Рэд. Я — цвет твоего безумия (СИ) - Страница 72

Дела, за исполнение которых он брался прежде, дали ему определённую финансовую базу, беспокоиться особо не о чем. Можно помечтать, придумать пару планов на ближайшее — и не только — будущее, загадать. Несколько открытых вкладок на экране ноутбука — выбор наиболее подходящего варианта, внимательное изучение описания. Мещанская мечта, такая непривычная… Больше подходившая ему образца двадцатилетней — с небольшим дополнением — давности, растущему в окружении любящих родственников.

В том самом карамельном мире, лишённом черноты.

Рэй Рэдли. Исходный вариант. Человек с истекшим сроком годности, выброшенный не без постороннего вмешательства на помойку.

Рэй Рэдли. Вариант усовершенствованный.

До окончания срока эксплуатации ещё приличное количество времени.

Так почему бы не предаться сладким мечтам?

Пожалуй, слишком сладким.

Почти приторным.

Глянцевым, словно с картинки.

Домик в Испании или в Италии, поближе к морю. Осесть на одном месте, наслаждаясь спокойной жизнью и не вспоминать о том, что предшествовало тишине. Милая такая мечта в рюшах и бантиках, с тонким ванильным ароматом, перебивающим на ура запах крови, прежде преобладающий в его, Рэймонда, жизни. Домоседская. Несвойственная, казалось бы.

Белые свитера, обязательно парные — никак иначе. В противном случае, вся картинка рассыплется на кусочки, и собрать её заново уже не получится. В дополнение к свитерам, мягким, уютным, крупной вязки, ставшим неотъемлемой частью его сегодняшней мечты, можно было добавить свежие газеты, лежащие на журнальном столике и свежие же цветы.

Какие угодно.

За исключением лилий.

Больший приоритет он даровал бы цветам весенним с хрупкими сочными стеблями и резким запахом, вроде тех же гиацинтов во всём многообразии их расцветок.

И горький кофе с кусочками коричного сахара, лежащими на блюдце.

Нарисованная жизнь, которую он не отказался бы сделать настоящей.

Если невозможно навсегда, то хотя бы на время, на несколько дней. Немного тишины, покоя — персонального рая, который покажется многим скучным, а для него — в самый раз.

Вся такая лакированная, блестящая.

Манящая к себе.

Он вновь ухмыльнулся, представив жизнь в доме на берегу моря. Вспомнил капитанскую фуражку, что надевал прежде…

Затянулся и поднёс недокуренную сигарету к губам Вэрнона, стоявшего рядом, наблюдавшего за ним не исподтишка, а открыто.

Предложил последовать своему примеру.

Вэрнон не отказался. Тоже вдохнул немного табачного дыма.

Они курили эту сигарету на двоих, находя это действо, на редкость, интимным. Косвенный поцелуй.

Некий ритуал.

Приятно касаться — ни грамма отвращения, как бывало с другими.

Не вынужденно — по собственному желанию, с долей внутренней дрожи, о которой говорить вслух не принято. Не по статусу, не по канону, не в характере.

Хотя, о каких канонах может идти речь, если в дело вмешивается самое непредсказуемое чувство из всех существующих на этом свете? Для неё не существует канонов, она сама их пишет так, как вздумается. Так, как на ум придёт.

— Давай сыграем в игру, — произнёс Рэймонд.

— Что за игра?

— Вопрос-ответ. Обещай, что честно ответишь.

— Обещаю, — с лёгкостью согласился Вэрнон. — Сделай то же самое.

— Обещаю, — выдохнул Рэймонд, нисколько не смутившись. — Неужели есть что-то, что тебя беспокоит? Что-то, до чего ты не смог докопаться? Сейчас ты шокируешь меня во второй раз, Волф-ф-фери-и, и это будет эпик, потому что ни один человек никогда не умудрялся шокировать меня дважды, а ты уверенно идёшь на рекорд.

Он знал, что Вэрнон обман почувствует.

Вэрнону лгать не хотелось.

— Тот мальчик, который… Которого…

— Убили вместо меня, да?

— Да. Кто он?

— Уолтер, — сказал Рэймонд. — Просто Уолтер. Тот человек, под чьим именем я прожил приличное количество времени. Мой друг и мой одноклассник. Мать отпустила его к нам, посчитав, что там ему будет лучше… Вроде как он получит хотя бы малую часть того, что ему причитается по праву, и чего он лишён большую часть времени, потому что…

— Потому что Килиан не был официально женат на его матери, — закончил за него Вэрнон. — И ребёнка не признал. Скорее, Юна его привечала, в то время как отец демонстративно отворачивался.

— Точно. Нетрудно было догадаться, да? Уолтер был моим другом, одноклассником и единокровным братом, о существовании которого твой дядя не узнал именно по причине отсутствия бумаг, доказывающих родство. Признаться, когда я пришёл к Терезе, практически упав к её ногам, я ни на что не рассчитывал. И не думал, что она меня примет. Она… приняла. Воспитала. Вырастила. А я сбежал и не сказал, куда направляюсь. Неблагодарная я сволочь. Ко мне привыкают, я убегаю… — Палец прижался к губам, поглаживая их, как и утром. — Не боишься, что однажды я и от тебя сбегу?

— Это твой вопрос?

— Нет. Маленькое уточнение.

Вэрнон перехватил ладонь, фиксируя её на одном месте.

— Не боюсь.

— Почему?

— Много причин. Слишком много, чтобы я взялся их перечислять. Но одну ты и сам можешь вывести, проследив истории наших жизней.

Рэймонд вскинул бровь.

Вэрнон засмеялся, опуская голову.

— Задавай свой вопрос, Рэй.

— Где я промахнулся?

— Идиоты лажают по-крупному, гении прокалываются на мелочах.

— И кто я? Идиот? Гений?

— Второе. Без сомнения.

— Значит, мелочь?

— Она самая.

— Может… — он задумался, принявшись перебирать тонкую тёмную бахрому на шарфе. — Может, мы встречались в Париже, когда я отдыхал там? Или…

— Не в Париже. И мы не встречались. Во всяком случае, не пересекались лично, будучи взрослыми.

— А как тогда?

— Я тебя видел. Ты меня — нет.

— Я тебя… Погоди-ка. Хочешь сказать, что… Чёрт. Быть не может.

— По-моему, вполне. Янис Колвери. Фотографии. Приличная сумма за посредничество, планы, которым не суждено было исполниться. Предложение, повлекшее за собой смерть, — принялся перечислять Вэрнон. — Полагаю, теперь ты и сам осознаёшь, что я испытал, увидев тебя здесь, перед собой, поняв, с кем меня столкнула жизнь. Семь лет назад мистер Теккерей не мог бы позировать для фото. Возрастная планка бы не позволила. Но модель и ты — одно лицо. Ни одна маска не поможет спрятаться, если столь одержимо искать встречи и мечтать о наступлении этого годами. Вслед за первым открытием потянулись и другие, а потом все элементы соединились между собой, и открылась правда. Мы могли встретиться ещё тогда, могли и в детстве, даже сталкивались пару раз, но дороги разошлись, и снова пересеклись только теперь. Это не истина в последней инстанции, но я думаю: может, все твои дороги рано или поздно ведут ко мне? Как и наоборот? Все мои — к тебе?

— Все наши дороги ведут в Наменлос, — произнёс Рэймонд, свесив голову вниз и прикрывая глаза; согнул ногу в колене, подтягивая ближе. — Тёмный лес, жить в котором отважится далеко не каждый. Наше место здесь, и это неоспоримо.

— Неоспоримо, — повторил за ним Вэрнон.

— И где-то там, на одной из многочисленных тропинок этого тёмного леса Красный Шаперон ждёт своего Волка.

— Всё ещё ждёт?

— Да, — губы растянулись в улыбке. — Как никогда прежде.

— У сказки был счастливый финал, — произнёс Вэрнон.

— Правда?

— Правда. Он его всё-таки дождался.