Рейтинг (СИ) - Страница 1

Владимир Линник третий день не находил себе места.

Утром он выходил из дому, сливаясь с потоком других работяг. Вечером этот поток выплевывал его, как отработанный материал. Следующим утром снова шел на работу, обходил свой участок, проверяя механизмы фильтровального блока, делал профилактику, составлял отчет и исправлял поломки. И так каждый день. И так из года в год. И он уже привык к этому монотонному ритму жизни. И все было как будто прежним и обыденным… За исключением того, что уже третий день в этом монотонном гуле назойливо пульсировала одна и та же фраза:

— Мне не за что тебя уважать!

Эти слова вспыхивали, как красные огни на блоке управления, и тут же гасли. Они растворялись в шуршании шестеренок, но снова возникали и снова пульсировали, подпитывая болезненную обиду на сына.

За что?

Гул компрессора ввинчивался в седеющие виски и не давал сосредоточиться на работе.

Разве он мало работает, чтобы обеспечить своим неблагодарным детям нормальную жизнь? Разве виноват в том, что их мать долго болела? Он сделал все возможное. Купил на черном рынке все, что сказал доктор. Отдал последнее. Но никто не оценил его усилий! Ни одного доброго слова не услышал тогда ни от сына, ни от дочери. Он ни в чем не виноват, но они с тех пор, как умерла их мать, смотрят на него как на врага.

Разве дети не должны уважать своего отца? Каким бы он ни был?

Электролитный буфер перелился через край, и Владимир стал спешно вытирать рукавом спецовки стекающие по пластиковой панели потоки вязкой жидкости.

Да, он ударил его. Любой среагировал бы так, услышав подобные слова от родного сына. Но из дома не выгонял.

Ему и самому надоела эта вонючая спецовка, пропитанная всякой дрянью. Может быть он и сам хотел жить где-нибудь на верхнем этаже Рейтполиса. Поплевывать в потолок и иметь проблемы только с тем, какой галстук одеть к новому костюму. Но здесь, на четвертом этаже, эти галстучки и бабочки можно было лицезреть разве что на лупоглазых манекенах в торговом центре. Он и сам, может быть, хотел послать ко всем чертям этот фильтровальный блок с его узкими коридорами и низкими потолками. Махина, обеспечивающая воздухом весь тридцать восьмой сектор, казалось, вытягивала не только избыток углекислоты, но и остатки духа из старого работяги. Он — одна из шестеренок, запчасть, износившаяся и изъеденная коррозией. Здесь его место. Совсем не там, где витает в своих мыслях сынок, черт бы его побрал!

В пятом секторе надо было сменить индуктор. Работа не спорилась. На складе пришлось просидеть час, наблюдая за медленными движениями кривоватых пальцев кладовщика по сетевому экрану.

«Скупердяй, глаза щурит, будто я его собственную вещь хочу забрать! — Кладовщик еще больше испортил настроение. — Специально долго копается, чтобы система сняла штраф за простой».

Он, видите ли, в болоте живет! А сколько усилий стоит, чтобы в этом болоте создать мало-мальски пригодные условия для существования? Третий день ни ответа, ни привета. Шею свернул? Плевать, что отец переживает, нормально работать не может. На все плевать.

— Не вернулся Сашка? — вмешался в мысли вопрос кладовщика.

«Сам с собой разговариваю», — вздохнул Владимир. Пришлось ответить.

— Навернулся Сашка… Не знаю уже, где искать… Майя явно знает, где ее братец прячется, но молчит и волком смотрит. Вот что им надо, скажи? Вместо того, чтобы зубрить науку в школе, рисует! И не дай бог что сказать, тоже сбежит? Кому нужны ее рисунки? Училась бы хорошо, получила бы профессию какую-нибудь, а так…

Кладовщик, наконец-то, выдал нужную деталь, сочувственно качая головой.

*****

Рейтполис — вечный двигатель, а человек в нем — маленькая деталь или клетка, как в живом организме. Поток автомобилей на проезжей части и людей на узких тротуарах непрерывный, как кровь в сосудах. Прекратится движение крови, и жизнь остановится. Узкие тротуары едва вмещают поток пешеходов. Ты идешь и идешь, будто плывешь по течению, и только мощные поручни, отделяющие тротуар от проезжей части, не дают смешаться людям и машинам. Потоки информации тоже здесь. Они пронизывают тело города подобно нервной системе, образовывая сосудисто-нервные пучки. Их можно почувствовать, будто они связаны с собственной нервной системой единой сетью. Человеческий и информационный потоки всегда рядом. Они движутся иногда в унисон, иногда в резонанс, но движутся всегда и везде, часто переплетаясь и сливаясь в одно целое. В них нельзя останавливаться, — утонешь.

Сашка не любил эту часть Рейтполиса. Здесь было светлее, чем этажом ниже, но свет выглядел слишком назойливым. Прожектора слепили глаза, а от вездесущей яркой рекламы подкатывала тошнота. Хотя тошнило, возможно, после той похлебки, которую сегодня утром он пробовал в приюте для нелегалов. Точно не определишь.

Уходя из дому, он схватил с собой только минипорт для связи с Майей. Поскольку денег не было ни копейки, на подъемник с четвертого на пятый этаж пришлось пробираться тайком. Протиснулся в кабину, битком набитую людьми, в самый последний момент, прячась за чьей-то мощной спиной. Сканер не успел его зафиксировать, и это было хорошим знаком. Заскакивая в кабинку, случайно наступил на ногу пышной даме, которая недоверчиво покосилась и ближе прижала к себе свою сумку. Он извинился, но доверия у дамы от этого не прибавилось.

Подъемник тронулся. Один за другим замелькали технические пролеты вертикального туннеля.

Он устал от упреков и уходил из дому с одной мыслью: не возвращаться, пока не заработает достаточное количество денег для того, чтобы не слушать постоянные претензии на тему сидения у отца на шее. Какая бы проблема ни возникла, каждый раз все сводилось к одному: довольствуйся малым, ищи работу, твои желания не соответствуют моим возможностям. Как же хотелось выбраться из этого болота! Стать на твердую землю, уверенно, самостоятельно, чтобы ни от кого и ни от чего не зависеть.

Сколько для этого надо было денег, Сашка представлял с трудом. Но то, что не вернется, пока не заработает их, знал наверняка.

Он поднялся на пятый этаж в поисках адреса, который нашел вчера в каталоге Главного Сайта.

Шел второй день поиска работы.

Хозяин одной из торговых точек вчера несколько минут скептически рассматривал его тощую фигуру и в итоге недовольно покачал головой:

— Хилый ты какой-то… Может, больной?

— Да нет.

Было неловко от того, что его так рассматривают. Понимал, что впавшие щеки и бледная кожа придают его внешности нездоровый оттенок, но на самом деле на здоровье не жаловался. Вспомнил, что давно не стригся.

— А справка есть?

— Нет.

— Ну, так вали отсюда. Мне работать надо.

В другом месте, ремонтном цехе, выяснилось, что Сашка «еще пацан» и «ничего не умеет», хотя в объявлении о приеме на работу значилось: «разнорабочий».

В третьем объявлении не требовалось быть большим, сильным и обладать специальными навыками. Там значилось: «Требуется здоровый молодой человек 16–25 лет, без вредных привычек и семейных связей».

Без семейных связей… Дверь турникета на выходе из лифта больно подтолкнула в спину и с хлопком закрылась, всем своим видом показывая, что обратной дороги нет. А Сашка, сделав неколько шагов вниз по ступенькам, слился с новым потоком людей.

Пятый этаж тридцать восьмого сектора мало чем отличался от четвертого. Чуть больше количество вечно спешащих куда-то пешеходов, более оживленное движение транспорта. А в остальном — стекло, металл и пластик, как везде на нижних этажах.

По указанному на объявлении адресу значилась неприметная квартира в одной из блочных высоток.

Двери открыла женщина средних лет. Сашка снова почувствовал на себе оценивающий взгляд, который скользнул снизу вверх, начиная от его нечищеных ботинок, затем по потертым джинсам и видавшей виды рубашке и заканчивая лохматой шевелюрой. Внешний вид незнакомки явно контрастировал с его собственным. Аккуратно собранные на затылке темные волосы, строгий брючный костюм черного цвета, высокие каблуки…