Рецепт надежды - Страница 24

Все вместе они растёрли желтки с сахаром, добавили масло и все остальные ингредиенты. Ира помогала каждому, шутила, подмигивала и чувствовала такую уверенность, какую не испытывала никогда в жизни! Об Игоре она даже и не вспоминала, а если что-то вдруг и тревожило её, она мысленно усмехалась: «Ну что ж, случилось и случилось! Хуже уже всё равно не будет! Зато тут я нужна всем, и все меня любят». Дети и правда то ли почувствовали Ирину уверенность, то ли просто соскучились, но они не сводили с неё глаз, забросали вопросами, и, пока тесто отлёживалось в холодильнике, рассказывали о своей жизни, о том, кто и как проводит лето, у кого какая бабушка и кто идёт в школу в сентябре. Даже Лика вдруг, оглянувшись на остальных, рассказала, что больше всего на свете любит кататься на лошадке в парке и кормить её морковкой.

Ира слушала, не перебивая. Тепло детских взглядов грело её сердце.

Когда тесто отстоялось, они принялись лепить «пуговицы». Делали дырочки зубочистками, а пока пуговицы пеклись, играли в «колечко». Ира играла в детстве в деревне в эту дворовую игру и решила научить ребят. Как же все хохотали, когда получивший колечко Матвей забыл выскочить из ряда! А потом Катарина внесла пуговицы. Печенье оказалось просто изумительным: необычная форма привлекала внимание, а от вкусного запаха закружилась голова. Дети быстро расхватали печенье, а остатки Ира отнесла родителям.

Папа Матвея осторожно взял одну «пуговицу», сунул в рот и с удивлением воскликнул:

– Это же вкусно!

– Конечно, – улыбнулась мама Лики, – у них всё вкусно в этом кафе. А уж печенье, которое дети пекли, такое, что пальчики оближешь!

Она намеренно произнесла последние слова погромче, они долетели до Лики, и щёки девочки вспыхнули от смущения и удовольствия.

Когда дети и родители разошлись, Ира наконец села за стойкой на стул. Руки дрожали, ноги ватные.

– Ты как? – спросила спокойно Катарина, наливая чай очередному клиенту.

Но Ира что-то промычала и покачала головой. Она была слишком счастлива, чтобы что-то говорить. Её распирало блаженство. Она придумала, как приготовить печенье, и оно получилось у всех детей и вызвало восторг у взрослых!

Мечты подняли Иру на невероятную высоту и понесли куда-то вдаль, к будущим достижениям. Ира вообразила себя великим поваром, который выступает по телевидению со своими уроками кулинарии для детей, и её обожают тысячи телезрителей, а дети визжат от восторга, стоит ей просто появиться на экране. И вот она, став знаменитостью, которая из дома не может выйти без чёрных очков, чтобы люди не бросались к ней с блокнотами и просьбами дать автограф, приходит в какой-то ресторан средней руки, решив поесть простой и вкусной пищи, а главным поваром в этом ресторане оказывается Игорь. И её, Иру, кто-то всё равно узнаёт, несмотря на чёрные очки, и к ней выстраивается очередь фанатов, они толпятся вокруг её столика, задают вопросы, кричат восторженно: «Вы прекрасны, Ирина!», а Игорь, случайно выйдя в зал, слышит и видит всё это, и на его лице застывает гримаса отчаяния. Он хватается за голову и убегает, поверженный, пристыженный, а главное, мучимый мыслью, что вот оно – счастье быть рядом с ней – проплывало так близко, а он проворонил его, упустил, променял на что-то… что-то… сиюминутное… и ненастоящее.

– О чём мечтаешь? – спросила Катарина, присев на корточки, и Ира, прерывисто вздохнув, схватила её ладони и сжала их.

– Спасибо, спасибо, спасибо, друг, – проговорила она горячо, – спасибо, что ждала меня, спасибо, что поговорила с Маргарет, спасибо…

– А за корицу? – лукаво улыбнулась Катарина. – Я себе чуть палец не стёрла! Ты не могла вчера уточнить, что молотая нужна?! А если серьёзно, ты молодец. Ты стала сильнее. Так держать! И пожалуйста, сделай одну вещь…

– Всё, что захочешь!

– Помой посуду, дорогая, – засмеялась Катарина, – без тебя мне не справиться!

Это ощущение безумной радости, невероятного счастья Ира вынесла на улицу, когда выходила из кафе. Всё ей показалось прекрасным: и июльское небо бледно-василькового цвета, и прохожие, галдящие, смеющиеся, спешащие по своим делам, и речные трамвайчики, с криками и музыкой, гоняющие по реке.

Она зажмурилась от накатившей полноты и радости жизни, вдохнула полной грудью запах реки, а когда открыла глаза, то ахнула.

У парапета стоял Игорь. Не тот, что виделся ей в мечтах, возмужавший, в колпаке, а самый настоящий, сгорбленный и осунувшийся. Стоял, опираясь локтями на каменный парапет, и не отрываясь смотрел на неё. Ира замерла, боясь шевельнуться. Радость её испарилась, внутри всё окаменело. В груди, в ушах бухало сердце.

Игорь медленно опустил руки и двинулся к ней. Ира стояла и смотрела на него как загипнотизированная. Что он тут делает? Зачем он идёт к ней? Что ему нужно от неё?

Наконец Игорь подошёл. Бледный, с тёмными кругами под глазами, он произнёс, почти не разжимая губ:

– Ирка… Она… Оксана… Она уехала. Всё кончено. Пожалуйста. Прости. Я понял… что люблю только тебя. Прошу тебя, вернись ко мне. Пожалуйста.

До Иры не сразу дошёл смысл сказанного. А когда дошёл, то она прошептала:

– Нет!

А потом громче:

– Нет! Ни за что! Никогда! Никогда больше ко мне не приближайся! Я тебя нена…

Она не договорила. Обогнула его и бросилась к остановке. К счастью, подошёл троллейбус. Обмирая от волнения и страха, Ира кое-как вскарабкалась по ступенькам и принялась искать проездной по карманам. Двери за ней закрылись. Она зажмурилась, сосчитала до десяти и обернулась. Игоря за ней не было.

Всю ночь Ира ворочалась: легла поздно, обсуждая сначала с родителями, потом с подругами то, что сказал ей Игорь.

– Конечно, я не буду к нему возвращаться! Пусть он останется у разбитого корыта! – возбуждённо говорила всем Ира, и все кивали, соглашаясь.

Но всю ночь Иру преследовали бледное лицо Игоря и его глаза, полные мольбы.

На следующее утро её ждал сюрприз: одеваясь на мастер-класс, она застегнула джинсы, сделала шаг к шкафу, чтобы взять футболку, и вдруг поняла, что джинсы с неё сваливаются! Ира вернулась к зеркалу и с изумлением уставилась на себя. Джинсы, которые всегда сидели в обтяжку, сползают! Ира вернулась к шкафу, но вытащила не футболку, а ремень. Затянула его потуже. Снова глянула на себя в зеркало. Джинсы сидели плохо, напоминали мешок, в котором затянули горловину.

– Странно, – проговорила Ира вслух.

Она порылась на полке с вещами и выудила узкую джинсовую юбку-карандаш, которую носила в восьмом классе. Юбку подарила мама, но с размером не угадала. Уже в восьмом классе юбка была тесновата, а за каникулы, проведённые у бабушки под Тулой (где на завтрак каждый день были парное молоко и настоящие тульские пряники с вареньем!), Ира и вовсе из неё выросла. Всё ещё сомневаясь, Ира натянула юбку и с потрясением обнаружила, что юбка даже не обтягивает бёдра, а сидит вполне свободно.

– Ах, – только и выговорила Ира, присматриваясь к себе повнимательнее.

Она и правда очень сильно похудела. Скулы стали более выразительными, подбородок заострился. Живот вообще куда-то пропал, его можно было не втягивать. Единственное, что Ире не понравилось, так это слишком худые, просто костлявые руки. Но в целом….

– Что ж, хоть клок шерсти со всех этих страданий, – пробормотала она, надевая жёлтую футболку.

Вообще-то её тянуло к чёрному, но, во-первых, чёрное стройнит, а Ире не хотелось выглядеть жердью, а во-вторых, она понимала: цвет одежды зависит от настроения. И хотя в душе всё ещё царит грусть, она попытается сама сделать себе хорошее настроение. А для этой цели ярко-жёлтая футболка со словами «Just try to be happy» («Просто попробуй быть счастливой!») подходила как нельзя лучше.

Причёску тоже сделала смешную и жизнерадостную: заплела две тонкие косички и скрепила их на затылке заколкой.

– Мальвинка! – сказала бы Ляля.

Ирин настрой оценили и дети. Сегодня делали пирожное «картошка».