Рекреация - Страница 6
– Ух, ты! – поражение воскликнул Серега. Механически снимая с себя комбинезон, он разглядывал зловещую птицу смерти. Женьке восхищаться не пришлось – его атаковала целая толпа в голубых беретах.
– Солидная машина, – сказал водитель, раскуривая папиросу. – Раза в три длиннее моего автобуса.
Серега взял сумку и подошел к истребителю вплотную. Синевато-серая поверхность сияла свежей краской, скрывшей все опознавательные знаки. Под крылом висели длинные заостренные гондолы баков и пара ракет «воздух-воздух» с тонкими хищными корпусами. Похоже, самолет был готов взлететь: рядом стоял передвижной трап. Сзади раздалось пыхтение подошедшего генерала.
– Ну, все, друг мой, пришла пора прощанья, – он оттащил Серегу в сторону. – Эти придурки убеждали меня, что тебя нужно сбросить на краю аравийской ядерной пустыни. У них такие рожи, словно они кокаина нанюхались! Я пообещал их пересажать за саботаж, и они сдались. Сейчас тебя оденут в противоперегрузочный скафандр, а пока… прощальная проверка. Итак, с этой секунды ты Оскар Энквист, никто больше. В сумке белье, зубная щетка, консервы, всякие дорожные мелочи. Все европейского производства. Есть радиотелефон. Это специальная модель для спутниковой связи, настроен на волну калифорнийского сателлита. Когда будешь пользоваться, не смущайся тем, что выйдешь на незнакомого абонента. Мы постоянно слушаем их волну и сразу включимся в разговор. Еще там есть кошелечек с золотом, отмычки, аптечка. Вроде, все. Ты, я гляжу, как всегда вооружен пистолетом и храбростью, более ничем. Смотри, тебя могут вульгарно ограбить и убить обыкновенные бандиты.
– И что, против них помогают, наверное, только танки и вертолеты? Почему мне не предложили ни одного?
– Ха, ха, ха. Но ответ мне нравится – вижу, ты в полном порядке. Так где будешь искать нашего человека?
– Вена, старый аэропорт, управляющий ночлежкой Я должен сказать, что приехал о г. дяди Карла из Зальцбурга и хочу купить топну турнепса.
– Глупо звучит, да? Чем глупее, тем надежнее. Ладно, с Богом, приятель, – Женька подозрительно шмыгнул носом и принялся рассматривать потолок. – Постарайся вернуться… Понятно, что это – в первую очередь, для себя самого, но и для всех нас тоже. Нам нужны результаты, а еще больше нужен ты, живой и здоровый. Если ты, не дай боже, пропадешь, я буду чувствовать себя убийцей.
– Глупости. Просто, стар ты стал, Женек. Мы все делаем то, что должны, и жизнь наша идет так, как предначертано судьбой. До свидания, мой друг. Надеюсь, оно состоится.
– Ни пуха тебе!
– К черту!
Они коротко обнялись. Рядовой из аэродромной обслуги прикатил тележку со скафандром, а Лобанов побрел к автобусу старческой сгорбленной походкой. Мимо его ссутулившейся фигуры в обратную сторону прошел летчик – уже немолодой человек с заросшим недельной щетиной лицом и грустными коровьими глазами.
– Летим? – спросил Серега, пристально разглядывая мешки под глазами пилота.
– Нет, плывем! – бесцветным унылым голосом отозвался тот, глядя на пассажира, как на пустое место. – Что рассматриваешь, дядя? Не нравлюсь? Конечно, я и сам себе не нравлюсь. Вынули меня из недельного запоя. Видишь, у меня на роже написано «пьяница». Видно, очень ты кому-то не нравишься, что добрых летчиков на тебя изводить не хотят. Но ты, дядя, не боись: я летаю хорошо. Особенно с похмелья.
– Зачем же ты пьешь эту гадость, племянничек? Ее ведь из радиоактивного зерна делают! Ты уже весь светишься внутри, наверное.
Летчик, хмыкнув, полез по трапу.
– Ты лучше садись, а то поезд трогается строго по расписанию.
– А что, у вас разве нет каких-нибудь парашютов? – спросил Серега, заволакивая по трапу свою сумку.
– Ты откуда такой взялся, дядя? На самолетах полета лет, как ставят катапультируемые кресла!
– Ах да! – Серега хлопнул себя по лбу свободной рукой и улыбнулся. Однако улыбка тут же сползла с лица.
– Но мне они не нужны! – серьезно заявил летчик.
– Ты умеешь летать сам? – ехидно спросил Кременецкий.
– Если кто-то сумеет свалить мою птичку и не порвать меня на кусочки, то я полетаю сам. Несколько километров вниз – с полминуты полета. Конечно, потом будет некрасивая смерть, но разве лучше гнить в концлагере на границе с Пустыней или топтать песок в ней самой? Я думаю, ты со мной согласишься. Шевелись!
Серега залез на свое место, задвинул фонарь и кое-как приспособил сумку в ногах. Трап за бортом с тихим урчанием уехал прочь. На приборной доске замигала лампочка. Сначала Серега пришел в недоумение, потом догадался и нажал кнопку рядом с ней. Послышался голос пилота, еле слышный и глухой:
– Надень кислородную маску! Пристегнись! Сейчас мы будем маленько взлетать. Тебе тут передают: ни пуха, ни пера, аминь.
Маска была чудовищным сооружением, объединившим в себе кислородный прибор, переговорное устройство и прозрачный дисплей-забрало. Едва Серега защелкнул в замках ремни, самолет вздрогнул, негромко зарычали двигатели. Через боковые стекла было видно, что на стенах загорались лампы, обозначающие «дорогу в небо». Что творится впереди – не видать. Почти полкабины занимал огромный вогнутый экран радара, который в данный момент оставался безжизненно-темным.
– Помаши ручкой! – закричал летчик, хотя двигатели шумели не очень громко. Лампы за стеклом поползли назад. Вот так, очередное отбытие в неизвестность. Сейчас самое время философски осмыслить прошлое и органически перейти к раздумьям о будущем.
Лампочки слились в полосу. Самолет резко подпрыгнул и вылетел наружу, в серый свет пыльно-облачного дня. Железная птица опять вздрогнула, отбросив землю прочь, за пелену. Серегу вжало в кресло, да так, что у него потемнело в глазах, вернее, в глазу.
– Эй! – задушено прохрипел он. – Потише, как тебя там! Я ведь не летака! Уж будь добр, в следующий раз так резко не дави на газ или что у тебя там.
Летчик что-то пробурчал себе под нос.
– Скажи, как тебя зовут, «покрышкин». Лететь-то нам еще долго. Я вот – Оскар.
– Еврей, что ли? – летчик долго и тяжело вздохнул. – А я – простой русский парень Серега. Кстати, лететь нам пять часов до Корсики, если повезет.
– А если не повезет?
– Тогда до Семипалатинска бывшего – часа полтора.
Они развернулись, рассекая серую пелену. Движения не ощущалось, потому что картина за окном ничуть не менялась. Серега… вернее сказать, Оскар, повертел головой, разглядывая многочисленные кнопочки, лампочки и экранчики. Кое-что можно было понять. Он включил радар. Экран засветился, отражая картину под крылом самолета. Способность радара «видеть» оказалась потрясающей: внизу быстро исчезала серебристая полоса Оби, украшенная темным, четко очерченным горбом ОбьГЭС. На берегу теснились разномастные зелененькие коробочки домов с южной окраины города, от которых туда, где экран кончался, стелилось изумительно точное отражение ландшафта со всеми его складками и выпуклостями. Светло-коричневые, ровные и плавно изгибающиеся полоски дорог, черные трещины оврагов, бесформенные пятна холмов и серебристые – редких озер быстро уменьшались, исчезая в ровной глади основного, темно-зеленого фона.
– Надень маску! – рявкнул вдруг летчик, заставив Оскара вздрогнуть.
– Разве мы высоко?
– Пять километров.
– Да… – Оскар послушно застегнул маску, которая автоматически включила внутренний микрофон. – Отличные глаза у твоей птички.
– Угу, отличные… Японские, новенькие, мать их. Смотрят на триста километров вперед и на сто назад. – Наконец в голосе пилота Сереги послышались человеческие нотки – гордость и теплота. – Этот хренов самолет лучшее, что только осталось в сибирских ВВС. Когда-то были еще МиГи-37-ые, но их всех посбивали…
– Как ты думаешь, сможем мы с тобой проскочить или нет?
– Хрена тут думать? Я вообще не думаю, – вдруг отрезал летчик, опять замыкаясь. – У меня вместо мозгов спирт.
Оскару ничего не оставалось делать, как прекратить разговор и сосредоточить все свое внимание на экране радара. Но и там не было ничего интересного. Внизу расстилалось большое коричневое пятно с тонюсенькими трещинками речек и пятнышками озер. Изредка из однообразия возникали небольшие россыпи еле заметных крапинок – города. Одна из россыпей все же выросла в довольно-таки большое пятно: это наверняка был Усть-Каменогорск, появление которого означало, что они уже над Казахстаном. Ничего не происходило. Никому не было дела до их одинокого самолета. Оскар взглянул направо, за стекло, и вдруг, только сейчас, понял: облака остались внизу! Они летели очень высоко, и далеко под крылом, там, где вид не загораживал плоский верх воздухозаборника, расстилалась желто-коричневая равнина, распаханная ветром в извилистые борозды. От горизонта до крыши над его кабиной разливался свет солнца, не сдерживаемый никаким озоновым слоем ультрафиолет. Стекло стало темно-серым еще тогда, когда они вынырнули из облаков, поэтому он ничего не заметил. Само солнце виднелось с противоположной стороны как мутное светлое пятно, размазанное по стеклу. Оскар, вытянув шею, глянул вниз, на коричневые, со светлыми гребешками, облачные волны. Удивительно! Их поверхность кажется непробиваемым препятствием, а рядом, на экране радара, можно увидеть все, что эта пелена так пытается скрыть…