Размышления читателя - Страница 51
Статья впервые опубликована в журнале «Литературный критик» (1937, № 1). В 1937 году широко отмечалось столетие со дня смерти А. С. Пушкина, в ряду других юбилейных материалов опубликованы и две статьи А. Платонова.
«…Эти люди не нуждаются в рекомендации Гершензона — читать медленно…»
М.О.Гершензон (1869–1925) — историк литературы и общественной мысли. А. Платонов имеет в виду так называемый метод «медленного чтения» Пушкина, которого придерживался М. Гершензон (см. «Мудрость Пушкина». М., 1919). «Красота — приманка, — писал М. Гершензон, — но красота — и преграда». Читательское внимание, полагал он, заворожено красотой и благозвучием стихов, «легко скользит», минуя глубины поэтического содержания. М. Гершензон утверждал: преодолеть такой автоматизм восприятия можно и должно путем медленного и вдумчивого чтения. И еще о том же, только несколько с другой стороны: «Пушкин необыкновенно правдив, в самом элементарном смысле этого слова; каждый его личный стих заключает в себе автобиографическое признание совершенно реального свойства, надо только пристально читать эти стихи и верить Пушкину. Такой опыт «медленного чтения» и представляет наш очерк» (см. стр. 12 и 154).
«…А. В. Луначарский писал о «Медном Всаднике»…»
Здесь и в дальнейшем А. Платонов имеет в виду статью А. В. Луначарского «Александр Сергеевич Пушкин», впервые напечатанную в качестве предисловия к Полному собранию сочинений А. С. Пушкина под общей редакцией Демьяна Бедного, А. В. Луначарского и др., вышедшему в 1930–1931 годах (см. А.С.Пушкин, т. I. M. — Л., Госиздат, 1930). В позднейших изданиях (вплоть до 1935 года) статья Луначарского перепечатывалась с незначительными изменениями. Сейчас статья опубликована в собрании сочинений А. В. Луначарского (см. А.В.Луначарский, т. 1. М., изд-во «Художественная литература», 1963, стр. 44–89).
Статья впервые опубликована в журнале «Литературный критик» (1937, № 6). Сокращенный вариант статьи перепечатан «Литературной Россией» в 1968 году (№ 7, от 9 февраля).
В 1966 году в газете «Литературная Россия» М. А. Платонова опубликовала воспоминание Андрея Платонова о его первой встрече с А. М. Горьким, состоявшейся в 1929 году (см. № 32, от 5 августа). Платонов передает здесь чрезвычайно важные для него и очень ему близкие слова А. М. Горького: «— Вы счастливее нас! — сказал Горький. — Но надо подумать, надо сделать так, чтобы счастье вдохновляло человека сильнее, чем… нужда и необходимость. А то счастье… на другого и неправильно может подействовать — ну, ослабит его, что ли… Вот, вы знаете, есть чудесная легенда о Шехерезаде: она не хотела умирать, не хотела, и каждую ночь новым чудесным рассказом зарабатывала себе право жить еще сутки. Вот и нашим писателям нужно работать как Шехерезада, но только они, писатели наши, счастливые, а Шехерезада была несчастной. Я, стало быть, хочу пожелать, чтоб счастье еще лучше… производило способность к работе, чем несчастье. И я верю в это, да — я верю, что наш народ создаст литературу выше и чудесней, изумительней и разумней, чем прекрасная Шехерезада, потому что счастье сильнее горя и солнце светлее луны… Ведь от луны не растет трава!» Отзвуки этих слов легко угадываются в статье «Пушкин и Горький».
Статьи А. Платонова о Пушкине послужили поводом для полемики вокруг творчества писателя. В том же 1937 году А. Гурвич в статье «Андрей Платонов» («Красная новь», № 10) противопоставил эти статьи остальному творчеству писателя. В письме в редакцию «Литературной газеты» (№ 6, от 20 декабря) А. Платонов писал о своих статьях: «Вместо того чтобы увидеть мои новые усилия для изживания дефектов прошлой работы, А. Гурвич и в этом увидел зло, «противоречия» и т. д. Это противоречие улучшения, тов. Гурвич». В следующем номере газеты был напечатан ответ А. Гурвича («Ответ тов. Платонову», № 70, от 26 декабря). Критик ставит под сомнение возможность исправления для такого уже сложившегося писателя, как Платонов. Редакция газеты, на страницах которой происходил этот диалог писателя и критика, вынуждена была вмешаться. В реплике «От редакции» говорилось: «Критику следует радоваться тому, что писатель, которого он сам называет талантливым, стал думать иначе и правильнее, а не пытаться отрезать писателю путь к перестройке и злорадствовать по поводу возникающих у него при этом противоречий. Мы согласны, что в рассказах Андрея Платонова многое ложно и чуждо нашей действительности. Но мы надеемся, что статьи его «Пушкин — наш товарищ» и «Пушкин и Горький» знаменуют собой коренной поворот в его творчестве» (№ 70). А. Гурвичу отвечала и Е. Усиевич в статье «Разговор о герое» («Литературный критик», 1938, № 9—10).
«…Пушкин быстро почувствовал, что он переоценил Гоголя, — иначе как понять его слова: «с этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя».
А. Платонов цитирует воспоминания П. В. Анненкова. Приведем отрывок полностью; «Пример правильной оценки Гоголя дал Пушкин. Известно, что Гоголь взял у Пушкина мысль «Ревизора» и «Мертвых душ», но менее известно, что Пушкин не совсем охотно уступил ему свое достояние. Однако ж, в кругу своих домашних, Пушкин говорил смеясь: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя». Глубокое слово! Пушкин понимал неписанные права общественного деятеля» (П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Л., «Academia», 1928, стр. 52). Аналогичный эпизод есть и в воспоминаниях Л. Н. Павлищева— племянника А. С. Пушкина. Л. Павлищев, ссылаясь на рассказ матери и Натальи Николаевны, так передает слова Пушкина о Гоголе, якобы сказанные им после прочтения автором первых глав «Мертвых душ»: «Хитрый, хитрый малоросс, — говорил он жене, — перебил мне поэму; впрочем, Бог с ним; хорошо сделал; ни за что бы мне не удалось так изобразить «Похождения Чичикова», как он» («Из семейной хроники», см. первую публикацию записок Л. Н. Павлищева в «Историческом вестнике», 1888, т. XXXI, февраль, стр. 296). Эти воспоминания противоречат неоднократным утверждениям Гоголя о том, что сюжет «Мертвых душ» был ему подарен Пушкиным. Так, в письме В. А. Жуковскому (апрель 1837 года) он писал: «Я должен продолжать мною начатый большой труд, который писать с меня взял слово Пушкин, которого мысль есть его создание и который обратился для меня с этих пор в священное завещание» (ПСС АН, т. XI, стр. 97). Еще более определенно сказано в «Авторской исповеди»: «…Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение и, наконец, один раз, после того, как я прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его всего, как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это, просто, грех!»… и, в заключение всего, отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то в роде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет Мертвых душ. (Мысль Ревизора принадлежит также ему)». (ПСС АН, т. VIII, стр. 439–440). Ряд советских ученых ставит под сомнение эти страницы воспоминаний П. В. Анненкова и Л. Н. Павлищева. Наиболее обстоятельно об этом говорится в работе В. Гиппиуса «Литературное общение Гоголя с Пушкиным» (Учен. зап. Пермского гос. университета. Отделение общ. наук, вып. 2, Пермь, 1931). Комментируя эти воспоминания, другой исследователь творчества Н. В. Гоголя, М. Б. Храпченко, пишет: «Ни в какой мере нельзя признать достоверными утверждения, содержащиеся в мемуарах племянника Пушкина Л. Павлищева и П. Анненкова о том, что Гоголь самовольно воспользовался рассказанным ему сюжетом, не получив на то согласия Пушкина…» (см. М.Б.Храпченко. Творчество Гоголя. М., Издательство АН СССР, 1954, стр. 345–346).
«…В статье о В. И. Ленине Горький пишет…»
A. Платонов цитирует здесь очерк М. Горького «В. И. Ленин» (см. М. Горький. Собрание сочинений в тридцати томах, т. 17. М., Гослитиздат, 1952, стр. 24–27).