Развод. Закаленная сталью - Страница 5

– Ира, – сказала я, садясь в машину, – спасибо тебе. За всё. За поддержку, за визиты…

– Света, не надо, – она завела мотор. – Мы же подруги. Настоящие подруги всегда рядом.

Настоящие подруги. В отличие от некоторых мужей.

Дорога домой заняла полчаса, и всё это время Ирина развлекала меня новостями – рассказывала о работе, о новых проектах в агентстве, о смешных случаях с клиентами. Я слушала и понимала: она специально избегает вопросов о Володе, о нашем браке, о том, что будет дальше. Деликатность настоящего друга.

Наш дом – девятиэтажка в тихом районе – встретил меня серыми окнами и знакомым двором с детской площадкой. Сколько лет я здесь прожила? Пятнадцать? Нет, шестнадцать. Здесь росла Оля, здесь мы с Володей обустраивали наш быт, строили планы на будущее.

– Доехали, – сказала Ирина, глуша мотор. – Как ощущения?

– Странные, – честно ответила я. – Словно возвращаюсь в чужое место.

Подъем на четвертый этаж дался мне тяжело, несмотря на лифт. Ноги всё еще были слабыми, спина ныла от непривычной нагрузки, а трость то и дело соскальзывала на мокром после уборки полу. У двери квартиры я остановилась, переводя дыхание, и Ирина участливо взяла меня под руку.

– Давай помогу, – предложила она.

Я достала ключи – те же самые, с брелоком в виде совы, который подарила мне Оля на день рождения. Повернула в замке, толкнула дверь…

И ощутила холод. Не физический – в квартире было тепло. Эмоциональный холод пустоты и заброшенности.

– Володя? – позвала я, хотя машины его во дворе не было. – Володя, я дома!

Молчание.

Мы прошли в прихожую, и я сразу заметила: его куртки нет на вешалке. Ботинок тоже. Только мои пальто висят одиноко, как напоминание о том, кто здесь действительно живет.

– Света, – осторожно сказала Ирина, – может, он на работе?

– Может быть, – ответила я, но сердце уже сжалось в предчувствии.

Мы прошли в гостиную. Всё было чисто, прибрано, как в тот день… еще до аварии. Но что-то было не так. Не хватало каких-то деталей, мелочей, которые делают дом домом.

Я заглянула в спальню и сразу поняла.

Его прикроватная тумбочка была пуста. Ни книг, ни зарядки от телефона, ни очков для чтения, которые он надевал перед сном. Половина кровати выглядела нетронутой, словно на ней никто не спал уже давно.

Дрожащими руками я открыла его шкаф.

Пусто.

Идеально, стерильно пусто. Ни рубашек, ни костюмов, ни галстуков. Даже запаха его одеколона не осталось. Только пустые плечики качались на штанге, как призраки ушедшей жизни.

– Ира, – позвала я, и голос мой прозвучал странно – тихо и хрипло.

Она тут же появилась в дверях спальни, взглянула на открытый шкаф и выругалась сквозь зубы.

– Сволочь, – сказала она тихо, но с такой злостью, что я вздрогнула. – Подонок чертов.

Я опустилась на край кровати, чувствуя, как подкашиваются ноги. Не от слабости после болезни – от шока, от понимания того, что произошло.

Он ушел. Просто собрал вещи и ушел, не сказав ни слова. Пока я лежала в больнице, боролась с болью и училась заново ходить, он освобождал наш дом от своего присутствия.

– Может, записка есть? – предположила Ирина, заглядывая в ящики комода. – Письмо какое-нибудь?

Мы обыскали всю квартиру. Кухню, где не хватало его любимой кружки с логотипом завода. Ванную, где исчезли его бритва, зубная щетка, шампунь. Кабинет, где пустой стол зиял черным экраном выключенного компьютера.

Никаких записок. Никаких объяснений. Он просто исчез из моей жизни, как будто его и не было.

– Свет, – Ирина села рядом со мной на диван, – ты как?

Как? Я не знала, как я. Больно? Да. Страшно? Безусловно. Но почему-то не удивительно. Словно я подсознательно готовилась к этому весь последний год.

– Ира, – сказала я медленно, – а ты знала?

– О чем?

– О том, что он уйдет.

Она помолчала, и по ее лицу я поняла – знала. Или догадывалась.

– Света, я… В последние недели, когда ты была в больнице, ходили слухи. Говорили, что он снял квартиру в центре. Дорогую. Для себя и… для кого-то еще.

Для Анжелы. Конечно, для Анжелы. Пока его жена лежала в больнице, он обустраивал любовное гнездышко с молодой любовницей.

– Почему не сказала?

– Зачем? – Ирина взяла мою руку. – Ты и так через многое проходила. Я думала… надеялась, что слухи неправда.

Но это была правда. Пустой шкаф, исчезнувшие вещи, мертвая тишина в квартире – всё это была правда.

Я встала и подошла к окну. Во дворе дети играли в песочнице, их смех доносился сквозь стекло. Обычная жизнь продолжалась, а моя рухнула окончательно.

Телефон зазвонил, и я вздрогнула. На экране высветился номер Володи.

– Алло? – сказала я, и даже удивилась твердости собственного голоса.

– Света, ты дома? – голос мужа звучал натянуто, неестественно.

– Да. А твоих вещей здесь нет.

Пауза.

– Слушай, мне нужно было… у меня сейчас сложный период на работе, много командировок. Снял квартиру поближе к заводу, чтобы не мотаться…

Ложь. Такая очевидная, жалкая ложь, что мне стало почти смешно.

– Володя, – перебила я его, – хватит. Просто скажи прямо.

– Что сказать?

– То, что ты хочешь сказать. То, что ты, видимо, не решался сказать все эти недели.

Еще одна пауза, дольше предыдущей.

– Света, я… Мне нужно время. Подумать. Всё слишком сложно стало.

– Время на что?

– На то, чтобы понять, что мы хотим. Оба. От этого брака, от жизни… Ты изменилась после аварии. Стала другой.

Я изменилась? Я стала другой? Человек, который бросил больную жену, говорит мне, что я изменилась?

– А ты не изменился? – спросила я.

– Я всегда был честен с тобой.

– Честен? – Я рассмеялась, и смех прозвучал как хрипение. – Володя, ты снимаешь квартиру с другой женщиной и говоришь мне о честности?

Тишина на том конце провода стала такой долгой, что я подумала – связь прервалась.

– Откуда ты знаешь? – наконец спросил он, и в голосе его была не вина, а раздражение. Раздражение тем, что его поймали.

– Неважно. Важно то, что ты трус, Володя. Ты не смог сказать мне в лицо, что любишь другую. Предпочел сбежать, пока я лежала в больнице.

– Света, всё не так просто…

– Нет, – сказала я твердо. – Всё именно так просто. Ты сделал выбор. И я тоже сделаю.

Я положила трубку, не дослушав его ответ.

Ирина смотрела на меня с восхищением.

– Света, ты была потрясающей, – сказала она. – Я бы его тысячью способами обложила, а ты – как королева.

Королева. Может быть. Королева разрушенного королевства, но всё же королева.

– Ира, останься со мной сегодня? – попросила я. – Не хочу быть одна в первую ночь.

– Конечно, дорогая. Конечно.

Мы сидели на диване, пили чай и смотрели в окно на заходящее солнце. Я думала о том, что завтра начнется новая жизнь. Страшная, неизвестная, но моя.

Ночь прошла скверно. Я лежала в нашей – теперь уже только моей – кровати и слушала незнакомые звуки. Когда живешь с человеком двадцать два года, привыкаешь к его дыханию рядом, к тому, как он ворочается во сне, похрапывает, встает в туалет. Тишина рядом ощущалась как провал, как отсутствие части себя.

Ближе к утру меня накрыло. Не боль в спине, не физическая слабость – паника. Внезапная, удушающая, иррациональная. Что если я никому больше не нужна? Что если Володя был прав, и я действительно стала обузой, неинтересной, старой? Что если Ольга тоже когда-нибудь устанет от больной матери и найдет более важные дела?

Я сидела на краю кровати в пять утра, обнимала себя руками и пыталась дышать ровно. За окном начинался серый декабрьский день, и мне казалось, что весь мир стал черно-белым, как старая фотография.

– Света? – в дверях появилась растрепанная Ирина в моей старой пижаме. – Что-то случилось?

– Не могу спать, – призналась я. – Думаю всякую ерунду.

Она села рядом, обняла меня за плечи.