Редкая рыбка - Страница 5

— Я удаляю тут все волосы, тебе понравится чистая кожа, к ней очень приятно прикасаться, — сообщил вкрадчиво.

Она медленно сняла кепи, уронила на пол, тряхнула головой, отчего пряди скользнули по голым плечикам. Протянула руку, тронула пальцами головку члена: головка была немножко шершавая. Охватила рукой ствол — твёрдый, он под нажимом чуть-чуть пружинил, кожа легко скользила по нему. Она ладонями мягко сдавила его с боков, касаясь кончиками пальцев основания, погладила и член и лобок и взяла в пригоршню яйца, приподняла, пощупала.

Эдди, выпячивая живот, сладко простонал:

— Какая прелесть…

Она произнесла тоном похвалы:

— Всё гладенько.

Смотрела на член изучающе и не могла решить: какой больше — этот или Ромула?

Эдди присел перед ней на корточки, обнял её, его большие ладони стали потирать её спинку, он привлёк к себе Еву так, что её живот прижался к его груди, она задела голой ногой торчащий член. Руки Эдди охватили её ягодицы, жадно сдавили, он, поднимая её, выпрямился, шагнул к кровати, уложил нагую навзничь. Встав коленями на постель, выставляя торчащий член, сказал ласково-ласково:

— Будет немножечко больно, но сразу пройдёт…

Она засмеялась, вскинула ногу и озорно толкнула его в грудь. Он схватил стопку, взял пальчики в рот. Ева подняла другую ногу и, хохоча, большим пальцем тронула его ухо. Хотелось баловаться, дразнить его.

— Поцелуй меня в попу! — перевернулась на живот, упёрлась коленками в постель, задрала попку.

Правая ягодица почувствовала его влажные губы, а затем и зубы, он слегка покусывал её. Потом его руки раздвинули булочки, язык стал щекочуще ходить меж них, его кончик пытался всунуться в дырочку… это было больше того, что делал, лаская её попку, Ромул. Ева от щекотания захлёбывалась смехом, ягодицы напрягались, сжималась дырочка.

— Ха-ха-ха-а! а-ах-ха-ха-аа-ааа!..

Эдди, обеими руками разминая булочки, приподнял попку повыше, захватил языком писю, стал лизать — и смех рвался, рвался изо рта Евы, попка вздрагивала, в писю проникала слюна Эдди.

Он коротко хохотнул, простонал:

— О-ооо… мне надо войти!..

У неё перехватило дух от знакомого жгучего ощущения: большое, округлое с силой разверзло писю, двинулось вглубь. Она прижалась грудками к постели, обеими руками скомкала простыню, вцепилась в неё, чтобы не заскользить по ней от нажима. Он прекратился — Эдди тянул ствол из писи, и, когда тот снова попёр в неё, Ева, упираясь в постель коленками, поддала навстречу и стала так делать раз за разом, раз за разом, удовольствие нарастало, всё её существо требовало: ещё-ещё-ещё!!! Эдди, издавая звуки, похожие на урчание щенка, убыстрил движения, и они теперь повторялись, не становясь ни чаще, ни реже, член скользил в писе вглубь и назад, вглубь и назад…

Ева заходилась сластью ощущений, страстным восторгом. Но вот почувствовала внутри писи щекочущее излияние. Эдди застыл, потом вобрал глубоко в себя воздух и выдохнул, словно было очень жарко и жара отпустила. Он вынул член, сказал с укором:

— Тебя уже ебали.

— Да, я уже ебалась, — произнесла она просто.

Встала коленками на постель, из пончика текла сперма. Эдди взял приготовленную заранее салфетку, аккуратно вытер Еве промежность, при этом к писе прикасаясь очень бережно.

Голенькая уселась, подогнув ноги, он прилёг на бок подле неё, спросил:

— Ромул?

В ней проснулась женщина с характером — лукавая, капризная и осмотрительная. Вспомнилась фраза из книги, Ева произнесла её с вызовом:

— Это что — допрос?

У Эдди широко раскрылись глаза, он сказал, словно самому себе:

— Крошка далеко пойдёт.

Она, помня нагую художницу, закинула руки за голову, потянулась, прогнув спинку, и задала вопрос:

— Мы будем ещё?

— Ну конечно! — Эдди кивнул. — Я буду приезжать к вам и говорить, что купил рыбок…

Она требовательно смотрела ему в глаза:

— Сейчас будем ещё?

Он нахмурился, размышляя, и ответил только:

— Хм…

— До трёх часов ещё долго… — произнесла она с ожиданием.

Он, лёжа на боку, приподнял левую ногу, поглядел на член — тот, укоротившийся, прильнул к правой ляжке, головка почти вся упряталась под кожу, как в чехольчик. Эдди улыбнулся и сказал, словно очень довольный членом:

— Ему надо отдохнуть, и он встанет!

— И долго? — спросила она.

В её голосе сквозило разочарование, и Эдди заволновался.

— Я тебе подам кофе в постель, как принцессе, мы с тобой попьём, и он будет готов, — вскочил с кровати, подбежал к шкафчику у стены, достал из него конверт и вернулся. — А ты пока погляди…

Он высыпал из конверта на постель перед нею цветные фотографии и, повернувшись голой попой, хлопнув себя по ней, побежал в кухню варить кофе.

Она стала перебирать снимки. На них были голые женщины и мужчины в позах, которые она уже видела, и теперь, когда она представляла себя на месте той, другой, третьей женщины, — до чего же хотелось снова почувствовать в писе член!

* * *

Эдди, по-прежнему нагишом, вошёл в комнату с подносом, на котором были две чашечки с кофе. Ева сразу же глянула ниже подноса — член свисал сарделькой, и, когда Эдди осторожно, чтобы не расплескать кофе, переступал, приближаясь к кровати, сарделька и яйца качались.

Она сидела на постели, упершись локтем в подушку, Эдди устроился перед ней на боку, опираясь на правую руку. Между ним и Евой уместился поднос, кофе для неё был сильно разбавлен сливками. Эдди отпил из своей чашки чёрный кофе и, глядя, как она, подув, отпивает свой, сказал:

— Мы с тобой — как настоящие любовники в паузе.

— А мы — не настоящие? — спросила она с серьёзным личиком.

Он поднёс чашку ко рту, сделал глоток, любуясь голенькой:

— Делаемся самыми настоящими.

Она взглянула на член — он как будто бы стал побольше.

— Нравится тебе мой кофе? — спросил Эдди. — Сахара достаточно?

Она, не ответив, отхлебнула из чашки.

— Ну, и какие фотки тебе понравились? — он указал взглядом на снимки, разбросанные по постели.

— Разные… — сказала она с ленцой и опять посмотрела на член.

Уселась, согнув ноги в коленях и раздвинув их: показывала тюльпан. Эдди, не отрывая от него взгляда, выпил кофе, обжигаясь и оттого морщась, поставил чашку на поднос и несколько раз лизнул красную нижнюю губу, она отвисла. Ева увидела: член, лежавший у Эдди на ляжке, удлинился, приподнял головку. Эдди всё глядел на влажные лепестки, на розовый зев, произнёс нежным-нежным голосом:

— Она у тебя лакомка… я сейчас…

Вскочив, убрал с кровати поднос с чашками, фотографии и сел на постели на пятки, член опять торчал — большой, оголивший головку. Ева, предвкушая наслаждение, опрокинулась лопатками на подушку, развела ляжки. Эдди подался к ней, впился губами в живот, и вот уже язык полизывает лакомку, покрывая зев слюной, играет с росточком бонбон…

Ей хотелось, чтобы рот присосался к нему:

— Соси конфетку! хи-хи-хи-и…

И Эдди сосал, причмокивал. Потом кончик языка упёрся в каёмку мочеиспускательной дырочки, принялся щекотать её, надраивать — всё тело Евы затрепетало в упоении: дырочка такая чувствительная!

Ноги раскинулись так широко, как нельзя более, руки помогали им, но Эдди сказал:

— Не надо так сильно… упрись стопками и будешь подкидывать попку!

Сам он упёрся в постель левой рукой, нависая над Евой, правой взял член, выдохнул в нетерпении:

— Поводишь по щёлке… и сама воткнёшь?

Она, представив голую художницу под Ромулом, взяла напружиненный член, словно рычаг, отогнула книзу и потёрла головкой меж лепестков — стало, кажется, слаще некуда, и всё равно хотелось обострить, усилить ощущение! Она ввела головку — Эдди двинул низом туловища.

— Да! да-а! — требовала Ева.

Эдди переместил тело над нею немного вперёд, и член, с наклоном войдя в зев, тронул местечком у основания росточек бонбон.