Рейдеры - Страница 6

Неожиданно из-за излучины вырвался драккар нурманов. Тот, что шел последним в тройке. Корабль просто летел навстречу каравану вниз по течению. Равномерно, в максимальном темпе, весла вспенивали воду, гребцы сгибались от напряжения, заставляя корабль делать рывки. Гребцы выкладывались во всю силу. Парус, чтобы не мешал, уже был спущен, и мачта уложена на палубу.

Князь был ошеломлен. Что могло такого произойти, что морские воины удирали изо всех сил. Придумать причину князь не смог. Просто не успел. Неожиданно равномерный стук стал громким, и он повернул голову в направлении звука. Из-за излучины в голову каравана вышла очень большая лодья. Идущая очень быстро черная лодья, о чем говорил высокий бурун у тупого носа. Князь видел, как на лодьях его воины уже с оружием в руках и в броне готовили кошки и багры, чтобы зацепиться за ее высокие борта и сойтись грудь в грудь с неизвестными врагами. Лодьи загодя расходились в стороны, чтобы иметь возможность напасть с обоих бортов одновременно. Все так! Только в глубине где-то мерцал тревожный огонек вопроса – почему этого не смогли сделать нурманы? И что так напугало хирд третьего драк-кара, который, не снижая скорости, уходил вниз по реке? И где еще два драккара? Через секунды он все понял и от этого сам пришел в ужас, сдержав могучей волей едва не вырвавшийся из горла крик. Черная лодья, не снижая скорости, шла в коридор, образованный воинами Аскольда, и неожиданно, не доходя тридцать-сорок шагов до них, с обоих бортов вражеского корабли плеснули длинные струи огня. Прямо по парусам, которые мгновенно вспыхнули. И тут же – еще струи, по палубам ближайших лодей. К счастью, не по воинам. Сухое дерево занялось сразу. Воины, готовые к броску на палубу чужого корабля, замешкались, и за борт зацепились лишь пара кошек. Одновременно часть воинов бросилась тушить свои лодьи, черпая воду кожаными ведрами и заливая огонь. Только вот огонь от этого разгорался еще сильней. И тут натянулись веревки кошек. Рывок черной лодьи был столь силен, что еще стоявшие воины попадали, кто на палубу, кто в воду. Если упавшие за борт не успеют освободиться от брони – шансов спастись нет. Но повезло не всем и упавшим на палубу. Некоторые упали в огонь, и теперь горящие со страшными криками сами прыгали за борт. А черная лодья уже ударила огнем по следующим лодьям. И тут князь понял слова волхвов. Его войску не суждено дойти до поля брани. Лодьи каравана бросились к берегам. С некоторых прыгали за борт те, кто не успел надеть броню. Оставляя и ее, и оружие.

Князь окаменел. Он не слышал, как кормчий его лодьи орал к повороту, как вразнобой, но все же ударили весла, унося его к берегу Днепра. Когда лодья ткнулась в берег, ближники стащили его на берег и остановились, только оттащив князя до ближайших деревьев векового леса. И, уже стоя там, князь так же молча досмотрел разгром своего войска. Черный корабль жег и жег лодьи, пока на водной глади не осталось ни одной. Кроме тех, где были кони вождей. Их он зацепил и тащил за собой, одинаково быстро двигаясь и по течению, и против. Парусов и весел у черной лодьи князь не увидел. Только равномерное непонятное постукивание и легкий дымок над домиком на палубе.

Закончив с лодьями на воде, вражеский корабль прошел вдоль берегов, последовательно поджигая уцелевшие лодьи. Когда он поджигал княжескую лодью, проходя в трех десятках шагов от берега, князь рассмотрел, что у коней уже суетятся четыре степняка и один славянин. Еще отстраненно он отметил, что черный корабль сжигает только лодьи, не трогая раненых или обессиленных воинов, лежащих на берегу. Но это уже не имело значения. Киевское войско было разгромлено. Оно уже не могло попасть ни в Смоленск, ни тем более в Вязьму. Ло-дей не осталось. И оружие, и брони его войска сейчас лежали на дне Днепра.

«Началось!» – понял Воислав, когда утром караульные доложили, что ночью мимо Смоленска вниз по Днепру прошел совершенно черный пароход. Его заметили из-за яркого света, которым он освещал себе путь, и из-за шума его машины.

Воислав встал, подошел к окну и, взглянув на весеннее солнышко, голубое небо и яркую зелень пробудившихся ото сна деревьев, не оборачиваясь, распорядился: «Десятников ко мне! Бегом!»

И через минуты детинец загудел – куда-то побежали посыльные, открылись кладовые с оружием, и отряженные для этого воины начали перебирать стрелы, копья, щиты и прочее оружие, придирчиво осматривая и раскладывая по кучкам. А уже к обеду тревога захватила весь город. Потянулись обозы со скарбом не бедных людей, решивших пересидеть опасность на укрытых в бескрайних лесах далеких заимках. Навстречу им в город из посадов и ближайших деревень шли люди победнее – пешком и поплоше одетые, несшие свое имущество в руках, за их одежду держались многочисленные дети.

Утром следующего дня к детинцу потянулись ополченцы. Десятники выдавали им из городских запасов оружие и старенькую латаную-перелатаную бронь, да и той на всех не хватало. Важные, с блокнотами и ручками-самописками, подаренными князем, в руках они записывали фамилии, имена или прозвища новоявленных воинов, распределяя их по десяткам, возглавляемым варягами дружины. Ценность выдаваемого имущества была откровенно невелика, но порядок должен был быть! Воины из посадских и деревенских мужиков были никакие, но держать стену особого умения и не требовалось. К тому же, если не придет князь с верховьев Днепра – итог будет один! Город будет взят, разграблен, защитники и жители – кто не сумеет погибнуть и подойдет захватчикам по возрасту – пойдут на невольничий рынок. Воислав на этот счет иллюзий не питал. Однако должность и клятва требовали исполнения своего долга. И он, и дружина, и весь город готовились. Победить или умереть!

За прошедший год в Смоленске успели отстроить только часть южной стены. Правда, не из бревен и не из кирпича, а из того чудного материала, что вначале похож на жидкую грязь, а потом становится твердым, как камень. Стена эта выгибалась углом наружу, а в центре угла стояла воротная башня. Вот от нее влево до лощины Верхнего волока стена и семь башен уже были готовы. Только вот пока как оборонительное сооружение использоваться она не могла. Недостроенный периметр стены был не замкнут, и самое главное, он никак не соединялся с имеющейся деревянной стеной города. Когда еще инженеры думали, как строить, Воиславу показывали макет крепости. Прямо на большом столе в ящике с песком был построен игрушечный город, обнесенный новой крепостной стеной с тридцатью восемью башнями. Воевода о подобном слышал лишь от знакомых варягов и нурманов, служивших в Царьграде. Так это Царьград! И тут такое в его городе! На этом макете все было просчитано по уму: северная стена шла прямо по берегу Днепра, восточная стояла по краю лощины Верхнего волока, западная – строилась вдоль большого и глубокого оврага. И только южная стена не имела естественных заграждений. Поэтому там планировался рукотворный ров, заполненный водой. Это было просто чудо! Пока еще не построенное. И самое главное, на что Воислав обратил внимание князя – весь город, целиком, с посадами, сейчас помещался внутри этой крепости. То есть он был мал для нее. Чтобы держать эту стену, нужна дружина в тысячи воинов, а не три сотни, как сейчас. На что князь посмеялся и сказал, что строит на вырост, и верит, что смоляне тоже не будут сидеть сложа руки. Будут расти численно и территориально. Дорастут до стен крепости и перешагнут их.

Тем не менее сейчас воевода готовился оборонять привычную деревянную стену, поглядывая с нее на возвыщающиеся поодаль громады каменных башен и фантазируя, как бы было хорошо, если бы крепость была достроена. А насчет людей на стенах он уже успокоился – только за этот год число жителей выросло не менее чем на четверть от былого.

Князь прибыл на третий день. Длинный караван вяземского войска остановился выше города, пристав к левому берегу. И там же начал разбивать лагерь восточнее Верхнего волока. Причем этот лагерь был больше похож на крепость. За день был вырыт ров и насыпан вал, на котором уже в сумерках стали быстро подниматься из привезенных щитов стены и ставились по углам стрельни. Лагерь примыкал к вяземскому подворью, задействовав их каменные стены и башни.