Речь о пролитом молоке (СИ) - Страница 8
- Я никогда об этом не думал, - Кастиэль все же не умел видеть далеко в будущее. Он мог поступать так, как диктует ему его возраст, но и только. Уж он точно не готов вступать в жизнь и думать о том, как строить семью. Ему бы устроиться так, чтобы не бояться оказаться на улице, а уж потом семья. Которая непременно будет, он уверен. – Может быть, они вступают в браки не только потому, что боятся бросать вызов обществу. Может это… ведь они рискуют стареть в одиночестве. Умирать никому не нужным, ведь друзья редко остаются на всю жизнь, особенно среди… геев. Они просто хотят завести детей, оставить после себя что-то, чтобы перед смертью с облегчением подумать, что он все же жил на этом свете, и дети – сильное тому доказательство.
- Это то, чего ты хочешь? – помолчав, спросил его Дин. Он снова был серьезен, отчасти даже задумчив, но несмотря на его прямой взгляд, Кастиэль был достаточно уверен, чтобы кивнуть. Да, он этого хочет. Он хочет в один день попросить стакан воды и знать, что его принесет кто-то из родных. Это только звучит пафосно. А на деле нет ничего страшнее одиночества. – Отец знал о том, как ты предпочитаешь жить?
- Я сам не знал. И не знаю, - вряд ли отец когда-нибудь догадывался. Да и не принято в семье из одних мужчин обсуждать личную жизнь. Отец не стал ему даже объяснять основы половой жизни – это сделало школьное окружение. Расстроился бы он? Вряд ли. Отец Кастиэля был из тех, кто умел принимать людей такими, какие они есть. Но Кастиэль все равно не сказал бы ему до тех пор, пока не был бы уверен. – А ты… В смысле, твой отец знает?
- Тогда нечего было знать – я гулял с девчонками даже больше положенного. Может, догадывался, что я однажды перегорю. Черт его знает. Когда он соизволил умереть, я об этом меньше всего думал. Больше о том, как Сэма на ноги поставить. Вроде бы получилось, - Кастиэль не скрывал своего изумления. Он даже подумать не мог, что Дин окажется человеком, перенесшим ровно то же, что мучает Кастиэля сейчас. Это значило, как минимум, понимание, которое тут же возникло между ними. Без слов о том, как каждый из них плакал: все равно плакал. Во сне ли, мысленно, но слезы нельзя сдержать, как нельзя чихнуть с открытыми глазами. Без слов о том, как казалось, что они не справятся. Те пять минут молчания, что Кастиэль посвятил осознанию Дина с этой стороны, сделали их ближе, чем две встречи в баре.
- А сейчас сказал бы? – с некоторым замиранием сердца произнес Кастиэль почему-то очень тихо. Он с трудом заставил себя посмотреть на Дина.
- Думаешь, нам стоит это обсуждать? – в его чертах не было никакого упрямства, какое прозвучало голосе. Предохраняющий вопрос. Запоздавший вопрос. Они уже и так чересчур много узнали для тех, кем было бы удобно стать. Вероятно, через какое-то время они оказались бы в одной постели просто так. Friends with benefits. Удобно, есть, ради чего приходить домой и без обязательств. Теперь такое будущее было невозможным.
- Поздно пить боржоми, - пробормотал Кастиэль, растерянно водя рукой по покрытию спинки дивана. Это как в дурацкой игре: вот задан последний вопрос, вот они поладили двумя плюсиками над головой и сменили статус едва знакомых на приятелей. Он знает, что Дин тоже перенес потерю отца, видимо, в том же возрасте. Да ему еще и Сэма нужно было вытаскивать. Кастиэль знает, как это ощущается. Он автоматом узнал процентов двадцать того, кем был Дин сейчас. Плохо дело. Он не был готов к такому развитию событий.
- Сейчас нет. Дня через два – возможно, - неожиданно прост был ответ. Кастиэль разрывался между принятием это на свой счет и совпадением. Нет, на свой счет, потому что Дин снова смотрел на него так. Мысленно Кастиэль застонал – все должно было быть просто. Он живет здесь, спит за это с хозяином и иногда они удивительно хорошо ладят. Все. Так откуда возникло понимание, притяжение и что-то, спрятанное еще глубже и пока не открытое? Кастиэль покачал головой. Только не сейчас. В состоянии аффекта от всех проблем и чрезвычайно быстрого решения он мог наломать дров. Ведь причина в нем, в Кастиэле. А не в Дине, который почему-то в нем заинтересован. В каких-то едва ли пятидесяти килограммах, в невысоких метр семьдесят с кепкой растрепанных волос и противоречивом характере. Он не хотел обмануться тем, что все по-настоящему, а потом осознать, что хотел не этого. Извиниться перед Дином уже не получиться.
Ведь Дин похож на бомбу, отключить которую можно только одним способом. Об этом, вероятно, говорил Сэм. Сколько работал младший брат, чтобы довести Дина до такого состояния адекватности внешнему миру? Если Кастиэль сделает ошибку, Дин разочаруется в этом мире и вернется обратно. Может, за решетку.
- Не сейчас, - ответил едва слышно Кастиэль. Он даже съежился от страха за возможный ответ Дина, но тот, похоже, был напуган не меньше его самого. Дин просто кивнул и отвернулся. После этого Кастиэль счел возможным просто уйти в свою комнату.
Пока он не сделал что-нибудь глупое. Что-нибудь настолько глупое, что захочется сделать снова. И снова. И так всю ночь.
========== История пятая. «Как партизан на допросе». ==========
Он не ожидал, что это нечто между ними так просто исчезнет. Почему-то Дин крайне нуждался в нем (это ощущалось засасывающей пустотой где-то в желудке каждый раз, когда Кастиэль ловил на себе взгляд), а Кастиэль держался лишь из последних сил. Анна сказала ему на одном из дежурств, увидев впервые Дина, что именно подобного она Кастиэлю и желала. Тогда, пару дней назад, Кастиэль еще не понимал этой ситуации. Он спросил наивно, что она имеет в виду. Она разложила его ситуацию так, словно Кастиэлю нужен защитник, причем несколько старше, чем он сам, имеющий опыт, которого не было у Кастиэля. Она, конечно, ничего не знала об отце Дина, но попала в цель. Защитник. Единственный человек, перед которым не нужно было бы держаться и против которого сражаться со всем своим оружием в двух словах: «все нормально». Нет, еще было слишком рано, чтобы он почувствовал именно это, но Анна была так права, как только боялся Кастиэль.
Нет, Дин его не забирал после смены. Когда Кастиэль уходил со смены, он шел прямиком в колледж, пока Дин работал в магазине. Кастиэль собирался, должно быть, несколько часов, чтобы обсудить экономный вариант питания на двоих, когда Дин прервал его с первых же слов радостным: «я все равно готовить не умею». Кастиэль раздраженно фыркнул, но не стал ему ничего говорить. К тому же, ему действительно хотелось удивить Дина. Просто впервые за долгое время вообще захотелось что-то сделать. Он ушел с последней пары, которая все равно была совершенно ему не нужна – что-то типа этики, с которой Кастиэль все равно был не согласен. Там учили, что медперсонал должен как можно меньше общаться с родственниками пациентов и объясняли, чем это чревато в самых темных красках. Кастиэль считал иначе – он давно на отделении служил переводчиком между родственниками, которых он понимал, и медсестрами, которые слишком обособились от всего. И даже Анна пыталась его этому научить. А он словно бы снова и снова пробовал свои силы в понимании людей. Так что он ничего не потерял. Он просто позволил себе продумать самый дешевый и самый вкусный вариант ужина.
Когда Дин заявился около шести домой, по привычке бросив ботинки посреди коридора, Кастиэль встретил его тут же у входа на кухню. Дин изобразил что-то типа мультяшного героя, который летит по воздуху на вкусный запах. А Кастиэль улучил момент, чтобы научить его хотя бы одному – не бросать ботинки. Он поставил условие: Дин убирает ботинки и получает еду. На Винчестера это подействовало моментально, и через секунду все вещи лежали на своих местах, а Дин вихрем пролетел мимо Кастиэля.