Рэд. Я — цвет твоего безумия (СИ) - Страница 55

Надолго Камилла рядом с ними не задержалась, продефилировала по палубе в сторону кают и скрылась за одной из дверей.

Вэрнон шумно сглотнул, и это заставило Рэймонда усмехнуться.

Он запустил ладонь в волосы, убирая их назад.

— Настало время мелодрамы, — заметил с иронией, проводив девушку взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Вэрнон, быстро вернув себе самообладание и снова становясь практически непрошибаемым.

— Например, можно по ролям разыграть сценку, в которой рефреном прозвучит фраза: «Это не то, что ты думаешь». Надеюсь, ты меня не разочаруешь, и ничего такого я не услышу.

— Почему?

— Потому что ты не можешь точно знать, о чём я думаю.

— А о чём ты думаешь?

— О том, что это один из самых дурацких вопросов, которые задают людям. Если бы я хотел, чтобы мои мысли стали достоянием общественности, я бы обо всём поведал сам, без катализаторов-вопросов. Я могу ответить, что сейчас мне неприятно от осознания, что на яхте будет находиться кто-то, кроме нас. Могу выключить режим обиженного ребёнка, а на его место прислать настоящего мужика и предложить вместе поломать голову над решением актуальной задачи: каков процент силикона в этих сиськах, а сколько там объёма от природы? Хотя… — Рэймонд одарил Вэрнона насмешливой улыбкой. — Тебе-то зачем голову ломать? Ты ведь и так знаешь, правда?

— С чего ты взял?

— Кто это? — вопросом на вопрос ответил Рэймонд, моментально посерьёзнев.

— Камилла. Ты же слышал, как она представилась.

— Я не о том. Дело не в имени, которое я действительно прекрасно расслышал, а кое в чём другом.

— Любовница Ингмара.

— И твоя, — бескомпромиссно произнёс Рэймонд, давая понять, что опровержения и пылкие уверения в обратном результата не возымеют; ответом было молчание, и он продолжил, не задумываясь о том, как расценят его слова; само появление Камиллы стало для него неприятным сюрпризом, он мог позволить себе немного яда, капающего с кончика языка. — Ай-яй-яй, Вэрнон. Как тебе не стыдно? Уводить девушку у собственного дяди — это так ненормально. Порочно, грязно, аморально, вызывающе и потрясающе круто. Не каждый бы решился на подобный поступок, а ты — вполне. Не стесняйся. Я с твоим дядей не знаком, потому вряд ли брошусь к нему с требованием личной встречи, чтобы доложить о новом открытии. Можешь и дальше наслаждаться обществом милой леди. Она шикарная. Не знаю, как обстоят дела с мозгами, но внешность очень даже. Похожа на одного из «Ангелов «Виктория Сикрет»». Готов поспорить, что бельё предпочитает именно этой марки, и оно на ней отлично смотрится. А без него она ещё лучше. У твоего дяди есть вкус. У тебя тоже, мистер Волф-ф-фери-и.

Прошипел.

Снова.

У самого уха.

Не удержался.

Коснулся его, чуть прихватил губами мочку.

Сжал зубы на хрящике, не кусая в полную силу, а только имитируя укус, коснулся рукой щеки, отмечая её гладкость — ни намёка на щетину.

Засмеялся и отстранился.

Ушёл, ничего не поясняя.

Открытие, сделанное им, стало ведром ледяной воды. Учитывая новое соседство, скучать по вечерам и ночам Вэрнону не грозило. Становиться третьим в этом тандеме, претворяя в жизнь совместные развлечения и вспоминая бурную молодость, полную экспериментов с разным количеством слагаемых, Рэймонд не планировал.

Сначала старался не думать, почему.

По сути, для него подобное проблемой не было. Внешность Камиллы не провоцировала отторжения, и он мог попытаться завладеть её вниманием. Для начала им. Потом можно было подумать и о теле. Почему-то Рэймонд не сомневался, что при должном старании и определённой стадии опьянения, а то и без оного, всё сложится так, как он предполагает. Однако мысль уже на стадии проработки показалась ему омерзительной, и он поспешил закрыть тему на старте, не углубляясь в размышления.

Он вообще стремился отделаться от мыслей о том, зачем и для чего приехал сюда. Почему соблазнился предложением и к чему планировал прийти. С появлением Камиллы всё это стало неважным и потеряло актуальность.

Рэймонд всё понимал и старался вести себя свободно, не подавая вида и не выказывая претензий относительно того, что творилось вокруг.

Но сегодня, в этот стопроцентно праздничный вечер стало совсем плохо, и что с этим делать, оставалось лишь догадываться. Универсального ответа на поставленный вопрос не существовало, для каждого он был своим, уникальным.

Несколько дней наблюдения за Камиллой позволили Рэймонду более или менее разобраться, с каким человеком столкнула его судьба. В некоторой степени, это наблюдение и анализ были для него увлекательными — ему нравилось узнавать новое о людях, препарируя их ментально и с наслаждением вытаскивая на свет всё, что они так старательно старались спрятать от остальных в самых тёмных уголках своих душ и сердец. Эта любовь исследователя проснулась в нём много лет назад и пока не угасла. Людей было много — бесконечный приток материала для изучения.

У Камиллы страшных тайн не обнаружилось. Те секреты, что нашлись, на страшные никак не тянули. Обычная история успеха не слишком умной девочки, которая добилась всего не умом и инновационными открытиями, а внешними данными. За счёт них когда-то сумела пробиться наверх, за их же счёт продолжает двигаться и теперь. Единственное, что старательно скрывает от окружающих — так это свою склонность к полиамории, хотя, с какой стороны посмотреть. Вряд ли к Ингмару она питает сильные чувства. Скорее, держится за него из-за страха потерять всё то, что сейчас имеет, а, на деле, вздыхает не по дядюшке, на которого без слёз не посмотреть, а по его племяннику.

Что ж, в этом плане Рэймонд её мнение разделял. С поправкой на то, что вздыхал не столь открыто, да и вообще предпочитал чувства не засвечивать в открытом доступе, оставив их тайными. Камилла не скрывала и не пыталась с ними бороться, он — да. Убить их, истребить полностью, чтобы намёка не осталось, вырвать с корнем, независимо от того, насколько больно это будет. Перетерпеть сейчас. Потом будет сложнее и больнее, да ещё и с осложнениями. Безобидная опухоль станет злокачественной, обрастёт метастазами и уничтожит его к чёртовой матери.

Со стороны могло показаться, что он появлением постороннего нисколько не разочарован, более того — откровенно рад тому, что их мужской дуэт разбавило присутствие прекрасной дамы. Именно он находился рядом с Камиллой постоянно, поддерживал её идеи, смешивал для неё коктейли, удивляя потрясающими познаниями в области создания разнообразных, как самых распространённых, так и не слишком популярных, но оттого не менее вкусных сочетаний. Гулял вместе с ней по пляжам, делал фотографии, обсуждал меню для ужина, а вечером уже в одиночестве выбирался на остров, чтобы купить еды, и возвращался с заранее обговоренными блюдами. Сам же занимался сервировкой стола, неспешно расставляя приборы, раскладывая салфетки и стараясь отвлечься таким нехитрым методом, чувствуя пристальное наблюдение, но никак на него не реагируя.

Камилла на помощь не спешила, давая понять, что она здесь королева и центр вселенной, а остальные обязаны вращаться вокруг неё, выполняя любое желание и радуясь, если ей это придётся по вкусу. Однако от Рэймонда ей не удалось скрыть истинные мотивы. На деле ей хотелось восхищения от определённого человека, который отвечал ей равнодушием и безмолвным, выраженным преимущественно в испепеляющих взглядах пожеланием провалиться.

Капризная девочка. Такой она представала в глазах окружающих и, вероятно, прекрасно об этом знала. Более того, целенаправленно двигалась в выбранном направлении, не сворачивая с пути. Ей нравилось, когда за ней ухаживали и превозносили. Капризы были её средством, когда-то найденным, сыгравшим на все сто и принятым на вооружение.

Вэрнона такая тактика раздражала.

Рэймонда забавляла.

Он подыгрывал.

Камилла думала, что он у её ног.

Он не разочаровывал.

На третий день и вовсе позволил себе небольшую шалость, когда протянул девушке очередной коктейль. Безалкогольный, украшенный цветастым зонтиком и яркой трубочкой.