Рейдон (ЛП) - Страница 1

Ава Касл

Рейдон

Серия: Пленные пары Вселенной (книга 1)

Автор: Ава Касл

Название на русском: Рейдон

Серия: Пленные пары Вселенной_1

Перевод: Валерия Михеева (1-5гл.), Щипанова Мария

Бета-коррект: Ясмина

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление: Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Глава 1

Бекка Кросс

— Кросс! Эй, Кросс! Ты забыла свое имя?

— Спорим, забыла? — выкрикнул кто-то тошнотворно певучим голосом в конце коридора. — Держу пари, что эта маленькая штучка забыла свое чертово имя. Оно не такое яркое, как должно быть! Похоже на кусок задницы, не так ли?

— Закрой свою пасть, Мартинес! Никто не хочет слушать твои изречения.

— Непременно, но я просто хотела поддержать разговор. Понимаешь? Просто пытаюсь быть милой.

— Мы нарываемся на проблемы, Мартинес?

Я знаю этот голос. Знаю слишком хорошо. Я слышала его слишком часто. Офицер.

— Нет, — голос помрачнел, исключив какую-либо фривольность, звучавшую ранее. — Нет проблем. Здесь нет никаких проблем, босс.

— Хорошо. Боже, надеюсь, нет, потому что это адски рано для такого дерьма. Ты не захочешь возиться со мной так рано утром. Слышишь меня? Черт возьми, это будет твоя самая большая ошибка, которую ты когда-либо совершала.

Что за глупость сказать такое.

Я никогда бы не открыла свой рот и не сказала бы ничего подобного, так как я не хотела бы так закончить свою жизнь в это особенное утро. Но все же, мне показалось это странным. Это будет ее самая большая ошибка, которую она когда-либо совершала? Это вероятно означает, что если любая из нас столкнется с добрым офицером, это приведет к большим проблемам для нас. При некоторых обстоятельствах, это может быть правдой. Но для нас ли? Я была почти уверена, что все наши самые большие ошибки были в прошлом. И их не исправить так быстро.

Есть вещи, которые намного хуже гнева офицера Слоуна, и мы все об этом знали. Самое смешное, я думаю, она тоже это знала. Я видела это в том, как она покраснела после своих слов, особенно после того как увидела, что я смотрю на нее. Она осознала, что сказала, и смутилась. Это не было хорошим знаком для меня. Не после того как она назвала мое имя. Офицеры любили срывать свое настроение на нас. И мы только что установили легкую мишень.

— Что-то смешное, Кросс?

— Нет.

— Нет? Нет что?

— Извините. Нет, офицер Слоун. Ничего смешного. По крайней мере, я не вижу ничего смешного.

— Неужели? Ты не сможешь обмануть меня своей самодовольной улыбкой. Разве у тебя нет шутки для нас? Уверена, все в блоке просто влюбятся в нее.

С моей же стороны любая доля юмора давно исчезла. Так здесь все и происходит. Практически невозможно удержать хоть какие-нибудь хорошие чувства внутри себя на долгое время. Они не хотят, чтобы вы чувствовали себя хорошо. Они хотят, чтобы вы чувствовали все, что угодно, кроме хорошего. По факту, это и была вся их точка зрения. Я не так долго сидела в камере смертников, но достаточно, чтобы понять это. Сидя в камере изо дня в день и выходя только на час, я была вынуждена слышать вопли гнева и отчаяния от моих сокамерниц. Шум был постоянным, без каких либо передышек. Для девушки, которая ценила тишину, это было суровое наказание в дополнение к основному. Как будто этого было недостаточно.

Меня зовут Ребекка Кросс.

Для всех просто Бекка.

И я планирую умереть.

«Улет от стальной иглы» — так мы называем это здесь.

«Смертельная инъекция» — так вы называете это там.

По крайней мере, это больше не электрический стул.

— Ну и? — рявкнула на меня офицер Слоун. — Я жду.

— Ждете? — спросила я в замешательстве. Как всегда мои мысли уплыли куда-то далеко. В то место, где меня ждет жнец, готовый забрать меня и унести куда-нибудь. — Чего вы ждете?

— Иисус Христос. Знаешь, Кросс, ты действительно та еще штучка. Жду, когда ты расскажешь мне шутку, — она ухмыльнулась, гордясь своим умным ответом. — Хотя, полагаю, она мне больше не нужна. Ведь разговор с тобой более тридцати секунд уже шутка.

Я опустила голову, делая вид, что смотрю на пол и на переднюю часть своего серого комбинезона, который буду носить до конца жизни. Дни, которой были пронумерованы, постоянно напоминая мне об окончании моей жизни. Серый был одним из моих любимых цветов, по крайней мере, до этой ужасной ситуации, в которую я себя загнала. Никто не хотел бы провести остаток своих дней на Земле в тюремном комбинезоне.

— Хорошо, Кросс, вытягивай их.

— Извините?

— Твои руки, Кросс. Всемогущий Господь Бог! Я как будто разговариваю с марионеткой, а не с человеком! Подними руки. Вытяни их так, чтобы я смогла защелкнуть наручники.

— Зачем?

Я знала, что это было ошибкой, еще до того как это сорвалось с моих губ. Некоторые вещи, как сход поезда с рельс, не остановить. И кажется сегодня, одна из таких вещей вырвалась из моего рта.

Глаза офицера Слоун сузились, ее черные глаза напомнили мне кружку темного кофе и нелепо заставили меня скучать по маленькой закусочной, где я проводила свое ранее утро, обслуживая усталых работников. Ее лицо приняло скорбный и недовольный вид, и ее рука сместилась на палку, которую она всегда носила на поясе, прямо туда, где ее легче было схватить. Это была ее стойка аля «надрать задницу». Это было ее название, не мое. Так она держала нас в строю, чтобы мы не слишком старались быть теми женщинами, которыми были по ту сторону решетки. Все офицеры носили палки, но их любовь к ним различалась так же сильно, как и их характеры.

Некоторые из офицеров действительно казались милыми людьми, которые хотели изменить судебную систему. Однако, другие, следуя примеру Слоун, казалось, получали удовольствие от причиняемой боли. Она была быстра как в использовании палки, так и в использовании электрошокера, всегда находя разумные предлоги для начальства, почему такие меры не излишние. То, как она смотрела на меня сейчас, показывало, что ее терпению почти пришел конец. Смущало то, что из этой ситуации нет выхода, лучше мне было бы поумнеть, иначе я испытаю уйму боли в кратчайшее время. Слоун наклонилась ближе к моей клетке, так близко, что я могла чувствовать запах яичницы, которая была у нее на завтрак.

— Слушай, Кросс, и слушай хорошо. Ты либо вытягиваешь руки через решетку, чтобы я смогла надеть наручники, как мне было приказано, или я делаю звонок. И знаешь, какой звонок я собираюсь сделать?

— Нет, — прошептала я, чувствуя, как перехватило дыхание от страха и от непролитых слез.

Я старалась не сводить глаз с комбинезона, притворяясь, что вместо тюремной одежды на мне пижама или что-то в этом роде.

Однако она меня не отпустила. Какой-то блеск в ее глазах заставил встретиться с ней взглядом и то, что я увидела в нем, была ненависть. Не только ко мне, по крайней мере, я так не считаю, но ненависть к каждой из нас. Офицер Слоун ненавидела каждую свободную женщину в тюрьме. И от этого никуда не денешься.

— Я могу прийти к неутешительным выводам, что ты сопротивляешься офицеру, это требует применение новых мер воздействия. Ты это хочешь? Ты действительно хочешь закончить это так?

Я подавила дрожь, пронзившую мое тело.

— Нет.

— Что же это было? Я тебя не слышу.

— Я сказала, нет!

Время поезду сойти с рельс. Я сделал это еще раз.

Ну, благодарить не за что.

В тюремном блоке стихло.

Если я что-то и узнала, так это то, что люди быстро создавали свою репутацию в тюрьме. Как бы там ни было, люди получали представление о вас, как только вы попадали в блок, и с этого момента вы были этим представлением. Моим прозвищем практически сразу стало Мышонок. Хотя иногда я задавалась вопросом, бывает ли мышь с таким длинным языком. Я может быть несмелая, но мой языковой фильтр периодически давал сбои.