Реальный уличный бой. Система выживания на улице, в армии, в тюрьме, в обществе - Страница 70

В остальном, если сравнивать армию и тюрьму — ну что ж, условия жизни в Матросской Тишине были в несколько раз лучше, нежели в славной прибалтийской Седьмой дивизии, в которой в свое время мне довелось служить. Не исключено, что такая разница во впечатлениях могла быть и потому, что в полк я пришел хилым, но с огромным самомнением «москвичом», которых и без этого в те времена недолюбливали сослуживцы из других регионов (сейчас, кстати, судя по отзывам моих читателей, ничего не изменилось), а в тюрьму я попал, уже набравшись кое-какого опыта в единоборствах и культуризме.

Да и с самооценкой стало несколько получше. Но вот отсутствие «шкалы» (страха перед офицерским и «дедовским» произволом) и армейского (прошу прощения за сленг, но в армии это называется именно так) «долбоебизма» (типа покраски травы перед приездом высшего начальства), существенно выделяет тюрьму в лучшую сторону по сравнению с армейской службой. Тюремная баланда также намного лучше того, чем кормили нас когда-то в Прибалтике.

Армейский уклад — порождение «совкового» режима, уродливая машина подавления личности, во многом схожа с тюрьмой. Но если в тюрьме любой произвол властей может быть встречен «в ответку» голодовкой, недовольством здоровых, прошедших огонь и воду мужчин и, как результат, значительными неприятностями для администрации от вышестоящего начальства, то за заборами воинских частей часто творится неконтролируемый и жестокий «беспредел» как со стороны офицеров, так и со стороны сослуживцев. Бесспорно, неуставщина осуждается и вроде бы на первый взгляд «пресекается» офицерами. На деле же неуставные взаимоотношения негласно поощряются руководящим офицерским составом, ибо любому командиру проще, если физически развитые «деды» будут своими руками насаждать политику кулака и пресекать волнения внутри подразделений.

Зачем нужны надзиратели, если в частях эту функцию выполняют сами «арестанты»? Солдат наблюдает за солдатом, «дед» наблюдает за «духом», который через год также будет гонять сопливых новобранцев. «Разделяй и властвуй!» — древний принцип, отменно действующий и раньше, и сейчас в рядах нашей армии. И, к сожалению, от этого никуда не деться.

Не верите?

В начале девяностых в средствах массовой информации прогремело произведение под названием «Сто дней до приказа». Хорошая повесть, злободневная, по поводу нее громко и как-то ненатурально повозмущались в прессе, по ней даже сняли фильм, в котором «духи» весело качали койку «деда», изображая поездку оного на «дембель». Нехорошо, конечно, но что делать, такие уж они, неуставные взаимоотношения, напоминающие игру подростков в снежки, в которой нет-нет да попадут кому-нибудь нечаянно в лоб снежной гранатой. Скорее обидно, чем больно. Да, мол, осознаем, есть они, эти самые взаимоотношения, искоренять надо… Но вы же сами видите — ерунда, играются наши детки в армии… Так, может, и шут с ними, пусть играются дальше, не стоит делать из мухи слона?..

В 1994 году в киевском издательстве «Трамвай» вышла книга молодого писателя Валерия Примоста «Штабная сука». Книга удивительная и страшная.

Удивительная потому, что в процессе прочтения постоянно возникает мысль — «как ТАКОЕ пропустила цензура, как ЭТО могли напечатать в нашей стране?». И страшная, страшная вдвойне для тех, кто прошел службу в армии, своей неприкрытой правдой, которая грубо и больно срывает кожу со старых шрамов, пробуждая воспоминания, которые очень хотелось забыть…

Я не буду пересказывать содержание этой книги. Скажу лишь, что она стоит на моей книжной полке рядом с «Боевой машиной» Анатолия Тараса, причем не как художественное произведение, а как полноценный учебник по выживанию, причем не только в армии.

Приведу две цитаты.

Отлично! Но для того, чтобы в экстремальной ситуации бить не думая, то есть рефлекторно, необходимо хотя бы год-два этому поучиться. А то будешь кидаться на эдакого плохого «дедушку» со скрюченными яростью пальцами ни пойми куда, лишь бы кинуться, при этом раз за разом нарываясь, скажем, на хладнокровный, хорошо поставленный апперкот. Ярость, ненависть хороши тогда, когда они профессионально контролируемы. В таком случае они удесятеряют силы, повышают точность и мощь ударов атакующего. В противном случае все происходит наоборот. Удары летят мимо, силы мгновенно иссякают, потраченные на бесполезные рывки и вопли, и в конечном счете в бою против двух-трех-четырех противников вы неизбежно проиграете.

«Любой человек, противник твой, всегда очень хорошо чувствует, готов ты биться насмерть или так, дурака валяешь. Это даже не по глазам, не по голосу — нутром чуешь, как собака, по запаху. И если слабину почуял, то мигом звереешь, и тебя уже из пушки не остановишь.

Ну а если видишь, что перед тобой кремень, то уж и не рад, что связался, и только думаешь, как вовремя с темы съехать. И тут главное — пересилить себя, настроиться, затвердеть душой. Тогда и пули не берут.

А я думаю, что в каждом этот кремень есть, и если тебе удастся его достать из глубины себя и так держать, чтобы он обратно в болото, в жижу страха не засосался, то победил ты, и никому тебя не завалить. Так что грани свой кремень так, чтобы он поустойчивее на поверхности лежал. Не нужно множества мелких граней — мыслей, чувств, все это интеллигенство и дурня, огранка должна быть крупная, простая и грубая, чтоб надежно.

Смерти все боятся. А ты настройся, что хочешь умереть как боец, не завтра, не потом, а сейчас; представь себе, что висите вы с твоим противником над пропастью и ты можешь его убить, только если сам вместе с ним сорвешься, почувствуй, какой это кайф — умереть, захлебнувшись кровью врага, и тогда все. Твоя взяла.

Ведь почти все бьются, чтобы выжить. И если ты будешь биться, чтобы противник умер вместе с тобой, за тобой огромное преимущество. Дурак будешь, если не воспользуешься. Вот сам увидишь, как враг задергается, когда ты ему: «Давай руку. Пойдем». — «Куда?» — «На тот свет». — «Не-ет!» — «Давай-давай!» — «Да ни за что!» И тут уж делай с ним все, что захочешь… Потому и дерусь всерьез я редко и неохотно. Но уж если дерусь, то насмерть. Не чтобы победить противника, а чтобы убить. УБИТЬ. И готов платить за это всем. И своей жизнью тоже. Иначе зачем драться?.. Со зверями же, с ублюдками только по-зверски и можно, они другого языка не понимают…»

И, к сожалению, все это правда. Еще одно подтверждение темы, которую мы с вами подробно рассмотрели в главе «Философия РУБ», исходящее от современного автора, прошедшего ту же школу, что и автор этих строк. В армии вам ПРИДЕТСЯ драться, и драться так жестоко, как никогда прежде не доводилось. В противном случае вы от года до двух лет своей жизни будете ползать в грязи и дерьме и в прямом и в переносном смысле. Унижаемые и презираемые всеми, и в первую очередь — самим собой.

Конечно, наемная армия и альтернативная служба — радикальная терапия против неуставщины, и надеюсь, что когда-нибудь до этого дойдет. А пока в вагонах метрополитена то и дело можно видеть расклеенные листовки типа «Спаси своего ребенка от службы в армии!», а у предприимчивых торговцев книгами бойко расходятся инструкции, посвященные тому, как призывнику половчее «откосить» от почетной обязанности.

Меня могут обвинить в предвзятости, мол, попал в неуставную часть, мол, это только тебе не повезло… Может быть, не буду спорить. Правда, тот факт, что автора этих строк «дедушки» чуть не сделали инвалидом и по их милости я полгода провалялся в госпитале, вряд ли прибавит мне высоких и патриотических чувств. Мне вспоминается лицо офицера медицинской (!) службы, избивающего меня на кухне, лицо капитана, увозящего изнасилованного в нашем полку сослуживцами парнишку дослуживать в другую часть, лицо моего однополчанина-грузина, который спрыгнул вниз головой с несущегося на бешеной скорости грузовика после того, как его ударил офицер.