Разрушение Дьявольского Акра (ЛП) - Страница 71

А потом, все еще повторяя каждый крик Горацио, я почувствовал, как пустоты обхватили нас лапами и языками. Я молился о быстрой смерти, когда их ядовитое дыхание окатило нас.

Но пустоты не сомкнули челюстей, не укусили, не высосали из нас жизнь своими обвивающими языками.

Аккуратно. Дайте. Аккуратно. Дайте мне свои руки.

И еще одна сделала это, и еще одна, все обернулись вокруг нас. Я чувствовал их голод, как отчаяние человека перед смертью, чувствовал, как они мечтают убить нас, расколоть наши черепа, высосать наши души. Но один за другим они просто присоединялись к нашему узлу, и через минуту мы были окружены их открытыми, неровно дышащими ртами, задыхаясь от их горячего зловония.

И тут я понял, что делает Горацио. Он превращал их бронированные тела в щит. Но он устал, его голос стал хриплым. Я почувствовал, как ряд зубов впился в мое плечо и начал медленно впиваться, и волна острой боли заставила меня закричать:

— Стой, стой, стой, — на этом ломаном пустотном диалекте, который я едва знал, которого было достаточно, чтобы удержать её острые зубы, но не заставить её их убрать.

— СЕЙЧАС? — крикнул я Горацио.

— Еще нет! — сказал он. Затем между командами пустотам он сказал:

— Думай о себе как о мосте… проводнике… сосуде, вмещающего их разум…

Языки сжались вокруг нас, внезапно и злобно, и я услышал, как Нур ахнула, а Горацио вскрикнул вместе со звуком ломающейся кости — и его голос оборвался. Мне не нужен был свет, чтобы увидеть, что он тяжело ранен, и не нужно было, чтобы он сказал мне, что делать.

Я сжал курок в ладони. И все потемнело.

Долгое время была только темнота, и шум несущейся воды, и смутное ощущения волн. Я потерял себя, хотя и не мог вспомнить, как.

В ушах у меня звенело, резко и постоянно, как от микрофона. И это, и темнота, и бурлящая вода — вот и все, что было в течение долгого времени, пока к ним не присоединился другой звук: женский голос.

Руки вытягивали мое тело. А потом кто-то ударил меня, и в темноте вспыхнуло созвездие звезд, а вместе с ними и новые ощущения:

Мне холодно.

Я почти полностью утонул в холодной воде.

Ко мне начало возвращаться зрение. Я был в комнате, наполненной бурлящей водой и шатающимися тенями. Я увидел испуганное лицо, скрытое прядями мокрых волос. Ее темные глаза блеснули в отблесках огня. Они расширились, когда она увидела, что я смотрю на нее, и она выкрикнула мое имя. Я открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого проглотил соленую воду.

Мое зрение вернулось и вновь исчезло. Меня вырвало. Я снова услышал свое имя, выкрикнутое другим. Мелькнула комната, наполненная волнами и тусклыми, бьющимися фигурами, и девушка, сжимающая в ладони живое пламя.

Кто-то поддерживал меня снизу, не давая утонуть.

Я был здесь, но и в другом месте

Я был загнан в угол, глухой и испуганный, моя нижняя половина истекала рекой черной крови.

Я был под водой в обломках, утопая.

Я плыл на спине в бурлящей воде, двести фунтов сердитых, напряженных мышц, подо мной.

Я был ими всеми. И сразу.

— Джейкоб, ты меня слышишь?

— Да, — попытался сказать я, но мой разум раскололся на пятьдесят частей; я не мог найти тело, в которому принадлежит мой настоящий голос.

— Джейкоб, Господи, пожалуйста.

Мы были на корабле. Запертые в его темном чреве. В трюме, быстро наполняющегося водой.

— Джейкоб, мы сейчас утонем.

Я наконец нашёл свой собственный разум.

И я сказал: «Нет, мы не утонем».

Я мог двигать руками.

Ногами.

Телом.

А потом, распадаясь на миллион осколков,

я мог управлять всеми Ими.

Они все еще были живы. Нур, Эмма и Горацио. Каким-то чудом мы все выжили после взрыва, закованные в щит бронированных пустот — грудь и спина, которых, утолщены стальной экзоскелетной пластиной. Многие были убиты, и еще многие были ранены, но, судя по головокружительному количеству путей, по которым мой разум расходился, было по крайней мере дюжина неповрежденных пустот, и теперь только под моим командованием.

Это чувство было не совсем чуждым. Это случилось однажды: коллективная перезагрузка мозга, которая сплавила мой разум с разумом пустот, позволив мне выйти за пределы моего шаткого понимания их языка, чтобы подключиться к бессознательному центру моей силы — и к ним. Казалось, не имело значения, что эти пустоты были новыми. Несмотря на их различия с пустотами прошлого, их мозги были одинаковыми. Это был не просто контроль, но и обитание в их голове. Я действовал как они, испытывал притупленную версию их боли, видел их глазами так же, как и своими. Поначалу это было ужасно, это ощущение, что я одновременно нигде и везде, мое «я» пульсирует во всех них, как тасуемая колода карт.

Один из моих множественных «двойников» рассудка увидел под водой звездообразную дыру в стене, в которую врывалось море, бледный, еле заметный свет мерцал с другой стороны.

Наша возможность сбежать.

— Держитесь за меня, — попытался сказать я, как Джейкоб. Сделайте глубокий вдох. Но слова прозвучали не так, не из того рта, и мне пришлось на мгновение перестать думать, сосредоточиться и найти себя. Вот он я: смотрю пустыми глазами, а мои друзья паникуют.

Погружаясь в себя, я чувствовал себя так, словно натягиваю старую удобную одежду.

— Все держитесь за меня и сделайте глубокий вдох!

На этот раз они услышали меня и сделали так, как я попросил.

Я собрал своих пустот. Они сгрудились вокруг нас в линейку, обхватили нас за талии и потащили под воду. Мне даже не нужно было думать о том, что я хочу, они делали это сами.

Я не потерял хватку.

Пустоты оказались на удивление ловкими пловцами. Их языки шевелились, как плавники, и хватались за всё, чтобы вытащить нас. Через мгновение мы уже просочились через рваную дыру, пробитую взрывом в стене, а затем по коридору, затопленному до самого потолка. Если бы мы попытались переплыть его самостоятельно, то наверняка утонули бы, но пустоты несли нас по воде так быстро, что мои щеки бились о воду против течения.

Мы взлетели по затопленной лестнице, пробившись на поверхность на полпути. После этого нас несли в гнезде из иссохших рук и мускулистых языков, наши ноги за все это время ни разу не касались земли.

Мы ворвались в дверь и выскочили на палубу. Корабль сильно накренился на бок, палуба накренилась, как трап. Пустоты роились вокруг нас, взволнованные, дыша свежим воздухом, злые, потому что гнев был их природой, ненавидящие меня, но готовые сделать все, что я прикажу. Их было так много — больше, чем я думал, больше, чем мог сосчитать, — тридцать пять, может быть, сорок пустот. Они подпрыгивали в воздухе, барабанили по палубе языками. В их гущу вбежала тварь и начала выкрикивать приказы. Не успела она договорить, как ей оторвали голову и бросили в Темзу.

Я велел пустотам поставить нас. С накренившейся водной горки послышался выстрел и отрикошетил сзади нашей группы. Я втолкнул своих друзей обратно в укрытие лестничного пролёта и заблокировал вход двумя пустотами, затем послал остальных очистить корабль от врагов.

Через минуту все было кончено: трое мужчин с пистолетами обезоружены и разорваны на куски, перебежчик, управлявший ими, брошен на поле шаффлборда с раздробленной спиной. Еще одна тварь сдалась у штурвала корабля с поднятыми руками и дрожащими коленями.

Корабль, или то, что от него осталось, был наш. Теперь нам оставалось только найти выход.

— Забирайтесь на борт, — сказал я, опуская на колени двух пустот, чтобы Нур и Эмма могли сесть.

— Я лучше пойду пешком, — сказала Нур.