Рэд. Я — цвет твоего безумия (СИ) - Страница 56

Изобразить неуклюжесть и дрожание руки было несложно.

Пролить на обнажённый живот немного напитка — ещё проще.

Опуститься на колени, поймать изумлённый взгляд и слизать сладкую жидкость — вообще без проблем.

Камилла была этим поступком немало удивлена. Но столь неоднозначно проявленная инициатива её не напугала и не заставила начать кричать безвестным голосом, сорвавшись с места. Странно, но ей этот своеобразный жест польстил, хотя она и старалась скрыть истинную реакцию, моментально переведя разговор в иное русло.

— Ингмар тебя убьёт, — произнесла она, делая небольшие паузы между словами.

Вернуть самообладание получалось с трудом.

Рэймонд с лёгкостью считывал всё, что отражалось в её взгляде, понимал, каким она его видит, что думает. И насколько эти мысли совпадают с высказанными. Уж о ком, о ком, а об Ингмаре она думала в последнюю очередь, несмотря на то, что в момент растерянности прикрывалась его именем, как ширмой.

— А он узнает? — спросил Рэймонд.

— Только, если…

— Ему об этом расскажут. Да?

— Да, — выдохнула Камилла, повернула голову и округлила глаза, чуть приоткрыв рот.

Рэймонд знал наверняка, что могло тому способствовать, потому не удивился, почувствовав, как его ухватили за ворот рубашки и потянули прочь от «мисс Наменлос — 2015».

— Надо поговорить, — произнёс Вэрнон и тут же заткнулся.

Вели Рэймонда на казнь в полном молчании, распространяя вокруг ауру ненависти и бешенства, втянули в каюту и оттолкнули к стене.

Давящее молчание и бесконечное напряжение — борьба взглядов.

— Что за цирк? — прошипел Вэрнон, упираясь ладонью в стену и бесцеремонно вторгаясь в личное пространство.

Не в первый раз.

Не привыкать.

Рэймонд удивился бы, не сделай Вэрнон этого.

И даже разочаровался бы. Слегка.

А, может, сильно.

— Что? — переспросил, способствуя усилению раздражения.

— Твои попытки залезть в трусы к Камилле. Зачем они? Тоже хочешь показать, что у тебя есть вкус и примкнуть к череде любовников куколки?

— Мне нравятся разные тела, — хмыкнул Рэймонд. — Исключение: детские, старческие и мёртвые. Но это немного другое. Если вернуться к первооснове, то замечу: пол значения не имеет. И женщины привлекают меня не меньше, чем мужчины. Она вот привлекает. Что-то ещё? Или закончим разговор? Как вариант, можешь присоединиться к нам. Она будет счастлива. Я тоже не против.

Лгал. Намеренно. Устраивал своеобразную проверку.

Гадал, что ответят.

Согласятся? Откажут?

Выпал третий вариант.

— Часто практиковал подобное в прошлом? — спросил Вэрнон, предпочитая не делать выбор, но устроив анкетирование.

— Случалось.

— Нравилось?

— Периодически. Зависело от тех, кто компанию составлял. Не всегда и не со всеми, но встречались люди, с которыми не отказался бы повторить.

Вэрнон продолжал сверлить его взглядом.

Осматривал с ног до головы.

После признания что-то неуловимо изменилось, и Рэймонд приготовился выслушать немало нового — забытого старого — и крайне нелестного о себе. Шлюха, потаскуха, блядь, подстилка — всё, что на ум придёт и на что фантазии с красноречием хватит. С какой стороны не посмотри, каким словом не обозначь суть, всё будет едино.

Но Вэрнон ничего не сказал, не обвинил, не оскорбил, не ударил. Он просто развернулся и ушёл.

Отдавались гулким эхом в ушах его шаги, а воспоминания об убийственном взгляде душили не хуже, не слабее настоящей удавки или рук, оказавшихся на горле и сдавивших до появления звёздочек перед глазами, порождённых асфиксией и, как следствие, недостатком воздуха.

Вэрнон не предъявлял претензий.

Он предпочитал тихо сгорать в своём недовольстве.

Рэймонд не придавал этому значения, полностью погрузившись в процесс изучения, разбирая представленный объект на составляющие волокна. Тщательно записывая полученные результаты и, как будто потеряв интерес к Вэрнону, поспособствовавшему появлению в списке знакомств ещё одного имени.

Иногда Рэймонд ловил себя на мысли о том, что было бы неплохо оставить этих двоих наедине, а самому перебраться в отель. Всё равно яхту они не использовали по прямому назначению и океан не бороздили, лишь изредка отходя недалеко от берега. Команды с ними не было. Вэрнон исполнял роль капитана судна. Рэймонд, не имевший дел с яхтами в сознательном возрасте, в этом деле был весьма посредственным помощником, потому его помощь заключалась разве что в рассматривании карт, обсуждении маршрутов с Вэрноном и ношении капитанской фуражки. Так себе вклад, если говорить откровенно. Большую часть времени выходов в океан он проводил, лежа в шезлонге, подставляя лицо солнцу и размышляя о том, насколько планы обычно разнятся с результатом реализации.

Морской воздух кружил голову, мысли об опасностях, царивших на территории Наменлоса, отступали и притуплялись, хотя и не покидали его полностью. Терять бдительность мог кто угодно, но не он.

Временами Рэймонд чувствовал на себе пристальный взгляд, чуть приспускал солнцезащитные очки, позволяя им сползти на кончик носа, и смотрел туда, откуда ощущал заинтересованный взгляд. Естественно, наблюдала за ним не Камилла. Взгляд принадлежал Вэрнону.

Романтическая вылазка в тёплые края получилась какой-то совсем не романтической.

Видимо, жизнь недвусмысленно давала понять, что любовная мишура — не его профиль. Этим может упиваться кто-то другой, но не Рэймонд. Не стоило пытаться примерять нестандартную ситуацию к себе. Даже в перспективе. Потому что, как ни крути, а результат получился достаточно плачевным, и повторять подобное не захотелось бы никогда и ни за что.

Календарное Рождество неумолимо приближалось, хотя вспоминать о нём совсем не хотелось. Атмосферы, присущей этому празднику, не ощущалось. Погода не способствовала, неизменные атрибуты на глаза не попадались, не нервировали и не раздражали, как это случалось обычно.

Вэрнон о торжественных мероприятиях не заикался, зато Камилла фонтанировала идеями. Рэймонд был уверен, что она захочет провести вечер на острове, но она сумела удивить своим решением и заявлениями о семейном празднике, который стоит отмечать рядом с родными и близкими. Странное замечание, если принять во внимание тот факт, что ни родных, ни близких Камиллы здесь не было.

— Можем устроить вечеринку, — произнесла она.

— Бессмысленно, — ответил Вэрнон.

— А мне нравится, — сказал Рэймонд, позволив вырваться на свободу духу противоречия и получив в благодарность улыбку Камиллы.

— Готов поспорить, что это будет самая унылая вечеринка, на которой тебе довелось бывать, Рэй, — заверил его Вэрнон.

В словах прочитывался вызов, брошенный не спонтанно, а вполне продуманно.

— Посмотрим, — коротко отозвался Рэймонд.

Вообще-то он не ждал от вечеринки ничего выдающегося, потому и разочарование ему не грозило. Максимум — лёгкое и незначительное, на которое не принято обращать внимание.

Но Вэрнон старался сделать так, чтобы вечер оказался для Рэймонда по-настоящему отвратительным, и он почувствовал себя лишним человеком, заглянувшим по ошибке на праздник жизни. Наблюдателем, которому только и остаётся, что смотреть, облизываться и завидовать, приходя к выводу, что здесь всем будет лучше без него. Закон бумеранга сработал по полной программе. Что отпускаешь в мир, то и получаешь обратно, но не в той же мере, а в троекратном размере. Примерно так можно было бы описать нынешний вечер.

Стоило увидеть тот спектакль, что так старательно для него разыгрывали, и все краски поблекли разом. Декорации обрушились, костюмы стали казаться нелепыми, и желание покинуть яхту стало в разы сильнее. Он понимал прежде, что отъезд — оптимальный вариант, а теперь и вовсе перестал сомневаться, окончательно уверившись в своей правоте.

Он в полной мере осознавал, чем руководствовался в своих поступках Вэрнон, но всё равно не мог проглотить это угощение, ещё более сомнительное, чем кусок «Красного бархата». Если от первого его тошнило на фоне воспоминаний, то здесь… По идее, должно было стать легче, подарив окончательную свободу, разрезав нить, которая появилась настолько внезапно, что он сам от себя не ожидал, отпустить и снова позволить лететь вперёд, к цели.