Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы - Страница 68

Масла в огонь внутренних распрей подлило и ноябрьское 1935 года введение персональных воинских званий. Урицкий стал комкором, а его первый заместитель Артузов и начальники отделов Штейнбрюк и Карин получили равное с ним звание, только оно звучало иначе — корпусный комиссар. А вот исконные раз-ведупровцы были обижены. Александр Никонов, который еще в 1924 году возглавил 3-й отдел, потом служил помощником и заместителем начальника Разведупра, стал всего лишь комдивом. Другой местный старожил Оскар Стигга, нелегальный резидент в Германии, начальник 3-го отдела Разведуправления, кавалер ордена Красного Знамени тоже был удостоен только комдивского звания. Легендарный Христофор Салнынь и вовсе получил бригадного комиссара.

Но это, как говорят, еще полбеды. Артузов крепко взялся за реформирование структуры Управления. С середины 20-х годов Разведупр делился на добывающие и обрабатывающие аппараты. 3-й информационно-статистический отдел, возглавляемый Александром Никоновым, превратился к этому времени в мощный аналитический центр, который систематизировал, обобщал и анализировал поступающую информацию, давал свою оценку событиям, происходящим в мире.

В ИНО такого центра не существовало. И эту дурную практику Артузов принес в военную разведку. Он предложил создать два отдела стратегической разведки по географическому признаку — западный и восточный. Что и было сделано. Нарком утвердил новые штаты Разведуправления в ноябре 1934 года.

Казалось бы, все встало на свои места, во всяком случае, так, как желало «сталинское око» и «сталинское ухо». Мероприятия по укреплению военной разведки были проведены. Однако не прошло и года, как разведку потряс новый, невиданный доселе провал. Такого еще не знала история отечественной разведки.

В феврале 1935 года датская контрразведка арестовала четырех работников Центра и десяток иностранных агентов. Однако эта четверка, не скромные курьеры, а старейшие, опытнейшие работники, резиденты Александр Улановский, Давид Угер, Марк Максимов, Давид Львович.

Ветераны разведки копенгагенский провал называли между собой «совещанием резидентов». Действительно, как могло случиться, что в одном месте одновременно собралось столько резидентов и они попали в засаду.

А случилось это так.

Максимов (настоящая фамилия Фридман) работал в Разведупре с 1923 года. Был разведчиком-нелегалом в Германии, в Голландии. В 1931 году вновь выехал в Германию, развернул там агентурную сеть. По окончании командировки возвращался на Родину. Ехал через Данию. Там не должен был ни с кем не встречаться, но решил «заглянуть на огонек» к своему старому товарищу Александру Улановскому, где его и схватили.

Примерно то же, как под копирку, совершил и Давид Угер. Давид Александрович — командир отдельной автотанковой бригады еще в 1922 году освоил специальность летчика, возглавлял авиаотряд, служил военным советником по авиации в Китае.

В 1930 году окончил Военно-воздушную академию и был направлен в военную разведку. Убыл в командировку в США «под крышей» должности инженера авиаотдела Амторга. По возвращении из Америки Угера командировали в Германию. Приняв резидентуру, он возвращался в Союз для доклада и в Дании решил навестить Улановского.

Помощник начальника 1-го отдела Давид Львович также из старых кадров Разведупра. Начинал службу еще в 1921 году. Работал как нелегалом, так и под прикрытием легальных должностей — консулом в Персии, в Турции. Теперь же его послали в командировку в Данию. И Давид Оскарович без проверки явился к Улановскому. Его постигла та же горькая участь.

Кроме четырех резидентов, полиция задержала завербованных иностранных агентов, которых Улановский принимал на конспиративной квартире. Вновь начались разбирательства. Доклад вновь писал Артузов. На сей раз вину было валить не на кого. Он констатировал, что «были нарушены правила конспирации, и в «нейтральной» стране разведчики расслабились». Однако теперь это были его разведчики.

Доклад уже не адресовывался Сталину, а лишь наркому Ворошилову. На нем Климент Ефремович наложил весьма показательную резолюцию: «…Наша зарубежная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела. На днях доложу меры, принимаемые для избежания повторения случаев, подобных копенгагенскому».

После этого доклад был направлен Сталину. Берзин подал рапорт, в котором просил освободить его от должности. Освободили. Вместо него назначили комкора Семена Урицкого.

Семен Петрович строевой командир. Участник Первой мировой и Гражданской войн. В Красной Армии прошел должности от начальника боевого участка до командира и военкома 13-го стрелкового корпуса. Награжден двумя орденами Красного Знамени. Некоторое время состоял в штате Разведуправления, был в зарубежной командировке в Чехословакии и Германии. По возвращении на Родину вновь попросился на строевую работу.

Отношения у Урицкого с Артузовым не сложились. Оперативные вопросы начальник разведки решал, не привлекая ни Артузова, ни Штейнбрюка, ни Карина.

Артур Христианович написал Урицкому письмо, но это не помогло. Судя по всему, на сторону Урицкого стал и нарком. 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро принимает решение об освобождении от должностей Артузова и Штейнбрюка. Корпусной комиссар Карин пока остался в Разведупре.

До их ареста и расстрела оставалось несколько месяцев.

«Разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев». Это слова Сталина, сказанные им 21 мая на совещании в Разведупре.

«Разведки нет, настоящей разведки… Наша разведка по военной линии плоха, слаба, она засорена шпионажем… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение».

А эту оценку деятельности военной разведки Иосиф Виссарионович дал 2 июня на расширенном заседании военного совета при Наркоме обороны.

Шел 1937 год. Столь тяжелые обвинения из уст руководителя страны не сулили ничего хорошего.

11 июня состоялся суд по делу так называемой «антисоветской троцкистской военной организации», более известному, как заговор Тухачевского и группы высших командиров и начальников.

По всей стране прокатились митинги, на которых народ клеймил «предателей» и подлых агентов фашизма. А ведь всего месяц назад Сталин сказал, что Разведуправление попало в руки немцев, то есть тех самых фашистов. Стало быть, смерть этим выродкам. Впрочем, и сами работники Разведупра на своем собрании требовали «беспощадной и суровой расправы» над предателями. И она пришла очень скоро эта расправа.

В числе первых были арестованы заместитель начальника Разведуправления старший майор госбезопасности Михаил Александровский, помощники начальника корпусной комиссар Лев Захаров-Мейер и Александр Абрамов-Миров, руководители отделов комкор Анатолий Геккер, корпусные комиссары Отто Штейнбрюк, Федор Карин, комбриг Василий Боговой. В этот «расстрельный» список попали заместители начальников отделов дивизионный комиссар Лев Борович, полковник Стефан Уданский и Алексей Мазалов, а также начальник отделения Макс Максимов.

Особенно не повезло 1 — му западному отделу. В подвалах Лубянки оказались начальник, два его заместителя, руководитель отделения, и даже помощник по кадрам майор Прозоров-Полуэктов.

Однако этих сотрудников, судя по всему, доблестным энка-вэдэшникам не хватило. Из-за границы из Испании был отозван бригадный комиссар Григорий Семенов, из Германии полковник Александр Иодловский, из Японии полковой комиссар Аркадий Асков. Кстати, Аркадий Борисович ярчайший представитель легальной разведки, много лет проработавший под прикрытием консульских должностей в городах Нагасаки, Цуруге, Кобе.

Видимо, чтобы разбавить мужской коллектив «врагов народа», к этому списку присовокупили и одну женщину, кавалера ордена Красного Знамени Софью Залесскую.

Софья Александровна, она же «Зося», была привлечена к сотрудничеству с военной разведкой в 1920 году, еще студенткой Венского университета. Потом служила резидентом Разведупра в польском Кракове, в Венской и Берлинской резидентурах. «Тов. Залесская прекрасный работник для нелегальной работы», было записано в ее характеристике. Но это уже никого не интересовало.