Речь о пролитом молоке (СИ) - Страница 9

Не забыв чмокнуть его в щеку. Раздражающе, демонстративно и явно с насмешкой, но это было не так важно, как новый столбняк Кастиэля. Он не сразу отошел от того, что произошло. За ту секунду, что Дин касался его щеки своими губами, в Кастиэле происходил переворот между потребностью быть взрослым и немедленно пойти и совершить что-ниубудь очень глупое вроде поцелуя. Дина было так приятно много, что слова Анны вспомнились моментально: Винчестер действительно подошел бы на роль защитника. Но Кастиэль все еще не был уверен, что Винчестер имел в виду именно это.

- Блин, если бы еще и пирог был, я бы тебе свадьбу предложил немедленно, - с набитым ртом пробормотал ему Винчестер, салютуя вилкой. Кастиэль потратил все силы на то, чтобы не покраснеть – этот идиот как будто специально дразнил его. Но гнев прошел так же быстро, как и появился. Ему было приятно смотреть на то, как Винчестер изображает гостя с голодного острова. Это, конечно, вряд ли было так вкусно, но Винчестер словно бы не жаловался. С небольшим опозданием Кастиэля осенила новая идея: он может шантажировать его пирогом за еженедельную уборку в своей комнате. Он тут же сообщил эту новость Дину и получил самую кислую мину.

Она была столь забавна, что Кастиэль рассмеялся, отворачиваясь к мойке. Сам он есть не хотел.

- Вот это я понимаю, торгово-рыночные отношения, - скрипнул стул, отодвигаясь от стола. Кастиэль мельком подумал, что Дин, вероятно, пойдет к себе в комнату чинить злосчастный телевизор, который вроде как должен был починить на самом деле Сэм, но вместо этого Винчестер, похоже, не внял его просьбе «не сейчас».

Дин улучил именно тот момент, когда все руки Кастиэля были в мыле. Сказать, что Кастиэль подпрыгнул на месте, когда чужие руки обняли его за талию сзади, было бы неправильно, но Кастиэль был очень к тому близок. Он замер на месте, забывая даже дышать, борясь между шоком и отчаянным желанием податься назад. Между взрослой своей частью и подростком, который влюбляется за первый знак внимания. Между этими двумя частями оказался неожиданный компромисс: роль защитника Дина Винчестера не обязательно приведет за собой какие-то взаимодействия.

К тому же он так давно не был в чьих-то руках вообще, что скорее просто хотел этого. Без лишних сомнений.

- Я не самое выгодное деловое предложение, - рискнул он пробормотать, едва ли не облокотившись на Дина всем своим весом. Винчестеру его вес, видимо, был до лампочки, так что он легко его удерживал на месте. Как круто было бы прямо в этот момент развернуться и поцеловать, поймать момент, после которого нельзя будет остановиться. Но в колледже не нужно было с этим человеком жить после.

Кастиэль отстранился, хотя и с большим трудом.

- Может, это покупателю решать? – с заминкой спросил Дин, как будто забыв о том, что Кастиэль вообще сказал. Кастиэль пожал плечами, надеясь, что Дин поймет его намек. Второй раз он бы не выстоял. Винчестер понял.

Казалось, что это больше не повторится. Он даже отзанимался весь поздний вечер, когда понял, что лучше он уснет в кровати, чем на чертовой фармакологии. С трудом выбираясь из-за стола (явно пережившего Сэма Винчестера в тех же положениях), Кастиэль охнул, когда осознал, что ноги затекли. Он постоял минуту, привыкая к отвратительному ощущению, после чего стянул с одной из коробок полотенце. Пижаму Кастиэль так и не нашел, да и стыдился ее почему-то здесь надевать. Как будто ребенок, честное слово.

Повторяя про себя названия лекарств, которые предстояло завтра сдавать, Кастиэль неслышно прошел к ванной комнате, когда обнаружил, что у Дина еще горит свет. Пожав плечами, Кастиэль скользнул в ванную и закрыл дверь – после первого вторжения Винчестера он решил перестраховаться. Душ он принимал едва ли не во сне. Так же сонно выбирался из него и вытирался, избегая смотреть на свое печальное отражение в зеркале. Вот уж действительно слабоватый товар. Если он обратно наденет свою рубашку, то без труда сможет в ней пройти до комнаты – она стала ему достаточно длинной, чтобы прикрывать до середины бедер. Неужели он похудел ровно настолько?

Осознание того, что он случайно взял рубашку отца, пришло не сразу. И вновь накрыло, скрутило и заставило с силой зажмурить глаза, чтобы не дай бог не дать волю слезам. Он не уехал в командировку. Он не на другом конце штата. Он просто мертв. И все, что от него осталось, рассовано по коробкам. И эта рубашка, которая сейчас на Кастиэле. Ведь в детстве он, вероятно, не раз прятал лицо в эту рубашку, тогда еще плача – мальчишки не принимали в компанию, наказывали часто. А теперь детство прошло, и он может просто ее надеть.

Нужно было оторвать взгляд от зеркала и просто выйти из этой ванной. Снять рубашку Кастиэль уже не смог.

Он случайно посмотрел в комнату Дина. Дверь была закрыта неплотно: ровно настолько, чтобы Кастиэль увидел его во сне. Видимо, Дин отрубился прежде, чем забыл выключить свет. Кастиэлю было совершенно не трудно заглянуть на секунду и выключить его, чтобы не тратить деньги, конечно. И еще позволить себе один взгляд. Ведь Дин, очевидно, спал вообще без всего.

На этот раз диван он разобрал. Простыня на прямоугольнике дивана лежала ромбом, одна подушка вообще лежала на полу, а Дин лежал морской звездой – ровно так, как предсказал бы любой психолог по его характеру. Винчестер не мог спать никак иначе, нежели звездочкой. Винчестера было слишком много.

Кастиэль неловко прижал полотенце к груди, замирая перед диваном. Он действительно зря сомневался в том, что Винчестеру было, что показать. Одни руки чего стоили – он видел только предплечья в футболке, а теперь стоял в полумраке и скользил взглядом по плечам. Широкая и, безусловно, красивая спина была представлена взгляду Кастиэля полностью. Одеяло сползло к самой пояснице. Если бы еще ниже, Кастиэль бы бросился отсюда так быстро, как только смог и никогда не признался бы, что вообще заходил. Ему хотелось лечь рядом. Просто лечь, без вопросов и удивлений, ведь он все равно спал на боку и всегда очень компактно. Как раз так, чтобы не мешать Винчестеру занимать три четверти кровати. Почему он не может? Ведь раньше, вероятно, смог бы. Раньше он подал бы себя так, что у Винчестера вообще отпало желание задавать вопросы. Раньше он был и увереннее в себе. А теперь…

Ведь что, по сути, изменилось теперь? Умер отец? Кастиэль остался один? Но это должно было способствовать тому, чтобы Кастиэль отдался этим желаниям с головой. Ему с Дином жить? Он не против повторить заранее, еще даже не зная, как это. Так где причина того, что держит его на месте? Может быть, если бы он сделал это в первую же ночь, он никогда не узнал бы, что Дин тоже так рано потерял отца. Не узнал бы, как можно управлять Дином. Он не может лечь рядом с Винчестером потому, что не хочет торопиться с этим? Разве это правильная мысль для восемнадцати лет?

Так может существует вероятность того, что он влюблен в Дина Винчестера? А влюбленность всегда все усложняет. Но Кастиэлю трудно понять, да или нет, ведь он никогда не был влюблен полноценно.

- Какой сон крутой, - хриплый голос отвлек Кастиэля от мыслей. Да как же надоели эти его приступы столбняков! Кастиэль смущенно посмотрел на лицо Дина, однако взгляд Винчестера даже в сумраке был явно расфокусированным, как будто Дин верил, что это действительно сон. А раз он верит, почему бы Кастиэлю не уступить себе хотя бы на секундочку? Во сне он сможет просто уйти. Во сне Дин не возьмет все в свои руки. Во сне можно просто попробовать.

Он опустился на колени с другой стороны дивана. Дин то открывал глаза, то закрывал, борясь со сном. Так легко было, казалось, коснуться его и одновременно очень сложно. Что, если он сам будет разочарован? А если он разочарует Дина? Как будто он часто забывает о том, что Дин на самом деле внешне гораздо привлекательнее и на другом уровне, но почему он может вообще об этом забывать? Где причина?

Собственные мысли так надоели Кастиэлю, что он просто сделал это. Провел рукой по теплой щеке с едва заметной пробивающейся щетиной и удостоверился, что Дин не собирается просыпаться. Тогда Кастиэль склонился к нему, мысленно переживая все причины и мотивы не ложиться прямо сейчас здесь, так близко к Дину, к его теплу и заразительному сну. Он едва выдержал его запах, усиленный сонным теплом. Кастиэль мог считать себя образцом выдержки, прижимаясь губами к губам Дина. Это длилось, может быть, секунду прежде, чем он счел ниже своего достоинства целовать именно так. Скользнул чуть выше и задел его верхнюю губу. Видеть его во сне так близко было совершенно невыносимо, поэтому Кастиэль закрыл глаза. Из-за этого он не сразу понял, почему так страшен ответ Дина. А он был. Явно неконтролируемый большей частью сознания, просто ответным движением, но настолько желанный, что только степень собственного убеждения в неправильности происходящего заставила Кастиэля немедленно отстраниться. Дин шумно вздохнул и перевернулся на другой бок. Кастиэлю ничего не оставалось, кроме как немедленно сбежать в свою комнату, ненавидя себя за свою слабость и глупость. Если он говорит Дину, что не может, говорит себе, что не хочет, почему он все равно это делает?