики работы, могли всерьез поверить, что вам позволили бы вынести весь этот секретный материал, если бы мы не решили проверить, что за этим кроется? Если бы вы хоть немного призадумались, вам бы показалась подозрительной* уже та легкость, с которой вы на протяжении трех месяцев получали эти материалы. Но вы были настолько убеждены в непоколебимости своей безупречной репутации, что даже в мыслях не допускали, чтобы кто-то мог вас заподозрить.

—  Вашу гипотезу вы развиваете весьма логично, — признает хозяин. — Однако с прежним упорством отказываетесь подкрепить ее фактами. И это вполне объяснимо — никаких фактов у вас нет.

— Факты есть, — повторяю я. — То, о чем сейчас говорилось, и есть факты. Правда, они касаются лишь одной стороны дела. А теперь попробуем взглянуть на другую.

  Но, прежде чем обращаться к другой стороне, я пытаюсь установить, что происходит в саду. Ничего особенного. Страсти не унимаются. «Девушка хлебнет горя с этим парнем», — заключаю про себя мимоходом и произношу вслух:

— Как я уже сказал, вы были завербованы три года назад, точнее, в конце мая, а еще точнее, в Женеве, куда вас послали делегатом на международную конференцию. Вас завербовали во время двух ваших встреч с человеком из определенной разведки, причем первую встречу вам устроил Стоян Станев, также находившийся тогда в Женеве по служебным делам.