Ребята с Голубиной пади - Страница 10

За верандой снова послышались глухие удары о дощатую стену.

Сун спросил:

— Кто это? Все время стучит и стучит. Я думал, дом разломает.

Левка засмеялся.

— Да это Пепа. Мама написала в записке, чтобы я не забыл его выпустить вовремя. Не знаешь, кто Пепа? Пошли — увидишь. Только ты не подходи близко, он теперь злой-презлой, мы его в шесть часов выпускаем, а сейчас уже восемь часов, вот он и сердится.

Левка подошел к пристройке позади дома и открыл на двери задвижку. И тотчас же дверь отлетела и во двор выскочил огромный серый козел. Посмотрев на Левку янтарными глазами, Пепа нагнул голову.

— Ну, ну, не бодаться, иди к своему войску.

Левка открыл калитку, и Пепа помчался по склону сопки туда, где уже паслось целое стадо коз.

— Знаешь, это какой козел! Когда он идет по улице, даже все собаки прячутся! — сказал Левка.

Во двор вошла Левкина мать с корзиной продуктов.

— Ух, мама, и проспали мы! Скорей умываться — и за дело! — проговорил Левка, помогая матери внести на крыльцо корзину.

— Какие это у тебя дела сегодня? — спросила мать.

— Во-первых, мама, надо насчет Суна поговорить.

— Это не твоя печаль: отец с дедушкой поговорят.

— Знаю. Они в свой союз пойдут, а я в свой.

— Час от часу не легче! И у тебя союз?

— Да, мама. Союз молодежи. Ты еще не знаешь, что это такое и кого я вчера встретил… — И Левка рассказал все, что слышал у портовых мастерских и от Соловьева.

— Хорошее дело, Левушка, раз учиться и помогать старшим… И отец одобрит… Ну, ребята, ешьте да бегите по вашим делам.

Пришел Коля Воробьев, и все трое направились в порт.

— А ты не знаешь, форму дадут в союзе? — спросил по дороге Левку Коля.

— Не знаю. Да ведь мы не из-за формы вступаем!

— Конечно, — разочарованно протянул Коля. — Но все-таки хорошо бы нос утереть скаутам. Знаешь, — Коля даже закрыл глаза, представив себя в новой форме, — какую-нибудь красную или голубую, а?

— Красиво, — отозвался Сун, шедший сзади.

— Еще как! — оживился Коля. — Идем по улице, все смотрят. Здорово!

— Может, и форма будет, — неуверенно проговорил Левка.

Мальчики стали спускаться к центру города. Солнце сильно нагрело крутые склоны сопок. От них веяло сухим жаром.

— Искупаться бы сначала, — заметил Коля, поглядывая на голубую полоску залива.

— После выкупаемся, — отрезал Левка. — Сначала надо дело сделать.

— Если не изжаримся до твоего дела…

Левка пропустил мимо ушей Колины слова и, заметив, что Сун хочет что-то сказать, но не решается, спросил:

— Ты чего, Сун?

— Так, Левка…

— Нет, ты что-то хочешь спросить.

— Ладно, спрошу. — Сун облизал сухие губы и робко произнес: — Меня… тоже… запишут?

— Конечно. Затем и идем.

— Нет, Левка… Ведь я… — Сун протянул свою коричневую руку.

— Что такое? Рука как рука.

— Я китаец… У меня кожа, видишь, какая?

— Ну и что же? Это тебе Корецкие говорили, что ты хуже их. Ты такой же, как Колька, как я, как все ребята… Все люди одинаковые.

— И всех будут записывать?

— Конечно! — уверенно ответил Левка. — Пошли побыстрее.

Сун повеселел.

В городе, несмотря на сильную жару, царило большое оживление. Левка заметил, что опять появилось много нарядно одетых людей, которые долгое время где-то скрывались. Встретилось несколько скаутов. На Светланской мелькали яркие платья и маленькие разноцветные зонтики, похожие на медуз. Возле магазина «Кунста и Альбертса» посреди дороги пробежал взвод японских солдат. Впереди взвода трусили два солдата и трубили в длинные трубы с красными кистями.

Поминутно встречались чужеземные солдаты.

Американские и английские офицеры шли, никому не уступая дороги. Они громко смеялись, рассматривали здания, трамваи, бухту с лесом мачт, словно все это они только что выгодно купили.

— Просили их к нам! — ворчал Левка.

При входе в порт Левка встретил Соловьева. Он шел с группой рабочих. Соловьев сразу узнал Левку и протянул ему руку.

— Здорово, писарь!

— Я к вам, товарищ, насчет вчерашнего и вот ребят привел. Они тоже хотят записаться в Союз молодежи.

— Как же ты не записался вчера? Теперь не знаю, что с вами делать! Меня уже на другую работу перевели. Агитацией занимаюсь. Газеты в порт доставляю и насчет текущего момента рассказываю морякам.

— А если мы в самое главное управление молодежи пойдем? — спросил с надеждой Левка.

Соловьев сделал озабоченное лицо, посмотрел вокруг и, взяв Левку за руку, отвел в сторону.

— Ты, я вижу, парень свой. И я тебе скажу по секрету: повремени немножко, сейчас весь комитет, все ребята по заданию работают. Разве не видишь, какой сейчас серьезный момент? Буржуи поднимают головы, с моря гады лезут. Японцы, американцы, англичане десант высадили. Чехословацкий корпус прибывает, и там тоже почти одна контра! Вот какой момент, — повторяя, по-видимому, чьи-то слова, говорил Соловьев. — Как только момент уладится, так прямо меня разыскивай.

Тельняшка Соловьева мелькнула несколько раз в пестрой толпе и скрылась.

— Не выгорело наше дело, — огорченно произнес Левка, подходя к Коле и Суну.

— Может, пойдем пока искуп… — начал было Коля и остановился на полуслове. Из ворот порта, возвышаясь над толпой, вышел матрос-негр. — Вот это дядя! — воскликнул Коля.

Навстречу матросу-негру шел американский офицер. Матрос посторонился, но американец преградил ему дорогу.

— Негры и лошади должны ходить только по мостовой, — с презрением сказал американец.

Левка учил в гимназии английский язык и все понял.

— Я не в Америке, сэр. В стране Ленина все люди равны, — ответил негр, не двигаясь с места.

Вокруг негра и американца стала собираться толпа.

— Ты сейчас же сойдешь на дорогу, не то… — американец взмахнул стеком, но… его рука застыла в воздухе.

Русский матрос с военного корабля схватил американца за руку.

— Не горячитесь, мистер. Вам правильно говорят, а это дайте сюда. — Вырвав стек, матрос бросил его на дорогу. — А теперь, мистер, идите. Идите, пока…

Американец, шепча проклятия, быстро пошел к портовым воротам.

— Уноси ноги! — крикнул кто-то из толпы.

Негр, благодарно улыбаясь, протянул русскому матросу руку. Тот крепко пожал ее.

— Вот как у нас! — сказал Суну Коля. — А теперь пошли полным ходом в Амурский залив купаться!

— Пожалуй, пойдем искупаемся, — согласился Левка.

И трое друзей побежали по дороге, перегоняя китайцев — носильщиков, продавцов фруктов и овощей. От вокзала они поднялись к подножию Тигровой горы, и в лицо им пахнул свежий морской ветер.

Вечером, когда после купанья ребята возвращались домой с Амурского залива, Левка вспомнил свой разговор с Соловьевым. В городе действительно творилось что-то неладное. По улицам расхаживали американские, японские и английские патрули. На Тигровой улице дорогу перегораживали рогатки, опутанные колючей проволокой. По ту сторону заграждения расхаживал японский солдат-часовой. По дороге к старому форту виднелись конусы щебня и желтой глины: японцы рыли окопы.

— Ишь, как суслики, зарываются, — съязвил Коля.

Все это не особенно тревожило мальчиков. В городе давно привыкли к иноземным мундирам. Многие считали, что не сегодня-завтра чужеземные гости сядут на свои суда и поплывут восвояси.

Гораздо большее впечатление произвело на мальчиков появление скаутов. Последнее время многие из них сняли форму и ходили в обыкновенной одежде. Сегодня же от скаутов, как заметил Коля, «прямо нет прохода». Скауты группами в пять-шесть человек в своей ненавистной ребятам форме расхаживали по городу как хозяева.

Возле гостиницы «Золотой Рог» скауты преградили ребятам путь.

— В чем дело? — спросил Левка.

— Вход запрещен! — ответил один из скаутов с необыкновенно длинным и тонким носом.

— Что? Да ты, наверно, совсем рехнулся? — выступил вперед Коля.