Развитие личности. Психология и психотерапия - Страница 18

Когда существует возможность не вести себя так, как можно себя не вести, уже нельзя говорить об эффекте условнорефлекторного толка, здесь в силу вступает механизм, который приписывается так называемой «свободной воле». Специфика этой ситуации заключается в том, что, в отличие от я-отождествленных отношений, возникает элемент осознанности, то есть такое поведение не «выскакивает» автоматически при формировании стимульной ситуации (непосредственные отношения), но производится с непосредственным участием целенаправленных когнитивных процессов, иными словами, существует элемент целеполагания, осознанной целесообразности, преследуются какие-то дополнительные цели, кроме поведенческой активности самой по себе, которая по понятным причинам всегда наличествует и обеспечивается я-отождествленными ролями. Когда производится сознательный или даже не вполне осознанный, но именно выбор поступать так или иначе, то понятно, что у данного человека не существует непосредственного, заранее предуготованного ответа, как в случае я-отождествленных ролей. Но он сознательно моделируется в соответствии с какими-то дополнительными обстоятельствами, целями и т. п. путем предварительного взвешивания «за» и «против».

Нам и в голову не придет выбирать – ощущать себя сыном (дочерью) в отношениях со своими родителями или нет, но мы несколько раз подумаем, говорить что-то своим родителям или оставить эту информацию при себе. Основываясь на тех или иных когнитивных условиях, мы примем то или иное решение. «Свобода воли», разумеется, в этом случае также весьма и весьма условна, поскольку наше решение и теперь будет продиктовано вполне определенными внутренними обстоятельствами. Так что данное решение не является в подлинном смысле этого слова «свободным», и в первую очередь оно несвободно от нас самих – нашего опыта, наших мировоззренческих установок, наших целей и информационного багажа. Однако в данном случае решение не является единственным (для нас) вариантом возможного поведения, и прежде чем разобраться в том, какое решение следует принять, нам нужно время.

Этот временной зазор между (условно) стимулом и реакцией побудил Зигмунда Фрейда сформулировать понятие «принципа реальности»[49] (мы оставляем за скобками специфику фрейдовской метафизики). Поскольку у человека нашей культуры не сформирована я-отождествленная роль, позволяющая ему удовлетворить его сексуальное желание в момент появления последнего, он предпринимает различные обходные маневры – с тем чтобы заветный объект оказался ему доступен, хотя и в неопределенном будущем. «Ограничиваемая принципом реальности, – пишет Герберт Маркузе, – познавательная функция памяти, хранящей опыт прошлого счастья, будит желание сознательно воссоздать это счастье».[50] Необходимость этого «просчета ситуации», продумывания собственных действий, выполнение каких-то ненужных самих по себе, но необходимых для достижения конечного результата условий – все это и характеризует специфику я-неотождествленных отношений.

Этот же феномен послужил основой для разработки когнитивистских теорий. Бихевиоральная модель Джона Б. Уотсона содержала в своей основе условно-рефлекторную теорию и определяла роль нервной системы как своего рода переключателя поступающих сенсорных импульсов на исходящие моторные, по формуле стимул → реакция (S→R).[51] Эдвард Ч. Толмен ввел в эту формулу «промежуточную переменную» (О), преобразовав формулу бихевиоризма S→R в S→O→R Промежуточными переменными является все, что связано с организмом и участвует в формировании данной поведенческой реакции на данное раздражение, к ним в первую очередь относятся внутримозговые процессы, детерминированные генетически или приобретенные в результате предшествующего опыта. Э.Ч. Толмен также ввел в научный обиход понятие «когнитивных карт», когнитивных образований, с помощью которых организм определяет характер ответной реакции на стимульную ситуацию.[52] Подобные схемы или карты – это когнитивная репрезентация прошлого опыта, оказывающая влияние на восприятие нынешней ситуации и помогающая систематизировать новую информацию.[53] В соответствии с этим принципом Альберт Бандура представил свою социально-когнитивную модель, в которой также был сделан акцент на промежуточной переменной: S→O→R (стимул → опосредованные организмом когнитивные процессы → реакция).[54]

Впоследствии данная формула была модифицирована нами в совместной работе с Д.В. Ковпаком. В представляемой модели «промежуточная переменная» рассматривается не как гомогенная и безликая организменная субстанция («нервная система») и не сводится до неправомерного выделения из сферы психического чистой «когнитивной материи», но формулируется значимая дифференциация, где промежуточная переменная рассматривается как двойственная структура, воспринимающая стимул, с одной стороны, как конкретное явление (внешние факторы) и как абстрактный феномен (внутренние факторы), с другой. Фактически данная концепция впервые дает психологическое обоснование витгенштейновской аналитике. Когда Людвиг Витгенштейн говорит, что «границы моего языка означают границы моего мира»,[55] он не отрицает, подобно Платону, мир конкретный, а указывает, что человек не может воспринять явление само по себе (конкретный компонент стимула), но неизбежно привносит в него самого себя (абстрактный компонент стимула), иными словами, он видит мир таким, каким он ему представляется.

Однако если следовать этой логике дальше, если учесть возможность произвольных (свободных от конкретной стимуляции) операций внутри знаковой системы (структура промежуточной переменной, ответственной за абстрактный компонент стимула), то мы получаем возможность обосновать специфику я-неотождествленных отношений и отличие последних от я-отождествленных отношений. Ни одно означаемое (конкретный компонент стимула) не представляется нам без какого-либо означающего (абстрактный компонент стимула). Однако если у нас для данного означаемого одно означающее, то у нас нет возможности выбора: означаемое означает для нас то, что оно для нас означает (такова ситуация в случае я-отождествленных отношений). Если же мы имеем несколько означающих для данного означаемого, то возникает своеобразных люфт. Мы балансируем в абстрактном поле структуры промежуточной переменной, отчего конкретный компонент стимула теряет для нас свое существо, мы непроизвольно становимся манипулянтами, и таким образом теряется наше ощущение собственной отождествленности. Конкретный компонент стимула как бы затемняется, уходит в тень игры означающих (абстрактных компонентов стимула). В этом смысле я-неотождествленность действительно сопряжена с искусственностью в отношении мира конкретных явлений, но совершенно естественна для картины мира, сотканной из имен и предложений.[56]

Понятие я-неотождествленности часто вызывает негативные коннотации у лиц, знакомых с теорией личности человека, сформулированной на базе новой методологии,[57] однако с подобной оценкой нельзя согласиться. Когда я-неотождествленную роль упрекают за неискренность, за корысть, преследование каких-то собственных целей, это вызывает естественное недоумение… Что в таком случае понимают под искренностью – условнорефлекторное поведение, выработанное в процессе научения? Разве для человека невыгодно его поведение, продиктованное я-отождествленными ролями? И разве, руководствуясь я-отождествленной ролью, он не преследует своих собственных целей? Содержательный аспект в очередной раз готов внести ненужную смуту, вряд ли стоит этому потворствовать.