Разведка боем (СИ) - Страница 52
Ладно, это я к чему? Это я к тому, что работу легко превратить в обузу, навесив уйму ненужных функций, обязанностей и отчетностей. Не только не нужных, но и вредных.
Пока отбиваемся.
Пообедав в обкомовской столовой, поехали на стадион. Динамовский. Нет, не бегать и не прыгать, после обкомовского обеда не очень-то попрыгаешь.
Мы едем стрелять.
Девочки таки решили исполнить угрозу-обещание и затащить меня в динамовский стрельбище. Посмотреть, как я стреляю из боевого оружия.
Получилось неплохо. У девочек. У меня — лучше.
— Весьма удовлетворительно. Весьма, — майор посмотрел на меня с интересом. — Занимались стрельбой?
— В институте пару раз довелось пострелять из мелкашки, — ответил я. — И в школе. На ГТО.
— Значит, врожденный талант. Редко, но бывает. Послушайте, вы не хотите поучаствовать в соревнованиях? С такими данными не удивлюсь, если вы сразу получите спортивный разряд, а там…
— Не думаю, что подхожу для подобного спорта.
— Почему же?
— Вы — милиция, для вас стрельба имеет практическое значение. А для меня? Пистолета у меня нет, и вряд ли будет. Разве что в армию призовут, но и в армии мое дело — лечить, а не стрелять. Получается, я зря буду переводить патроны.
— Но если надумаете, приходите. Такой талант…
— И где ты научился так стрелять? — спросила Лиса, когда «ЗИМ» тронулся. — Только не говори, что в шестом классе ты тренировался с Шаттерхендом.
— Разве сложно — стрелять по мишени? Моторика, только и всего. Глазомер и координация движений. В реальной жизни всё по-другому.
— Это в какой реальной жизни?
— Да вот хоть у милиции. Бежишь, сердце колотится, легкие разрываются, руки-ноги трясутся. И мишень не стоит столбом, а тоже бежит и тоже стреляет.
— Милиция так и тренируется. В движении, — заверила меня Лиса. — Ну и славно.
Я вёл автомобиль аккуратно и неспешно, как всегда, и потому, когда нас нагнала «Волга» с надписью «ГАИ», и офицер жезлом скомандовал прижаться к обочине и затормозить, я удивился. Вот сколько езжу, ни разу у ГАИ не было ко мне претензии.
Подчинился, конечно.
— Капитан Кульчицкий. Вы — Чижик Михаил Владленович?
— Он самый, товарищ капитан.
— Вас просят срочно прибыть в облисполком. Мы будем сопровождать вас.
И вот я еду, а передо мной — «Волга» с проблесковым маячком. Просто важная персона. Или арестант?
Так меня девочки и спросили. Кто мы?
— Скорая помощь, вот кто, — ответил я. — Без паники.
— А никто и не паникует, — ответила Пантера.
На исполкомовской стоянке я вышел.
— Вы в Сосновку езжайте, а я как-нибудь уж доберусь. Вот товарищ капитан подбросит.
— Разумеется, — согласился капитан.
— Нет, мы подождем, — ответила Ольга. — Поработаем немножко, — у нее всегда рукопись-другая при себе, из готовящихся к публикации. Полистать, подумать.
Мы поднялись прямо к председателю, товарищу Бухонову Николаю Степановичу. Ну какие у нас общие интересы? Николая Степановича я знаю шапочно — иногда он приезжал к Стельбову на дачу. Но редко, сам Стельбов в Сосновке гость нечастый. Много работает, весь в заботах о порученном крае. Мы с Бухоновым здоровались, и только.
Бухонов был не один. Рядом с ним Миколчук, помощник Батуринского. Любопытная комбинация.
— Здравсвтуйте, Михаил. Извините, что побеспокоили, но вот товарищ из Москвы прилетел, по важному делу.
— Перейду к важному делу, — Миколчук на приветствия не разменивался. — Первое. Товарищ Батуринский ушёл на заслуженный отдых. Его обязанности временно возложены на меня. Второе, а по сути первое: принято решение о лишении Анатолия Карпова советского гражданства. Указ Президиума Верховного Совета СССР будет опубликован завтра, — и он посмотрел на меня. Ждал, что я спрошу, почему Миколчук вдруг решил сообщить мне об этом лично, да ещё и приехал сюда, хотя довольно было бы телефонного звонка. Старый приём. А у меня старый контрприём — принимать как должное. Мол, ничего особенного в том, что главный шахматный чиновник летит в Чернозёмск ради меня, нет. И что задействовал Бухонова — подумаешь, и не такое видели. Тридцать тысяч курьеров, нет, тридцать пять!
Но Миколчук, видно, дока: не моргнув, продолжил:
— На самом верху принято принципиальное решение: вернуть звание чемпиона мира в Советский Союз. И ваша кандидатура получила полное одобрение.
И опять я принял это как должное. Конечно, я, кто ж, кроме меня? Нет, и в самом деле, кто?
— У вас есть возражения? — спросил Миколчук напрямую. Тут не отмолчишься.
— Возражения? Против чего?
— Вы согласны ближайшие три года посвятить все силы завоеванию титула чемпиона мира? Отложив остальное на потом? Со своей стороны обещаю полное содействие и в плане шахмат, и во всех остальных вопросах. Вы можете переехать в Москву, мы предоставим вам хорошую квартиру. Вы можете остаться здесь, и товарищ Бухонов поможет вам, если возникнут затруднения. Так согласны?
— Стать чемпионом мира? Это совпадает с моими планами. Стать абсолютным чемпионом мира? И это можно. В Москву я перебираться не собираюсь, во всяком случае, сейчас, служенье муз не терпит суеты. От помощи не откажусь. Но.
— Но? — спросил Миколчук.
— Но я буду отдавать шахматам ровно столько времени, сколько сочту нужным. Не меньше, но и не больше.
— Вам решать, согласен.
— Я должен иметь возможность играть в тех турнирах, в каких сочту нужным.
— Не вижу препятствий.
— Я сам буду подбирать команду. Собственно, она у меня есть, другой не нужно.
— Но мы вам можем выделить сопровождающих — не вместо вашей команды, а вместе. Для решения ряда вопросов, которые потребуют специфических навыков.
— Если будет нужно, я сам попрошу у вас таких людей. И да, я не собираюсь становиться невозвращенцем, если это вас беспокоит.
— Нас это не беспокоит, Михаил Владленович. Мы знаем, что в нашей стране у вас есть всё, что можно купить за деньги, но есть и то, чего за деньги не купишь нигде: родные и близкие люди, почёт и уважение общества, а, главное, сознание того, что вы живёте в лучшей стране мира.
— Вот и прекрасно. И, чтобы не терять времени. Я хочу сыграть в сентябрьском турнире в Тиссайде. А в декабре — чемпионат страны.
— Тиссайд… — похоже, Миколчук был к этому не готов.
— Есть проблемы? — спросил я.
— Нет, никаких проблем. Готовьтесь. Вы едете обычным составом?
— Да. Я, Ольга Стельбова и Надежа Бочарова — медико-спортивное сопровождение, и Антон Кудряшов, тренер-секундант. Расходы я беру на себя.
— Вот это лишнее, Михаил Владленович. На хорошее дело стране денег не жалко, был бы результат. И ещё — на ваши призовые никаких поползновений не будет. Платите положенный законом налог, и только.
— Тем лучше, товарищ Миколчук, тем лучше.
Я медленно спускался по лестнице. И думал. Странно. Всё странно. Нет, шахматы в почёте, шахматы на виду у всего мира, но это всего лишь игра. Такое внимание к игре и ко мне пугает.
Но я не боюсь. И, кстати, я так и не узнал имя и отчество товарища Миколчука. Верно, полковник. И тоже смершевец, как Батуринский.
Ничего. Я не шпион, мне бояться нечего.
Девочки встретили меня с облегчением. Неужели думали, что я оттуда не выйду?
— Что за дело, Чижик? — требовательно спросила Лиса. — Что за срочное дело?
— Дело на три недели. В Англии. В сентябре. Готовы?
— Всегда готовы! — ответили они в унисон.
Вместо эпилога
Из доклада Михаила Чижика на собрании гроссмейстеров, Ереван, 30 декабря 1975 года.
Матч Фишер — Карпов четко подразделяется на четыре части.
В первой, длящейся с первой по двенадцатую партию, Карпов очевидно доминировал. Он выиграл вторую партию, был близок к победе в седьмой и двенадцатой, в которых только за счёт цейтнота соперника Фишер ушел от поражения. Таким образом, после двенадцати партий Карпов ведет один — ноль.