Рекуперация (СИ) - Страница 44
Соболев поймал себя на мысли, что стало невыразимо скучно в компании с этим литературным творцом. Творцом, где доминантой романа является строитель коммунизма. "Маме бы такой финал понравился, - подумал Соболев, а вот мне - нет! Вроде не глупый человек, но конъюнктурщик. Такие и выживают". Он вежливо отвечал на вопросы возбуждённого попутчика, но спорить и что-то доказывать расхотелось. Когда бутылка опустела, Сергей, напрочь игнорируя обиженную мину писателя, сослался на усталость завалился на верхнюю полку. Так и уснул под стук колёс и негромкие разговоры Егора Степановича с соседями по купе. Есть события поважнее, чем случайная встреча с идеологически правильно подкованным "самобытным" творцом.
29. Соболев. Здравствуй Ленинград
Соболев ступил на перрон. Глотнул питерский воздух. Родной город встречал знакомым межпогодьем: то ли поздняя осень, то ли ранняя зима. Под ногами похрустывал ледок, вперемежку с листьями. Словно заново увидел площадь Восстания, ждал этой встречи, ведь незадолго до освобождения читал историю историю города, окинул бывшую Знаменскую площадь. Вспомнил, как классом водили на экскурсию в музей Ленина, а из окна во двор виднелась памятником императору Александру III. Петрушевский рассказывал, что власти водрузят обелиск городу-герою, к 40-летию Победы, аккурат на месте где восседал истукан на богатырском коне. В голове переплелись знания о прошлом и будущем площади. Энергично двинулся к метро.
Неподалёку от дома, шагая вдоль площади Калинина, вспомнил рассказ матери с нескрываемой ненавистью и злобным огнём в глазах, что в 1946 году здесь состоялась публичная казнь. Были повешены восемь немецких военных преступников. Прямо день воспоминаний, а вот здесь топали по морозу с Петрушевским после дня рождения, он тогда за столом хватил лишнего и ляпнул крамольные слова о будущем страны. Как он тогда выразился, кажется так: "...система к началу девяностых себя изживёт, безумная гонка вооружений убьёт экономику страны, Горбачёв подведёт страну к развалу, а пьяница Борька поставит крест на СССР". И это преподавателю Высшей Партийной школы. Тогда он сдержал мать, объяснив, что Димка свой, гэбэшный из аналитического отдела, типа моделирует будущее.
- Чем планируешь заняться, - поинтересовалась Нина Георгиевна, накрывая на стол.
- Тем что хорошо знаю и умею - физикой высоких технологий. В органах конечно не восстановят, но любая профильная лаборатория должна принять.
- Если надумаешь звонить Серебрякову, учти он уже не у дел, спровадили на пенсию. Нянчился, либеральничал с одним сотрудником и допрыгался твой полковник, - в словах проскользнула одновременно горечь и злость.
- Он такой же мой как и твой! - но осознав, что перегнул палку, Соболев попытался сгладить жестокий подтекст ответа. - Прости мама, я не хотел, вырвалось.
Плечи Нины Гергиевны опустились, она как-то сжалась и махнула рукой, мол сама виновата. Вечер прошёл без эксцессов, пили чай с домашним вареньем, вспоминали прошлое.
- Мам, я ведь тогда, в Москве общался с Печугиным Лёшей. Освободился, работает.
- Зачем мне это рассказываешь, он же насильник. И чего вы им так интересовались?
- В каком смысле, мама?
- А в том, что сперва Серебряков, затем твой спаситель Дима. Все хотели знать адрес этого подонка. Сейчас я поняла, что искали тебя, но врали сказочно: Витя в командировке, особое задание.
Теперь Соболев наконец понял, как его вычисли тогда, после побега. Женщина прочитала по своему огорчение на лице сына:
- Ладно, ладно, Витя, забыли. Теперь, надеюсь, поживёшь без приключений. Мне бы ещё невестку хорошую, да внуков. А, сынок?
Когда мать легла спать, позвонил Серебрякову.
- А, это ты, Витя. Сегодня приехал? Давай так - завтра подтягивайся ко мне, адрес помнишь. Жду к одиннадцати, встаю теперь поздно. Лады? Вот и славно. Спокойной ночи.
В этой квартире Соболев гостевал всего пару раз, но сейчас спустя несколько лет, без труда нашёл адрес на набережной Фонтанки и нерешительно зашёл в парадную. Как там примет бывший начальник? Потоптался и живо взбежал на третий этаж. В этот раз Соболев протянул руку и крепко пожал.
- Проходи, Витя. Покалякаем или как там у вас на красной зоне изъяснялись?
- Здравствуйте, Николай Трофимович. Изъяснялись по нормальному, феня не в почёте, если только для силовиков общавшихся с урками по работе. Надо сказать, что мировоззрение с изнанки очень специфическое, но человек ко всему привыкает.
- Не спорю, привыкает. Садись, хлопнешь со стариком за встречу?
Серебряков достал из старинного буфета стандартную поллитровку. Принёс с кухни закуску. Соболев подсел к столу и с интересом осматривал комнату. Ничто не говорило о причастности хозяин к силовым структурам. Ни боевых наград в рамках, ни фотографий с сослуживцами, ни эмблем и почётных грамот. Где-то в платяном шкафу должен висеть китель ветерана, но Соболев лишь раз видел полковника в форме, когда в Красном зале на день работника органов безопасности, Серебрякову вручал награду начальник управления Носырев. После первой рюмки и общих расспросов, нахмурившийся Серебряков заговорил по существу:
- Три месяца назад ездил на похороны Арефьева. Теперь могу сказать, что дружны с генералом ещё с войны. После его отставки, место поставлен бывший заместитель, генерал Плужников. Мог бы занять и я, но сам понимаешь, после нашего ЧП, этот пост мне заказан. Вообще-то заместитель, руководил другим отделом, нас курировал, потому то всех тонкостей не знал. Но передал Председателю мою докладную по реорганизации структуры. Все вроде осталось по старому: те же задачи, разработки попаданцев, аналитика, работа ОЛИБ. Да-да, лабораторию запустили, Доос получил выговор, двоих уволили, взяли в штат новых сотрудников. Но что-то случилось. В течении двух лет никаких подвижек, тут тебя видно не хватало, но идея с шарашкой рассыпалась. Помнишь нашу последнюю встречу, я тебя предупредил, примитивно страхуясь от подслушки. Потом узнал, нас и не слушали, кому нужны зек и пенсионер без должности.
Соболев удивлённо вскинулся:
- Так вас отчислили, что ли?
- Витя, вообще-то военных отправляют в отставку. Ну как сказать, приказа я не видел, но удостоверение сдал после смерти Арефьева. Уже чувствовал как отлаженный механизм буксует. Интерес Москвы ослаб, финансирование к радости Академии Наук уменьшилось, там ведь считают вас в ОЛИБе утопистами, понапрасну разбазаривающими народные средства. Одним словом в лаборатории новый телефон, свяжешься со своим другом Чистяковым, он сейчас занимает твоё место заместителя лаборатории, тот всё расскажет. Обещал похлопотать за тебя, пусть исполняет, доказывает твою необходимость. Моё слово больше веса не имеет, чем смогу помогу. Но ваше дело живо, раз из будущего появляются всякие чистяковы и петрушевские. Это обнадёживает, осталось встроить тебя в систему.
Серебряков плеснул водки и опрокинул в себя. Смачно крякнул и потянулся за куском хлеба, намазанного горчицей и украшенного куском докторской колбасы. Кивнул Соболеву, мол чего расселся, догоняй. Виктора упрашивать не пришлось, махнул полную рюмку, но выбрал более классический вариант закуски - солёный огурец.