Разоренье - Страница 76
Создавая эти художественные образы, Успенский продолжил добролюбовскую традицию обличения "лишних людей", которыми "не может удовлетворяться свежее чувство человека, жаждущего деятельного добра и ищущего себе руководителя" (Добролюбов).
Текст ранней редакции, изъятый при переработке 1883 года, позволяет уточнить облик героя повести "Тише воды, ниже травы". Это участник освободительного движения 60-х годов, морально сломленный разгромом революционного движения и правительственным террором, пришедший к признанию бесполезности борьбы, "результат которой заключается лишь в ясном понимании повести о плети и обухе". В изъятом тексте он так писал о своей эволюции: "Я теперь думаю: горе человеку, воспитанному иллюзиями пятидесятых годов! В то время въявь совершались такие дела, от которых голова кружилась, которые вызывали наружу все живые силы, заставляя соваться во множество маленьких дел и мечтать о больших.
Может быть, и окажутся со временем какие-нибудь результаты этих сований — не знаю; но покуда… Недели четыре или пять тому назад, помню, шел я в Петербурге по какому-то очень серьезному делу; до места оставалось несколько шагов, вдруг говорят: "проезда нет!" — Да мне очень нужно. — "Пожалуйте в обход". Повернул. Шел-шел, — думаю: "недалеко" — глядь опять — стоит городовой и, как капельмейстер, посредством махания руки дирижирует публикой. "Нет проезду! Баба — куд-ды!.. Эй, вороти назад". Поворотил опять… Иду и думаю: "если я не послушаюсь и пойду, — меня воротят насильно; если же послушаюсь, то не исполню крайне нужного для меня дела… Как тут быть? Но так как за первое наказывают сибиркой, а за второе — ничего, снисходят, то не есть ли это знак, что лучше своротить?"
И я все сворачивал, все сворачивал и уж не помню, куда пришел…" ("Проезда нет" — намек на покушение Каракозова 4 апреля 1866 года, когда петербургские улицы были оцеплены полицией, и на последовавший за покушением террор).
В несокрушимости "порядка" убежден и герой повести "Наблюдения одного лентяя", который противопоставляет этому "порядку" только пассивное сопротивление, "лень", "ничегонеделанье", то есть в сущности мещанский пассивно-анархический протест.
Бессилие интеллигенции тех лет перед большими и насущными вопросами, которые волновали народ, незнание и непонимание ею народа особенно подчеркнуто в главе этой повести, получившей в 1883 году ироническое название "Я и Павлуша "ходим в народе"" (ранее "Два непродолжительные путешествия").
Интеллигенция в цикле "Разоренье" классово дифференцирована. Наряду с демократической интеллигенцией, ненавидящей господствующий порядок и его носителей, Успенский показывает новую, либерально-буржуазную интеллигенцию, о которой Ленин писал, что это ""интеллигенция" довольная и спокойная, чуждая каких бы то ни было бредней и хорошо знающая, чего она хочет" (В. И. Ленин. Сочинения, т. 1, стр. 276). За ее "образованностью", деловитостью и громкими "гуманными фразами" скрываются грубый эгоизм, беспринципность и приспособленчество (юрист-либерал Шапкин). Особо Успенский останавливается на судьбе интеллигента-разночинца, выходца из "низов", который становится "участником в поддержании благообразия настоящего времени": Иван Куприянов бесстрастно "делает свое дело и прокармливает семью", в сущности же предает народные интересы. Поставленная Успенским тема впоследствии получила широкое развитие в творчестве Горького ("Дачники", "Варвары" и др.).
Повести цикла "Разоренье" являлись новым этапом не только в идейной эволюции Успенского, но и в становлении его художественного метода.
Характер новых тем, поставленных в цикле, и самого материала требовал иных, по сравнению с "Нравами Растеряевой улицы", художественных средств и в первую очередь новой большой повествовательной формы. О трудностях работы над такой формой Успенский писал Некрасову 19 октября 1868 года: "Необходимость написать именно повесть, а не ряд рассказов и очерков, путала меня в течение целого года, и я по крайней мере шесть раз написал эту вещь".
Уже в первой повести, наряду с авторским повествованием, большое место занимают самые "наблюдения" Михаила Ивановича, которые он излагает в монологах, а также в беседах с окружающими. Две другие повести цикла написаны в форме дневника и воспоминаний, причем Успенский в заглавиях подчеркивал дневниковый характер своих произведений ("Тише воды, ниже травы" — подзаголовок "Дневник", в ранних редакциях подзаголовок "Провинциальные заметки"; "Наблюдения одного лентяя" — в ранней редакции "Лентяй, его воспоминания, наблюдения и заметки"). Повествование в этих произведениях ведется от имени интеллигента-разночинца, одного из "героев своего времени", то есть с точки зрения участника событий, анализирующего и пытающегося разобраться в окружающем. Идейная эволюция героя становится основой построения сюжета повестей или, как называл их Успенский, "ряда очерков".
Успенский показывает, как непосредственное, познание действительности разрушает ошибочные взгляды героя. Так, герой повести "Тише воды, ниже травы", увидев настоящую жизнь деревни, убеждается в невозможности отхода от общественной деятельности и пытается вступить в борьбу за осуществление "простым и прямым путем" идеи о "законности желания крестьянином сытости и тепла". Столкновение с представителями народа обнаруживает несостоятельность жизненной позиции и взглядов "лентяя" — героя третьей повести.
Искания героев приводят их вплотную к сознанию необходимости "дела", какой-то активной деятельности, борьбы с "порядком", но пути этой борьбы им неясны. Вопросом "Что мне делать?" оканчивается повесть "Тише воды, ниже травы", вопросом же заключает Успенский третью повесть. Такое построение повестей усиливало их воздействие на читателя, который делался как бы соучастником исканий писателя и его героев.
Большое место в цикле занимают монологи и диалоги — прямая речь представителей народа, которая непосредственно раскрывает их духовный облик, а также отношение к окружающей действительности.
Повести цикла "Разоренье", как одно из наиболее значительных явлений демократической литературы конца 60 — начала 70-х годов, привлекли к себе внимание критики всех направлений и вызвали ожесточенные литературные и политические споры. Основным объектом полемики явилась первая повесть. "О моем "Разорении" пошли толки по Петербургу самые оживленные", — писал Успенский А. В. Бараевой 18 марта 1869 года.
Салтыков-Щедрин в статье "Уличная философия" ("Отечественные записки", 1869, № 6) отметил "широкие мотивы" — значительное общественное содержание повести. На страницах "Отечественных записок" выступил также критик-народник А. М. Скабичевский. В статье "Герои вечных ожиданий" (1871, № 11), посвященной "Разоренью", он первый указал на выдающийся и оригинальный художественный талант Успенского, а "Разоренье" поставил "в число замечательнейших произведений последнего времени". "Гл. Успенский составляет уже шаг вперед после Решетникова, — писал Скабичевский, — он не ограничивается уже изучением быта одного какого-либо слоя или среды общества, а изучает быт общества в его совокупности — в разных его слоях и в столкновении этих слоев между собою"; в произведениях Успенского, замечает критик, содержатся "обобщения, касающиеся уже всей русской жизни". Но, раскрывая идейный смысл этих обобщений, Скабичевский свел все содержание повести к показу несостоятельности и пассивности интеллигенции, разоблачению иллюзорности надежд, возлагаемых на решающую роль этой интеллигенции в общественном переустройстве, причем к "общему типу российского прогрессиста" критик причислил и Михаила Ивановича.